с пня и, начертив перед собой посохом в воздухе магический знак, открыл проход прямо во дворец…
…Увидев Эдика, Галоперидриэль радостно бросилась ему на шею, стала его крепко обнимать и шептать ему на ухо всякие ласковости. А старый король Баралгир, узнав о возвращении зятя, приказал устроить в честь радостного события пир, и прямо на пиру том произвёл Эдуарда Избранного в главные генералы.
Пир вышел славный. Когда же настала ночь и на небо взошли семь местных лун, отправились Эдик с Галоперидриэлью в опочивальню.
«Ну, наконе-ец! – приговаривал про себя Эдик, с нетерпением разоблачая принцессу от шелков и парчи, – наконец я исполню свой супружеский долг и перестану быть двадцативосьмилетним девственником!»
И в этот момент мир вокруг него закружился, спальня с супружеским ложем и лежавшей на ложе обнажённой и прекрасной Галоперидриэлью стали удаляться от него и таять. Эдик протянул руку к любимой, чтобы напоследок коснуться её и… в этот момент свет померк. Но в ладони Эдика осталось тёплое, мягкое, женское…
– Галоперидриэль, любимая, я вернусь! Я обязательно вернусь к тебе! – бормотал сквозь слёзы Эдик. Слёзы вдруг полились из его глаз стремительными ручейками, побежали по лицу, шее, груди. А потом в лицо ему ударил холодный дождь.
– Эдичка!.. Чего это ты?.. – услышал он рядом голос тётки Анны Петровны и открыл глаза.
Эдик лежал в саду на примятой траве возле новенького туалета, в лицо ему бил поток воды из шланга, которым сноровисто орудовал уже знакомый по прошлому разу небритый похмельный мужик. Склонившись над ним и ухватив обеими руками за плечи, тётка усердно трясла Эдика, стараясь привести в чувства, в то время как протянутая вперёд Эдикова рука отчаянно и нежно, как в последний раз, мяла тяжёлую тёткину грудь.
– Ну вот, Анна Петровна, кажись очухался племянничек твой… – весело заметил небритый похмелянт и подмигнул Эдику.
Случился как-то раз мировой зомбиапокалипсис. Только не такой, как в тупом кино, где мертвецы непонятно почему и за каким бесом повылазили из могил и моргов и пошли кушать сограждан (преимущественно их, сограждан, мозги), а чётко аргументированный зомбиапокалипсис. На этот раз всё произошло из-за утечки зомби-вируса из секретной лаборатории. Мертвецы теперь, хоть и стали тоже кушать сограждан, как и более ранние их предшественники, но в этот раз делали это со смыслом – чтобы, скушав очередного неудачливого гражданина, мутировать и превращаться в быстрых, ловких и хитрых метаморфов с клыками как у крокодила и проворными когтистыми конечностями.
Случился, значит, чётко аргументированный строго научный зомбиапокалипсис – натуральная Эпоха Мёртвых – и начало-ось…
Тут и там укушенные зомбями граждане стали превращаться в зомбей, а наиболее успешные, скушавшие много граждан зомби – в мутантов-метаморфов. Метаморфы эти стали лазать по жилым многоэтажкам и крышам домов как обезьяны по джунглям, – не забаррикадируешься в квартире, в ожидании спасителей-военных, которые придут и расстреляют тупых зомбаков как ЧОНовцы контру и белогвардейскую сволочь.
В общем, смекнул народ, что надо текать из городов, покуда морфы не съели, и побежал кто куда – кто в деревню, кто на дачу, кто на турбазу, кто просто подальше в лес.
Кто-то по ходу дела спасал родных, близких, друзей и случайных подвернувшихся; кто-то бежал без оглядки, как трусливая собака. Некоторые начитавшиеся дебильных книжек про зомбей и насмотревшиеся дебильных сериалов несознательные граждане под шумок стали мародёрить супермаркеты и тащить награбленное в свои городские квартиры, превращая жилища в подобия крысиных нор. Те, что понаглее, но тоже тупые, побежали грабить охотничьи магазины и, нарвавшись там на справедливую пулю или заряд кабаньей картечи, пополняли нестройные ряды уличных зомбаков. А вот самые продуманные и ушлые, обмундировавшись предварительно в ближайшем военторге (потому, что у них или друзья там работали, или сами они держали свой собственный военторг, либо были в доле), отправлялись мародёрить уже не какие-то там супермаркеты, а продовольственные базы; они с первых дней эпидемии стали создавать настоящие стратегические запасы для выживания в грядущем суровом постапокалиптическом мире. А ещё эти мудрые граждане наводили контакты с прапорáми, что пауками сидят на военных складах, обменивали у них тушёнку-сгущёнку-сигареты на цинки с патронами и гранаты. Всё намарадёренное и выменянное добро они организованными автоколоннами, в которых имелись БМП и БТРы, везли не в «крысиные норы» в многоквартирных домах, а в затерянные среди необъятных русских просторов заброшенные деревеньки и военные городки, в лесные охотничьи домики и приготовленные заранее на случай атомной войны самодельные бункеры. И никакие метаморфы, и никакие лихие люди, каких в Эпоху Мёртвых развелось тоже немало, им были нестрашны.
Вообще ушлых граждан Эпохи Мёртвых можно разделить на две условные категории: на хороших ребят и плохих мерзавцев. Хорошие – это кадровые и бывшие военные, правильные менты, охотники, рыболовы и выживальщики с чёткими нравственными установками и понятиями. Плохие – это всякое бычьё, урки, продажные менты, наркоманы и кучкующиеся в этнические банды мигранты.
Серёга Огурцов был хорошим парнем. Он почти спас человечество от перспективы превращаться после смерти в зомби (оказал неоценимую помощь разработчикам чудо-вакцины, но вакцина не снискала большой популярности, так как, зомби-вирус даёт живым людям иммунитет от многих болезней, а в условиях отсутствия больниц и поликлиник лишиться ещё и иммунитета – сомнительное благо), истребил немыслимое количество морфов, перебил едва не всех ýрок в средней полосе России и победил банду Шамиля Борцухаева.
Однажды, по заданию из Москвы, Серёга со своим партизанским отрядом особого назначения приехал в маленький уездный городок, чтобы добыть из захваченного зомбями и метаморфами местного научно-исследовательского института некий засекреченный прибор. Проезжая по городку, он встретил стихийный митинг из местных граждан, которые собрались специально, прознав о скором появлении в городке народного героя и его отряда.
– Что случилось, граждане? – спрашивает у них Серёга.
– Ты ли Сергей Огурцов? – спрашивают его митингующие.
– Я, – говорит Серёга. – Чего хотели-то? А то мне ехать надо, морфов в институте вашем бить…
И граждане рассказали ему о своей беде. Оказалось, все собравшиеся были жителями одного многоквартирного дома, которых некто Олег Сергеевич Павловский по прозвищу Крыс выгнал из квартир зомбям и морфам на поживу. В квартирах тех Крыс наделал дыр в полах и потолках, превратив дом в «Крысиную башню», как дом тот прозвали соседи. Точнее, не сам он дыр наделал, а его рабы – бывшие бомжи и мелкие уголовники, ибо был тот Крыс ещё и рабовладельцем. Подходы к дому он заминировал, наставил в окнах пулемётов, а на крыше миномётов, ещё и зенитку откуда-то притащил, жильцов соседних домов
