В один из теплых осенних вечеров дети пасли овец на пригорке. Наблюдающие за ними Олаф и еще один молодой Волк расслабленно беседовали — из леса в их присутствии к детям никто навредить не рискнет. Джастин помогал установить кровлю на очередную новую избу в конце деревеньки. Мелькнули две большие тени и скрылись. Оборотни их не заметили: каждый раз, когда они глядели на погорелю деревню в памяти всплывало болезненное воспоминание, притупляющее бдительность.
Мерзкий запах гари и паленых человеческих тел разъедал чувствительные ноздри оборотней. Они возвращались домой из двухнедельной поездки в людской город по поручению старого князя. От острова исходил смрад, но они находились далековато, чтобы увидеть источник огня. Но не заметить, как над логовом проклятых расползалось уродливое чёрное облако, было невозможно.
— Чур, если пожар в замке, ты мне свой любимый нож подаришь, — Вилфред нервно хохотнул. Он явно стремился скрыть страх и недоброе предчувствие. Тогда он ещё был нескладным рыжим мальчишкой. Сидел рядом с отцом в повозке. Меньше всего ему хотелось снова оказаться в ловушке бездушных стен, вытягивающих силы и чувства. Но на острове оставались родные.
Его отец, Олаф, шумно втянул воздух и сплюнул, ощутив подкатывающую к горлу тошноту. Он сам рад бы дать на отсечение собственную ногу, лишь бы предположение сына оказалось верным. Но надежды на то, что горит именно эта угрюмая, требующая крови твердыня, было мало.
— С этим не шутят, — огрызнулся отец. — Да и сам, неужели не чуешь, что люди горели?
Вилфред осекся и покраснел до кончиков ушей, еле сдерживая подступившие слёзы. Князю-то и наследнику наверняка ничего не сделается, а вампиров и вовсе не жалко, за очень редким исключением. Сидящий рядом с ним Джастин заметил жгучий стыд мальчишки. Ласково растрепал ему волосы своей прохладной мертвой рукой, и обратился к Олафу:
— Брат точно в порядке. Я чую — он жив. На связь не идет, видимо, занят. Ваших он наверняка первыми в безопасное место отведет. А замок он бы быстро потушил. Делов то — воду из озера на очаг направить…
— Так в том-то и дело, что он своей магией враз бы потушил по приказу отца, ежели б Итернитас загорелся… — проворчал вожак, старающийся справиться с неясной паникой, накатываемой волнами. Но при сыне и друге старался держать себя в руках.
Развивать тему дальше не хотелось. Пламя не щадит никого, если дать ему разгуляться. Может, снова «светлые» праведники попытались совершить покушение, посчитав огонь подходящим оружием против мертвецов. А люди… Всегда были разменной монетой.
Чем ближе повозки приближались к острову, тем отчетливей становилось понимание, что пожар охватил заднюю часть острова. Если бы загорелся лес, опять же, наследник потушил бы очаг, поэтому вдвойне было странно, что огню вообще позволили так разойтись.
На другом конце жуткого моста, созданного жрецом-некромантом из мертвой плоти и костей существ двух миров, повозки встретил жалобно скулящий, поджавший хвост огромный пёс. Ни тётки с её мужем, ни своей матери, которая всегда их встречала на пороге этого зловещего места, мальчишка не увидел.
— Слушай, мне это всё ну очень не нравится… Где твой брат? — теряя остатки самообладания спросил Олаф у обезображенного шрамами друга, натягивая поводья. Пёс заскочил к нему и положил голову ему на колени, не переставая скулить.
Вампир поджал губы и прислушался к ощущениям, стараясь мысленно достучаться до младшего брата. Увы, все попытки поговорить наталкивались на глухую ледяную стену. Лишь на миг в его разуме возникло изображение комнаты, в которой прибиралась всхлипывающая кучерявая девчушка.
— Он в замке, и с ним твоя внучка… Плачет.
Оборотень до побеления костяшек стиснул поводья. По телу пробежала судорога — предвестница превращения в зверя, но он усилием воли подавил этот позыв. Во всяком случае, внучка точно в безопасности.
Дорога к замку пролегала мимо болотца. Местная мавка, едва завидев повозки, вопреки своему обыкновению завлечь в свой омут доверчивых юнцов, сразу нырнула с ветлы в воду, и скрылась в тине. Рядом с трясиной лениво развалился, заложив руки за голову, сатир, и задумчиво пожевывал веточку, глядя в стремительно темнеющее небо.
