— Так все мирно, — сказал Олен, вслушиваясь в полные злости крики. — Чего же местные не поделили?
— Потерпи. Скоро узнаем, — ответила Саттия.
Открылась заросшая травой площадка, святилище, довольно старое, с трещинами в стенах. Многоголосый гвалт обрушился на уши — детский писк, женский визг, мужские ругательства.
— Э… кто это там? — спросил Бенеш, прикладывая руку ко лбу.
Толпа, состоявшая из обитателей деревни, образовывала нечто вроде подковы, устьем прижатой к стене храма. А на свободном пятачке внутри нее стоял широкоплечий низкорослый человек… нет, гном, и размахивал палкой, на конце которой что-то посверкивало.
— Убейте его, проклятого! — завопил кто-то из баб. Вперед шагнул черноволосый мужик в красной рубахе, замахнулся топором. Но палка сделала неуловимое, очень быстрое движение. Стукнуло, топор упал наземь, а черноволосый отскочил, ругаясь и хватаясь за ушибленную руку.
— Да это у него боевой цеп, — догадался Олен. — Интересно, чего этот гном натворил?
— Да какая разница? — махнула рукой Саттия. — Поехали. Не наше это дело и не с руки нам в чужие распри влезать.
— Кроме того, гном, — буркнул Бенеш. — Мало мы от них сегодня натерпелись?
— Нет. Я не могу допустить, чтобы на моих глазах просто так убили родана, — Олен не мог сказать, что именно его заставляет поступать таким образом. Он просто знал, что если сейчас пришпорит коня и уедет из поселка, то потом никогда не простит себе этого. — Эй, почтенные, что происходит?
Толпа при звуках громкого, властного голоса замолкла. Стало слышно жужжание, издаваемое вертящейся частью гномьего цепа. Стоящие в задних рядах селяне начали оборачиваться, на многих лицах отразилось удивление, на некоторых — радость. Мальчишки восторженно зашептались, толкая друг-друга в бока «Меч! Смотри, какой меч!».
— Мессен таристер, — из рядов выступил пожилой, но крепкий бородач, через седеющие волосы на голове которого просвечивала лысина, — извольте видеть, хотим проучить выродка подземного, гнусного колдовства виновника…
— Потише, папаша! — нагло ухмыльнулся гном. — За выродка я могу и в репу двинуть!
— Вот, видите, мессен? — горестно воскликнул бородач. — Еще и словами срамными меня, старосту, честит!
— Так что он натворил, клянусь Селитой?
— Порчу навел, мессен! — староста изобразил ужас — округлил глаза и наморщил лоб — в толпе зашептались и закивали. — На Аринку, Корнюхину дочку… Он вчера заявился, а вечером она слегла в горячке! Как есть, жуткая порча! Утром-то мы разобрались, что к чему! Хотели его, как колдуна злодейского, связать, да на костер! А он вон за дубину свою и никого не подпускает!
— Еще бы. Или я, по-вашему, должен сам под собой пламя раздувать? — гном оскалился. — А вообще, следить за детьми надо лучше. Разрешаете им купаться в жару, а потом еще на горячку жалуетесь…
— Урод проклятый! — завопила какая-то баба так, что Бенеш поморщился. Толпа заревела, мужики опять подняли топоры.
— Тихо, люди! — и вновь Олен парой слов остановил начавшийся гам. — Со мной, к вашему счастью, самый настоящий маг!
Десятки взглядов обратились на Бенеша. Тот покраснел, но мужественно выдержал общее внимание. Когда заговорил, то голос его почти не дрожал, разве что в самом начале:
— Истину сказал мой благородный друг. Ведомы мне тайны Истинного Алфавита и многие прочие. Только вот гном, которого вы собирались сжечь, не имеет ни капли чародейского умения…
— Как так? А кто порчу навел? — нахмурился староста, а узколицый юнец со злыми глазами выкрикнул из-за его спины: — А ты сам-то кто такой? Верно ли чудодей? Или самозванец, которого не грех и дубьем?
Олен положил ладонь на рукоять меча. Краем глаза заметил, как напрягся Рыжий, а Саттия извлекла из мешочка на поясе тетиву.
— Ты мне не веришь? — неожиданно твердо проговорил Бенеш, и нарисовал перед собой в воздухе несколько символов. В вышине громыхнуло, из чистого неба в землю ударила молния. Исчезла, оставив запах грозы и дымящуюся яму размером с ведро. — А теперь?
Бабы завизжали с новой силой, староста побледнел, а узколицый вжал голову в плечи и мелко затрясся. Даже гном перестал вращать цепом и удивленно присвистнул.
— Кто же тогда виноват? — растерянно моргая, спросил белобрысый мужик, чьи руки толщиной походили на стволы деревьев, а отвисшее пузо — на бурдюк с пивом.
— Ну… отведите меня к девочке, я посмотрю ее, — Бенеш спрыгнул с коня, отдал поводья Саттии.
— А мы пока постережем гнома, чтобы не удрал, — добавил Олен.
Из толпы выскочила немолодая женщина в цветастом платке. Вцепилась в рукав Бенеша и потащила ученика мага к ведущей на восток улочке. Следом повалила часть толпы, в основном бабы. Мужчины так и остались стоять полукольцом около гнома, разве что топоры и дубины опустили.
— Как думаете, мессен, вылечит он ее? — робко поинтересовался староста, шмыгая носом. — Ведь если нет, тогда даже не знаю, что делать…
— Ответ на твой вопрос знают только боги, но я верю в силу и искусство моего друга, — ответил Олен.
Около святилища повисла напряженная тишина. Ее нарушил решивший почесаться Рыжий. Обитатели деревни дружно уставились на кота, будто только что его увидели. Спустя примерно полчаса с той стороны, куда увели Бенеша, донеслись торжественные вопли. Послышался дробный топот и к храму выскочил босоногий мальчишка лет семи, в одних штанах, с грязным животом и копной выгоревших волос, напоминающих галочье гнездо.
— Вылечил! — закричал он. — Знаками чародейскими! Горели они, аж страсть дикая! А потом встала она!
— Ну, слава богам… — проговорил староста, и обтер рукавом вспотевшее лицо. — Мы уж вас отблагодарим, как положено, не сомневайтесь… — он повернулся к гному, — а ты не взыщи. Ошиблись, всякое бывает.
— И все же надо тебе в репу за выродка дать, — гном улыбнулся, и его крупные белые зубы сверкнули на солнце. — Ладно, Акрат вам судья. На ваше счастье, Гундихар фа-Горин не обидчив.
Переговариваясь и сплевывая на землю, мужики начали расходиться. Вернулся Бенеш с объемистым мешком под мышкой, а вскоре староста и узколицый притащили большую корзину.
— Уж не побрезгуйте, — сказал бородач. — Тут снедь всякая, в дальнем пути пригодится. Денег-то у нас не густо…
— Ладно, спасибо, — кивнул Олен, а Саттия спрыгнула с Чайки.
— Так, что тут такое? — забрала она мешок у Бенеша. — А вы корзину поставьте и идите. Всего хорошего. Ага, сыр… Яйца? Ладно, хоть вареные. Ого, окорок, вяленая рыба…
Староста и его помощник, оглядываясь, улизнули с площади. Около храма остались лишь Олен со спутниками и гном.
