— Мы вручаем каждому, кто переступил порог клуба в качестве его постоянной персоны, именной значок, — князь ловким движением прицепил к лацкану пиджака Никиты маленькую копию герба в виде стилизованной «двадцатки». На этот раз аплодисменты были гуще и увереннее. — Господин Назаров имеет очень хорошее качество, присущее многим из сидящих в этом зале. Он активно и без страха идет вперед, завоевывая свой авторитет, ставя честь Семьи и Рода превыше своих личных желаний. Мы уже убедились в этом на примере бухарского клана Авлодовых. Только вот все, что сейчас имеет Никита Анатольевич, мы взяли в свои руки в тридцать-сорок лет. Неужели этот факт не достоин уважения? И, надеюсь, ни у кого нет возражений насчет его членства в клубе?
— Принимаем! — разноголосицей разнеслось по залу.
Князь Балахнин поднял руку, призывая к тишине, и попросил Никиту сказать несколько слов. Волхв осторожно кашлянул, боясь, что сухость в горле заставит его сфальшивить. Не пустить бы «петуха», что станет предметом тихих насмешек за спиной.
— Скажу честно: идя сюда, думал, что дело не обойдется одними словами, и нужно будет провести какое-то ритуальное посвящение, — улыбнулся Никита. — Например, кинжалом порезать ладонь и скрепить кровью с каждым свое вступление в клуб.
Кто-то хохотнул, кто-то похлопал.
— Здравая идея, — буркнул князь Юсупов, сидевший за соседним столом. — Наши предки, кстати, обменивались кровью. Это исключало всякие недоразумения. Удивлен, почему мы забыли о ритуале, ограничиваясь значками.
Никита дождался, когда всколыхнувший воздух зала говор затихнет — не все были согласны с данным тезисом — продолжил:
— Да, теперь все проще, как сказал уважаемый Юрий Александрович, — легкий кивок в сторону Юсупова. — Обошлось значком на отвороте пиджака. А если серьезно, то для меня оказаться в вашем кругу уже вызов. Я люблю новизну и необычность. Думаю, «Двадцать» — как раз то место. Спасибо.
Снова смех. Никита подозревал, что не все понимают истинную причину его вступления в клуб. Балахнин постарается через него склонить большинство клановых Глав на свою сторону. Но делать это будет гораздо тоньше и изящнее. Простодушно улыбнувшись, Никита сошел с возвышения в зал, где принял поздравления. Седовласые зубры политики и финансов, прожжённые и матерые циники, держащие в своих руках человеческие судьбы, носители Дара — все они, привыкшие двигать фигурки-людей на игровой доске жизни без малейших колебаний, пожимали ему руку, и не особо рассыпаясь в любезностях, парой-тройкой отточенных фраз давали понять, что он теперь среди таких же глыб. Так что постарайся, малыш, вырасти быстрее, чтобы не оказаться перетертым в труху и пыль.
— А теперь, уважаемые друзья и соперники, — Балахнин дождался, когда оживленная суматоха утихнет, и все рассядутся по местам, — поговорим о насущном. Не секрет, что у каждой Семьи есть жизненные и территориальные интересы. Часто происходят конфликты, когда мы сталкиваемся на одном и том же поле. Увы, но в условиях бурно развивающегося мира мы почему-то бодаемся между собой, когда стоит только поднять голову и оглядеться вокруг. Мир огромен, и у каждого из вас, подозреваю, есть желание освоить его ресурсы и направить прибыль в казну клана. Вот, например, уважаемый Петр Дмитриевич Абрамов, которого вы все хорошо знаете. Он один из первых стал проникать далеко на юг, к арабам. Продажа оружия и военной техники всегда была прибыльной, но Петр Дмитриевич рискнул своим капиталом и выиграл. Теперь он застолбил для своей коммерции Персию, Палестину, Афганистан, и уже посматривает на север Африки. Аппетит появился у человека, не остановишь….
— Кажется, у любезного князя появились какие-то грандиозные мысли, — усмехнулся Строганов, поднимая бокал с шампанским, салютую Никите, вернувшемуся на свое место. — Боюсь, это не понравится европейской аристократии. У них тоже свои пастбища в тех богатых уголках планеты.
