— Что у тебя, Серж?
Сахаров даже не повернулся в сторону вошедшего в кабинет секретаря. Владимир Васильевич не заметил, как задремал.
— Телеграмма от контрагента Тифонтая. В Ляоляне известно, что на реке Ялу, у Тюренчена, — секретарь с трудом произнес китайское название, — русские войска повержены японцами. Якобы два полка разбиты, а командир одного убит. Японцы захватили брошенную артиллерию. Не знаю, стоит ли верить таким известиям?!
— Стоит, — мрачно произнес Сахаров — сонливость моментально пропала. И негромко произнес сквозь стиснутые зубы:
— Надо позвонить в Порт-Артур, время терять никак нельзя! А там есть, кому прислушаться к моим словам!
Глава 9
— Вот оно что, — задумчиво протянул наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке адмирал Алексеев. И скривив губы, после долгой паузы, негромко подытожил:
— У нас своя «Кассандра» появилась, в образе старика Фока, с генеральскими эполетами на плечах!
Евгений Иванович пребывал в замешательстве, бросив пристальный взгляд на стоявшего перед ним контр-адмирала Лощинского. Тот был ответствен за морскую и минную оборону Порт-Артура, и поставлен на эту должность еще прежним командующим флотом Макаровым, погибшим на броненосце «Петропавловск» три недели тому назад.
Под его непосредственным командованием находилась немалая сила. В первую очередь, отряд канонерских лодок — две бронированных «Гремящий» и «Отважный», похожий на них, но заметно меньший в размерах «Бобр». Все они имели по одному 229 мм орудию в носовом каземате и устаревшее 152 мм орудие на корме, в качестве ретирадного. Установки имели ограниченные углы стрельбы, причем исключительно на нос или корму. Единственной новой канонеркой являлся «Гиляк», вооруженный исключительно скорострельными орудиями — одним 120 мм и пятью 75 мм системы Канэ. А потому чаще всех «Гиляк» выходил в море в качестве брандвахты — его патронные пушки, которые чуть ли не «плевались» снарядами, были смертельно опасными для любого миноносца — ведь одно удачное попадание в котельный отсек превращало быстрые кораблики в неподвижную мишень.
В этот отряд входили и три старых винтовых клипера, названных крейсерами 2-го ранга на страх врагам. Корабли не имели никакой брони, водоизмещение небольшое — всего тысяча двести тонн, как у «Бобра» или «Гиляка». Но имена громкие — «Забияка», «Джигит» и «Разбойник».
Двадцать лет тому назад они предназначались для длительного крейсерства, перехватывать и топить в океане британских «купцов». Потому имели парусный рангоут в дополнение к паровым машинам — для экономии угля. Но сейчас эти корабли абсолютно ни на что не годились — при ходе в двенадцать узлов они не могли ни догнать транспорт, ни уйти от погони, превращаясь в легкую жертву японских крейсеров. Установленные на них пушки были настолько древними, что поразить маневрирующий миноносец могли только случайно — так что даже на роль брандвахты не годились. И стояли сейчас эти «псевдо-крейсера» на якоре во внутренней гавани — артиллерию с них уже снимали, чтобы установить на батареях сухопутного фронта. Там старые пушки времен русско-турецкой войны могли принести хоть какую-то реальную пользу.
В тральную партию входили многочисленные пароходы с буксирами, а с ними два старых минных крейсера — «Всадник» и «Гайдамак». Под «громкими» названиями крейсеров скрывались два кораблика, что по своему водоизмещению равнялись «дестройерам». Но с «парадной» скоростью 18 узлов, с артиллерийским вооружением из 47 и 37 мм орудий. Любой японский миноносец имел скорость в полтора раза больше, а его одна 75 мм и пять 57 мм пушек могли «нашпиговать» русский «крейсер» металлом до состояния полной «невменяемости». Так что пусть лучше тралы таскают, благо скорость и состояние машин позволяют это полезное занятие. Ведь гибель «Петропавловска» и подрыв «Победы» произвели на русских моряков самое удручающее впечатление.
