«Он долго приманивал мою душу», — вспомнила она.
Эмма слышала его голос уже давно, но воспринимала, как безобидные грезы. Он обещал показать красоту нового мира, нежные розовые лепестки цветущей вишни, бреющий полет дракона, рассекающий небо. Этот мужчина был поэтом в душе. Ей казалось, что погружение в чужую культуру вызвало столь яркие сны, но нет…
— Как давно ты звал меня?
— Я не надеялся на успех, госпожа, но проявлял усердие уже две луны, повторяя священные слова, записанные Гуанхином.
«Сходится, — решила Эмма. — «Нужно было не прислушиваться к сладкому шепоту, зовущему вдаль. Впрочем… Он не обманул меня. Тут и вправду сказочно красиво».
— Зачем я нужна тебе? — Эмма подняла тонкое запястье запачканное кровью к глазам.
Он прикусил нижнюю губу, и тяжело задышал, пряча глаза. Эмма, по соединяющей их связи ощутила то, что он не сказал, и испугалась. Вернее одна часть сознания похолодела от нехорошего предчувствия, в то время, как другая заставила взгляд опуститься к бедрам колдуна, где обличительно встопорщилась ткань. Эмма облизнула пересохшие губы, отчего щеки колдуна окрасил густой румянец.
4.2
— Госпоже следует укрыться, вечером очень холодно, — несчастно прохрипел мужчина. — Негодный слуга не подумал об этом. Примите мою верхнюю одежду и простите слугу за то, что та запятнана кровью. Я очень провинился и буду наказан.
Он быстро снял с себя белое одеяние, оставшись одетым в голубой нижний халат из блестящей гладкой ткани. Эмма отвела глаза, отметив, что он ладно сложен, хотя и худощав. Это был сильный высокий мужчина с широкими плечами и длинными стройными ногами. К коже прикоснулась прохладная ткань, запах железа и крови защекотал ноздри.
Отвернувшись от нее, все еще в почтительном поклоне мужчина сказал.
— Глупый заклинатель решил потешить свою гордость, доказав, что магией возможно создать, а не родить женщину ранга Лу. Он не знал, что тем самым еще больше нарушит потоки Ши, и причинит вам несчастье.
Эмма ничего не поняла из его слов, и все же решилась спросить:
— Что ты собираешься делать со мной?
Последовало молчание. Новое сердце Эммы колотилось в груди, по жгутам соединяющих их эмоций текло горькое чувство вины.
— Госпожа сама решит свою судьбу, — наконец прошептал колдун. — Слуга будет по мере сил и стараний оберегать ее.
— Вот как… — Эмма освободила тяжелую копну золотых волос из ворота халата, запахнула пояс, и мужчина, чуть повернувший голову и заметивший её движение, судорожно вздохнул и отвернулся.
— Ты желал себе жену или любовницу? — прямо спросила Эмма.
Прагматично посмотрев на ситуацию, это было наиболее разумное объяснение оживлению куклы. Не в шахматы же с ней играть.
— Слуга не достоин вас… — сразу стал отнекиваться колдун, но его эмоции предательски рассказали совсем другую историю.
— Как тебя зовут? — перебила его Эмма.
— Aйгуо Цзианью из семьи Йи, готов служить вам до последней капли крови, госпожа.
— Ничего не понимаю, — тихо пробормотала Эмма, и добавила, чуть громче и тверже. — Сможешь ли ты вернуть меня домой?
Он сразу потух, словно свеча на ветру. Отвернулся, взмахнув копной черных волос, зазмеившихся по стройной спине, но вдруг осунулся, спрятал лицо в ладонях, и Эмма почувствовала, по связывающим их канатам, разлитую в груди горечь. Что такого она сказала?
Заклинатель поднялся стремительным движением, сделал жест, предлагая следовать за ним.
— Госпожа получит ответы на все вопросы. Пожалуйста, простите, этого недостойного. Слуга сделает все возможное для удобства госпожи.
Взгляд Эммы опять невольно притянулся к губам колдуна. Все в нем было удивительно гармоничным, а движения отточенные, как у танцора или гимнаста. Эмма прикоснулась к его предплечью, и ее пронзило сильное чувство тоски. Голова закружилась, ей захотелось всем телом прижаться к нему, стать одним целым. Испугавшись, она отдернула руку. Кончики пальцев охватило странное онемение.