— Вы думаете, Андрей Егорович? — посмотрел на него Никита. — Разве Балахнин хочет развязать торговую войну для завоевания рынков?
— Надо полагать, что он держит в уме огромный регион, — кивнул Строганов более чем серьезно. — Если в Китае еще можно найти рынки сбыта продукции, выйти на него со своими финансами, то появление русских в Индии не понравится британцам. Они же считают Индостан своей вотчиной, с которой можно сдирать десять шкур. Но Алексей Изотович не тот человек, который занимается грандиозными проектами. Ему и здесь хорошо.
— Тогда к чему эти призывы?
— Для меня это секрет, — подобие улыбки промелькнуло на суровом лице Строганова. — Со мной никто не делился такими планами. До всего приходится самому доходить.
Никита снова прислушался к речи Балахнина. Князь уверенно ходил по помосту, не вытаскивая рук из карманов, и продолжал разглагольствовать. Но теперь от пожеланий обращать больше внимания на европейские и азиатские рынки, он перешел к насущным делам.
— Я много консультировался с вами, господа, — Балахнин оглядел зал с напряженно слушающими его главами кланов. — И почти все мы сошлись во мнении, что между нам необходим независимый от политических пристрастий человек, который возьмет на себя роль «великого уравнителя». Насчет великости я, конечно, слегка лукавлю, но смысл понятен. Между кланами появились неприятные трения, которые нужно устранить. Как вы смотрите на то, чтобы господин Назаров стал таким Кормчим?
— При всем уважении к юноше, он родственник Его Величества, — произнес сидящий за столиком слева от Никиты мужчина с густой гривой волос до плеч. Лопухин, глава Рода, строительство и финансы, — память услужливо подсказала, кто это. — А это уже заставляет с недоверием отнестись к кандидатуре господина Назарова.
— Мы все в той или иной степени тяготеем к императору или к оппозиции, — усмехнулся Балахнин. — Я гляжу, Юрий Степанович, ты с последнего нашего разговора своего мнения не изменил. Ну да, в твоем положении можно и не волноваться. Сколько банков у конкурентов скупил?
— Не забывайся, Алексей Изотович, — предупредил Лопухин. — Мои дела не должны тебя касаться. Ты просил мое мнение. Я отвечаю: опасаюсь ставить на человека, женатого на племяннице императора. Это сейчас Никита Анатольевич молод и горяч. Отверг вассалитет Меньшиковых, доверяющих ему, но которые на этот демарш закрыли глаза. А что дальше будет? Не вижу пока смысла ставить на юношу.
Несколько голосов одобрительно поддержали Лопухина.
— Твоя претензия, Юрий Степанович? — Балахнин в волнении извлек руки из карманов.
— Здесь нужен человек с опытом, которому будут доверять все без исключения. Чтобы не оставалось сомнений, что проблема будет разрешена правильно.
— А мне ты доверишь свои проблемы? — сощурился Балахнин.
— Нет, конечно, — под смех сидящих ответил Лопухин. — Уж кому точно я палец в рот не положу — так это тебе, Алексей Изотович.
— И все же? У тебя есть кандидатура, Юрий Степанович? — не отставал от него председательствующий.
— Ну… Например, я бы за Юрия Александровича руку поднял, — Лопухин нашел взглядом Юсупова, хотя их разделяли несколько столиков.
Юсупов выпустил в потолок забавные дымные колечки, закрутившиеся в спирали, но отрицательно покачал головой.
— Весело, — Строганов поднял руку, подзывая официанта с подносом, и взял еще один бокал с шампанским. Хитро поглядел на Никиту, словно приглашал его присоединиться. Усмехнувшись, волхв не стал отказываться.
Тобольский князь приподнял бокал в знак приветствия. У Никиты закралось впечатление, что у его соседа в глазах так и стоит просьба поговорить наедине.
Балахнин продолжал распинаться перед клановыми лидерами, но градус напряжения как-то упал, и аргументы пресекались контраргументами.
— Кажется, наш председатель потерпел поражение, — благодушно улыбнулся Строганов. — Как вы себя чувствуете, Никита Анатольевич? Не разочарованы?
— В чем? — рассмеялся волхв. — С самого начала было ясно: на темную лошадку никто ставить не будет. У меня нет жизненного опыта, и вряд ли тот же Лопухин будет доверять Назарову.