И «вишенкой на торте» служил самый крупный корабль — минный заградитель «Амур», в почти три тысячи тонн водоизмещения. Второй корабль этого типа «Енисей» взорвался при постановке мин в Талиенваньском заливе, уйдя на дно вместе с отказавшимся покинуть мостик капитаном 2-го ранга Степановым. Злосчастное место для русского флота — там подорвался малый крейсер «Боярин» — его командир Сарычев трусливо приказал команде покинуть корабль, не предприняв никаких мер к спасению. Несчастный бронепалубный крейсер, пусть не такой быстрый, как его «систершип», построенный немецкими, а не датскими корабелами, тонул целых два дня — трусы погубили свой собственный корабль.
Во вторую очередь, вернее в первую, если считать по значимости, вошли два отряда миноносцев, по десятку в каждом, если учитывать потери. Правда, сейчас значительная часть «дестройеров» находилась в ремонте, так что в каждом из отрядов в строю осталась ровно полудюжина — примерно половина от прежнего «богатства».
Миноносцы осуществляли каждую ночь патрулирование на внешнем рейде, пресекая попытки японцев поставить минные заграждения. Или попытаться атакой брандеров закупорить проход для русских кораблей на внешний рейд, как случилось сутки тому назад, в ночь на 20 апреля. Хорошо, что заранее выведенные из базы на внешний рейд три канонерские лодки и приведенные в боеготовность береговые батареи отразили атаку японских заградителей еще на подходе, утопив десять из десяти транспортов-«смертников», груженных камнями и щебнем.
Это была уже третья по счету попытка противника, причем самая серьезная — брандеры прикрывали японские «дестройеры», которые вступили в яростную схватку с их русскими «визави», впрочем, безуспешную для обеих сторон — потерь не было, хотя повреждений хватало с избытком, имелись и убитые с ранеными. Японцы с брандеров категорически отказывались сдаваться в плен, яростно сражались, и, обезумев, с криками бросались с ножами и саблями на русских матросов. И безумцев просто расстреливали в упор из винтовок и мелкокалиберных пушек…
— Хм, «провидец», значит, у нас появился!
Алексеев прошелся разъяренным тигром по комнате — Лощинский провожал его взглядом и молчал. Михаил Федорович выполнил просьбу Сахарова, и набрался смелости доложить о «странностях» Фока. Генерал имел неоднозначную репутацию среди гарнизона и моряков — вечно ехидничал, все хулил и критиковал, предсказывая грядущие несчастья. И вот дважды угадал — ведь если постоянно говорить о разных гадостях, то рано или поздно они и нагрянут. Накаркал старый ворон!
— Ладно, бой на Ялу — я, наместник, таких деталей не знаю, а он и про Лайминга сказал, и о том, как поп в атаку солдат повел. Брандеры понятное дело — они лезут постоянно, мог и угадать, как и гибель Макарова! Тоже мне — ткнул пальцем в собственный зад! Но что завтра будет высадка огромного десанта у Бицзыво — это уже наглость несказанная — ничего подобного наши дозорные миноносцы не видели! Старый ворон просто с ума выжил, вот и каркает! Ничего, я ему клюв живо сверну!
Алексеев зло посмотрел на Лощинского, будто виновен во всем происходящем именно он один. Михаил Федорович стоически выдержал взгляд, кляня себя на все ряды, что поспешил, приказал на всякий случай Елисееву и Бубнову подготовить миноносцы к ночному выходу в море. И лишь потом доложил командующему флотом контр-адмиралу Витгефту, а тот немедленно пошел с ним к наместнику.
Михаил Федорович спокойно взирал на «высочайший гнев» царственного «ублюдка». Бастард императора Александра Николаевича, как втихомолку все поговаривали, сделал блистательную карьеру. Незаконнорожденные дети в царской Фамилии были отнюдь не редкостью, достаточно вспомнить фельдмаршала Петра Румянцева, чьим настоящим отцом стал первый император. Так что «трем орлам» на погонах и посту наместника не стоило удивляться, к тому же великие князья Борис и Кирилл Владимировичи, находящиеся сейчас в Артуре, подшофе именовали порой Алексеева «дядей». И с этим требовалось считаться, но не более, тем более это не его собственные домыслы — попросили, вот и передал. Ведь с атакой брандеров Сахаров угадал, потому к ней и подготовились.