4.3
На лице заклинателя застыло нечитаемое выражение, и только, чуть дрожащая нижняя губа выдавала напряжение чувств.
— Я не хотела обидеть тебя неуместным вопросом.
— Слуга слишком ничтожен, чтобы обижаться на слова госпожи, — заверил он.
Эмма осталась в полном замешательстве баюкать правую кисть. В голове роилось множество вопросов, но происходящее было настолько странным, что она не знала, какой из них задать первым.
Они молча проследовали по желтой дорожке. Небо чистого голубого оттенка с белыми мазками облаков простиралось над головой. По дороге попадались деревья, усыпанные белыми цветами с розовой сердцевиной, пахнущие сладостью и свежестью. Пели птицы, по краям тропинки золотились одуванчики. Природа играла музыку, наполняющую сердце Эммы томлением и радостью. Впереди шел стройный молодой мужчина, погруженный в свои мысли.
«Где же я? Никто не отзывается о себе в третьем лице и не называет женщину госпожой. Я попала в прошлое? Нет, не может быть, он упоминал магию. Это волшебство или сон, потому что тело чужое. К тому же я чувствую этого колдуна, как саму себя».
Прогулка по лесу длилась не больше пятнадцати минут. После очередного поворота, впереди показался аккуратный деревянный домик, идеально подходящий сказочно красивому лесу. На покатой крыше ровными рядами лежала красноватая черепица, за забором, на ровных грядках, бурно росли различные пахучие травки. Мужчина открыл калитку, провел по чистому двору, вымощенному ровными серыми плитами. Пока они шли к домику Эмма вглядывалась в огород. Она выросла в деревне, и ей приходилось ухаживать за растениями. Разглядев мяту, она обрадовалась, но другие стебли, с мелкими алыми цветочками или с сердцевидными лиловыми листьями, были ей не известны. Подняв взгляд, Эмма отметила в окнах дома резные решетки, затянутые бумагой, металлический замок, выглядевший вполне современным.
«Все-таки сон», — решила она. — «Современность мешается с выдуманным. Может, посмотрела красочный фильм перед тем, как ложиться теперь такие странные осязаемые грезы».
Внутри домика было светло. Их встретила чистенькая кухня. С потолка свисали пучки душистых трав, косички чеснока и лука. Плиты или холодильника не было, лишь шкафчики, ящики, широкий дощатый стол. Стены без признаков электричества, но повсюду расставлены стеклянные вазы с шелковыми абажурами. Светильники? На полу — красивый половик c вышитыми цветами ручной работы. На стене висели широкие листы бумаги с нарисованными горами в утренней дымке. За ширмой виднелось еще одно пустое помещение, где скрылся ее провожатый, чтобы переодеться.
Эмма провела ладонью по столу, ощутив его шершавость, вдохнула пряный запах сушеной лаванды. Все было слишком реально для сна. Но как поверить в происходящее? Следует допустить, что ее душа теперь заключена в тело алебастровой куклы…
«Я дышу, двигаюсь, чувствую собственный пульс. Я жива!»
Айгуо-как-его-там появился из дальней комнаты, одетый в новый халат лазоревого цвета с серебряной вышивкой, и с еще более широкими рукавами. На руках он держал сложенную одежду, которую протянул Эмме, опускаясь на колени.
— Слуга не позаботился о хорошей одежде для госпожи. Это грубый халат золовки заклинателя, но слуга добудет для госпожи лучшую одежду, чтобы искупить вину.
Эмма опустилась на пол подле мужчины, чем повергла его в недоумение. Осторожно, чтобы не дотронуться до запястья заклинателя, забрала стопку блестящей ткани, и тихо проговорила, тщательно подбирая слова:
— Там, откуда я пришла принято обращаться друг к другу, как к равным. Я не знакома с вашими обычаями и могу показаться грубой.
— Этот заклинатель знаком с обычаями мира госпожи. Госпожа не должна переживать о том, что будет не понятой. — возразил мужчина. — Слуга недостоин ее милости.
— Постой, — поморщилась Эмма. — Ты ведь волшебник, как ты можешь быть слугой?
