Ведьмы разом провалились в воздухе, да так резко, что у Шенвэля екнуло сердце. Он глянул вниз. Все одиннадцать ведьм одновременно приземлились на знак, приготовленный для них Танцорами Смерти. Эльф знал, что синхронная посадка – один из самых сложных маневров. Ведьмы крыла «Змей» по праву считались мастерами высшего пилотажа. Черные линии скрылись под метлами. Боевые ведьмы образовали собой руну «тир».
– Смерть и удача, – сказал Шенвэль задумчиво. – Они всегда идут рука об руку, ты не находишь?
Тенквисс усмехнулся.
– Вы, эльфы, мастера находить аллюзии там, где их нет, – сказал маг. – Просто такое построение наиболее удобно с точки зрения тактики.
Шенвэль промолчал, и они стали спускаться вниз.
Когда они подошли к костру, Тан уже накладывал ведьмам картошку с мясом. Шенвэль обратил внимание, что геометрический узор, стандартный для утвари мандречен, встречается на мисках ведьм ничуть не реже растительных мотивов, торговой марки эльфийских мастеров. Сам Шенвэль еще вчера вырезал по краю деревянной заготовки точно такие же. Однако на этот раз эльф не стал искать аллюзий там, где их заведомо не было, а достал из мешка миску и подошел к Тану за своей порцией. Хвостики кос ведьм придавали ужину очарование шабаша. Мирные, домашние миски ведьм на этом фоне смотрелись жутким диссонансом. Наемники вернулись к игре. Экены косились на эльфа, но пока молчали. Шенвэль же с интересом присматривался к их аурам. Наемники были не только любовниками ведьм. В нарушение Запрета Лайто, все трое оказались Синергистами. Молчаливый Валет соединил свои каналы Чи с белокурой ведьмой, своим богатырским сложением напоминавшую валькирию из боремских сказаний, которую звали Ундина. Крюк связал свою жизнь и смерть с Сабриной, пепельно-русой изящной ведьмочкой, черты лица которой выдавали поланку. Гёса разделил свою жизнь со звеньевой – экенкой Зариной.
– Интересно, есть ли в сокровищнице дракона изумруды, – мечтательно сказала Зарина, облизывая ложку. – Мне они так нравятся…
Гёса усмехнулся.
– Я думал, ты любишь красные камни, – сказал он. – Захожу с пик…
Крюк шлепнул поверх своей картой и забрал взятку.
– Мне вообще нравятся драгоценности, – решительно сказала экенка.
Наемники закончили партию как раз тогда, когда солнце село. Они поднялись и отправились на берег Росного, пересекавшего противоположный край террасы. Там они опустились на колени, и до слуха эльфа донеслось монотонное пение. Шенвэль ожидал, что Зарина последует за Гёсой, и то, что экен не стал ее даже уговаривать, просто потрясло эльфа.
– Прости за любопытство, – сказал Шенвэль. – Ты не пошла вместе с Гёсой на намаз. Почему?
Зарина бросила на эльфа короткий взгляд.
– Последний раз я молилась тогда, когда твои соплеменники подожгли мой аул, а моя мать усадила нас с братом на коня и от души стегнула животинку, – сказала экенка. – О, как я молилась! Но Баррах не услышал. Зачем мне бог, который всегда смотрит в другую сторону?
– Но ты же здесь, – заметил Шенвэль.
– Я просила Барраха спасти маму, – ответила экенка.
На это Шенвэль не нашелся, что ответить, а Зарина сказала:
– Ответь и ты на мой вопрос. Все знают, что вы, сидхи, просто бредите Жезлом Власти. И говорят, что эта палка все еще валяется где-то в замке. Если ты наткнешься на Эрустим… случайно…. Ты возьмешь его?
Шенвэль ощутил на себе тяжелый взгляд мага.
– Я об этом как-то не задумывался, – сказал Шенвэль. – Ведь продать Эрустим невозможно.
Зарина одобрительно хмыкнула. Тенквисс отвернулся, подал Карине кружку с чаем.
– Наш человек, – сказала Зарина.
– Я не человек, – сказал эльф холодно.
– Нашел, чем гордиться, – презрительно сказал Крюк.
Шенвэль промолчал.
Карина осушила кружку и поставила ее на землю. Затем поднялась на ноги. Тенквисс тоже встал, и они, непринужденно обнявшись, направились прочь от костра.