— Мои дорогие праздные друзья, несомненно выполняющие очень важное поручение… Интересная штука, судьба, правда? Особенно когда свободой воли наделено каждое живое существо… Но это лишь иллюзия, как считаете?
— Что ты там бормочешь, чёрт? Что произошло? — рявкнул взвинченный вожак.
Сатир отложил веточку, повернулся к ним и приподнялся на локте, переводя взгляд с оборотня на вампира.
— Что случилось? Всего лишь, пока вы изволили шастать по кабакам, да водить мальца по ярмаркам, наш старший клыкастый друг не позволил здесь разгуляться чёрной болезни. Всех, кто заразился, повелел сжечь в их же избах, чтобы ни одна блоха наружу не проскочила. Огонь всё очистит. Наследник лично исполнил приказ Князя.
Олаф не выдержал. Прям на возу перекинулся в звериную форму и помчался в сторону родной избы молясь, чтобы кроме внучки уцелели и остальные. Джастин, с ужасом осознавая, что сатир ни словом не наврал, вытащил крылья и взмыл ввысь над лесом, не обращая внимание на пронзительную боль и царапающие его ветки.
Деревню пожирало яростное пламя. Стихия огня бушевала во всю мощь, уже расправившись с первыми избами. Тлели, испуская едкий смрад, останки некогда добротных домов, ставшие погребальными надгробиями для своих хозяев. Сквозь дым проглядывал шпиль нетронутого алым заревом костёла, чудом оставленный жрецом смерти для пленных, словно в насмешку их участи.
Дрожа от жалости и внутренней боли, вампир спустился вниз и прижал к себе рыжего всхлипывающего мальчишку, осознавшего, что в самом деле случилась беда. Бережно, но крепко зажал его уши, понимая, что это мало поможет. Сейчас Джастину было совершенно наплевать, что кто-то заметит, как он снял маску вынужденного безразличия. А его брат по-прежнему не реагировал на отчаянный зов.
Со стороны деревни над лесом пронесся протяжный, душераздирающий скорбный волчий вой.
От скорбных мыслей отвлек звук рассекаемого на большой скорости воздуха. На пастушков спикировали два огромных зверя. Дети кинулись врассыпную. Олаф и второй Волк мигом обернулись и кинулись к ним. Существа схватили лапами каждый по мальчонке и взмыли ввысь. Вожак в невероятном прыжке успел сбить одно из чудищ на землю, вместе с добычей. Они покатились вниз по склону, борясь за пастушка. Другой зверь стремительно набирал высоту. Молодой Волк видя, что шансов на спасение второго ребенка у него нет, обернулся обратно человеком и закричал: — Джастин! Грифон! — и кинулся на помощь Олафу.
Джастин, в тот момент находясь спиной к происшествию, услышав крик, обернулся. Заметил быстро удаляющегося от деревни грифона. Ругнулся, резко стянул с себя рубаху через голову. Согнулся пополам, обнажая спину, из которой, уже выпирали кости под неестественными углами, натягивая кожу и грозя ее прорвать. Через несколько мгновений за спиной Джастина раскрылись кожаные крылья. С прыжка, делая мощные взмахи, Джастин поднялся в воздух, следуя за грифоном и зовущим на помощь ребенком. Он двигался не очень умело, проваливаясь в воздушные ямы, то и дело теряя скорость. Догнать гигантскую чудо-птицу с таким отрывом было сложно. Ему удалось настигнуть ее на расстоянии длины кнута. Щелчок — и конец обмотался за одно из крыльев чудища.
Грифон, потерявший возможность лететь, стал падать, увлекая за собой Джастина. Рывком, еще во время падения, ему удалось добраться до чудища и освободить мальчишку из лап твари, но Джастин сам уже потерял поток воздуха. В последний миг он успел притянуть ребенка к себе, спрятать в кокон из крыльев и повернуться спиной к земле.
Падали они на сосны. Сучья, ломаясь под весом грифона и вампира обдирали незащищенную кожу и грозились переломать Джастину кости. Все время до приземления на груду камней у земли он крепко придерживал мальчонку за шею и поясницу, молясь чтобы их не развернуло, и ребенку не переломало бы позвоночник.