– Мы сейчас уйдем, – сказал маг. – Вы поднимайтесь в небо, как только стемнеет. Над замком вы должны быть не позже десяти – примерно в это время мы тоже доберемся туда.
– Хорошо, будем, – сказала ведьма. – Но нас могут заметить.
– Придется рискнуть. Вас тут знают, и сначала могут подумать, что у вас какие-нибудь ночные маневры. Когда все будет кончено, я зажгу ров, – продолжал Тенквисс. – Это будет сигналом, что нас пора забрать. Я думаю, это произойдет не раньше полуночи.
Карина чуть поморщилась, неохотно кивнула. Затем крепко обняла мага и сказала:
– Прости меня, Тенквисс. С этой ночи у нас все с тобой пойдет по-другому, обещаю.
В глазах Тенквисса мелькнула короткая вспышка.
– О да, – сказал он. – Все, все будет иначе.
Ульрик озадаченно крякнул. Елене казалось, что если Ульрик засмеется, или скажет: «Сама недосмотрела, сама и разбирайся. И сюда не ходи больше», то она тут же умрет.
Они встретились на своем любимом месте – у Водопада Надежды. Подземный ручей был насыщен известью. Там, где вода обрушивалась со скалы, известь понемногу осаждалась. За многие века ручей создал себе изящное ложе из блестящего и прочного камня. Ульрику эти прихотливые каменные кружева напоминали эльфийские замки. Елене они казались похожими на волшебное дерево. Один из королей эльфов сделал так, что источник всегда светился ровным, серебристым светом.
Ульрик пришел на встречу с возлюбленной через Хельмутов грот, одному ему известной дорогой. Широкие, чистые коридоры, в которых учителя показывали маленьким эльфам процесс образования сталактитов, остались пятьюдесятью саженями выше. Елене хватило смелости проделать путь через заброшенную штольню и несколько верст пустынных темных коридоров, где стены были усеяны мелкими каплями, словно плакали от сочувствия к ее судьбе, пройти в местах, куда не всякий шахтер рискнул бы сунуться. Но сейчас княжне было страшно.
– Я думаю… – начал Ульрик, но тут по сталагмитам скользнул свет. Три крупных магических шара один за другим появились в противоположном конце зала, в оранжевых отсветах мелькнули фигуры людей.
Эльф вскочил, протолкнул Елену в нишу под водопадом. Там начиналась естественная лестница. С другой стороны от источника находилась высокая галерея. Ульрик знал, что проход через пятьдесят саженей сворачивает вниз, а боковых ответвлений от него нет. По узкому коридору за водопадом, куда они сейчас забились, можно было добраться до поперечного горизонта, а оттуда – в сам Хельмутов грот. Но протискиваться вглубь эльф не стал. Он увидел, что один из магических шаров повернулся в их направлении. За шумом воды человек не услышал бы их шагов, но любой эльф уловил бы колебания Чи при движении. Ульрик замер, прижимая к себе возлюбленную единственной рукой. Елена не раз говорила Ульрику, в шутку, чтобы он сделал пятачок земли перед источником сухим и вечно теплым. Сейчас эльф очень сожалел, что не последовал совету подруги, когда еще мог. Вместо этого Ульрик приволок железную скорлупку непонятного происхождения, которые в избытке валялись поблизости. В скорлупке остались их вещи.
– Никого нет… А чего это вода светится? – спросил Гёса.
– В этом зале во времена нашего правления было подземное убежище. Жители Рабина скрывались тут от нападения сюрков, пока воины бились наверху, – сказал Шенвэль, пристально рассматривая истчоник. – Водопад сделали светящимся, чтобы скрасить часы ожидания во тьме.
Гёса наклонился. В уютной скорлупке, похожей на перевернутый щит пехотинца, лежал теплый плащ и яркая шелковая лента.
– Однако, – сказал экен. – И не холодно им.
Наемник поднял ленту.
– Если считать с той, что развевалась на кустах у входа, это уже двадцать пятая, – сказал Гёса. – В Рабине что, потрахаться больше негде?
– Да, это единственное место, где эльфы могут потрахаться с людьми, – сказал Шенвэль и посветил на источник. Ульрику на миг показалось, что подмастерье смотрит прямо ему в глаза. Елена испуганно сжалась. Экен присел на корточки, задумчиво качнул скорлупку, затем перевернул ее. Таких щитов не носили воины ни одной из существующих армий. Железный лист оказался цельным и очень тонким. Он имел форму капли и с выпуклой стороны был полностью черным.
