Я набросил повод на крюк коновязи, велел Зайчику никого и ничего не грызть, кивком указал брату Кадфаэлю на открытую дверь, а псу сказал строго:
— Рядом!.. Не отходи от меня ни на шаг! Понял?
Большой зал освещен ярко, что понравилось, не люблю этот дурацкий интим, когда за слабым освещением скрывают грязь и неубранный мусор, за пятью длинными столами веселятся местные гуляки, хотя мой взгляд вычленил и двух-трех, которые явно прибыли издалека.
Просторный зал, множество столов, кормление поставлено на поток: юркие ребята и поджарые женщины разносят на подносах жареное мясо, печеную дичь, рыбу, сыр и, конечно же, кувшины с вином, а также огромные кружки с пивом. Я оставил брата Кадфаэля с псом у входа, прямиком двинулся на хозяйскую половину.
— Привет, — сказал доброжелательно. — Я странствую по свету для расширения своего кругозора. Мой конь у коновязи, но о нем беспокоиться не стоит, накормлен, а вон мой пес… вон там он сидит, видишь?.. И при нем монах, он еще беднее меня. Видишь, в моей рубахе?
Объясняя, я взял его за рукав, пальцы у меня цепкие, вывел в зал к ожидавшим псу и Кадфаэлю. Хозяин хмуро глянул на обоих, с сомнением — на пса.
— Есть и пить вволю, — сказал он, — но комнаты заняты. Брат Кадфаэль сказал суетливо:
— Да это ничего, мы со всем христианским смирением можем переночевать и на конюшне…
Я поморщился.
— Брат, говорите за себя. Это урон моему сану, если на конюшне или в коровнике! Ваш настоятель не спит в конюшне? Тем более епископ?
— Но ведь христианское смирение…
— …не имеет ничего общего с табелем о рангах, — прервал я.
Я бросил хозяину золотую монету и сказал, пристально глядя в глаза:
— Если нет двух комнат, найди одну! Чистую. Моя смиренность не настолько смиренна, чтобы спать на грязных простынях.
Хозяин подхватил золотой, брови полезли на лоб.
— Да ведь, ваша милость… Что на свете не грязь? Деньги вон тоже грязь… да еще какая. Но как приятно побыть свиньей!
Он ухмыльнулся, кивком пригласил меня наверх. Я кивнул брату Кадфаэлю:
— Брат во Христе, ты иди за стол и закажи поесть, а я осмотрю апартаменты! Судя по этажу, это пентхауз. Бобик, за мной!
Пес сорвался с места, я потрепал его по толстой бычьей шее, молодец, послушание — добродетель любого вассала.
Апартаменты нам отыскались на третьем, самом верхнем этаже. Комната, которую при мне торопливо прибрали, маленькая, но на ночь сойдет. Даже брату Кадфаэлю есть где лечь на тряпочке у двери. Вообще-то вроде бы неприлично самому на лавку, а попутчика на пол, но, во-первых, мы ровесники, во-вторых, я все-таки привык к каким-то удобствам. А брат Кадфаэль больше привык на полу, тем самым достигая совершенства. Вот я и буду помогать его достичь. Могу даже наступить спросонья да еще и потоптаться, чтоб уж полный кайф.
Хорошо, что здесь Европа, а не исламский мир, собакам доступны все комнаты, на королевских пирах с полдюжины собак обычно под столом смачно гложут кости, их видишь как во дворе, так и в хозяйской постели. На пса только посмотрели, оценивая его размеры, после чего бросили на пол половинку старого вытертого одеяла. Пес обнюхал и тут же лег с громким вздохом.
— Хорошая собачка, — сказал я. — Стереги наше имущество, понял? Как только кто войдет без нас, рви на части. Можешь сразу и съесть… да-да, моя собачурка обожает живое мясо.
Слуга поспешно отступил к двери.
— Ваша милость, а как же прибирать?
— А не надо, — сообщил я. — Завтра отбудем, а среди ночи уборка как-то не совсем.
Когда спустился вниз, брат Кадфаэль сидел в уголочке смиренно, так же смиренно посматривал на пробегающую мимо пышногрудую девицу. Она двигалась быстро и ловко, разносила еду и питье, на монаха не обращала внимания, но на него уже поглядывали с интересом любители позадираться, таких полно в любой таверне, корчме, любом баре, салуне или ресторане.
Когда я подошел и сел за его стол, любители легкой добычи скисли, некоторое время посматривали недружелюбно, но я выпрямился, расправил плечи и, выдвинув нижнюю челюсть, посмотрел вокруг бараньим взглядом человека, который всегда прав, а кто в этом усомнится, тому быстро вобьет возражения в глотку вместе с зубами.
— Все в порядке, — сообщил я. — Комната хорошая, чистая. Клопов, что странно, нет. Наверное, с экологией здесь неладно, бегут. Но ты особенно не жалей! Может быть, ночью вылезут какие-нибудь совсем тупые, попьют из тебя крови, добавляя благочестия…
Он кивал, соглашался, спросил с недоумением:
— А почему вы, сэр Ричард, не сказали, что нас сюда прислали братья из монастыря святого Себастьяна?
— Зачем пугать хозяина? — спросил я. — Судя по всему, у этих монахов в руках немалая власть Возможно, даже инквизиция. А я предпочитаю, чтобы мне служили не из страха… понимаешь?
— Увы, — молвил он с тяжким вздохом, — даже Господу нашему служат часто из страха перед его праведным гневом. А это не совсем хорошо.
— Согласен.
— Даже не совсем правильно…
— Ты идеалист, брат Кадфаэль. Тебе бы в коммунисты, есть такая партия, а не в монастырь.
Пышногрудая подошла к столу, серые бесстыдные глаза изучающе осмотрели обоих, улыбнулась широким красным ртом с пухлыми губами вампирши.
— Есть? Или только пить?
— И то и другое, — сообщил я. — Тащи самое лучшее. Не знаю, что у вас фирменное, но и его тащи.
Брат Кадфаэль задвигался и робко заметил, что сейчас вообще-то пост, я согласился и сказал девице, что на время странствий в моем монастыре братья во Христе от всех постов освобождены.
Она улыбнулась, подвигала мощной грудью.
— Потому вы, ваша милость, всегда в странствиях?
— Как ты угадала? — изумился я.
— Уверена, что вы свободны не только от постов, ваша милость.
— Я смиряю плоть, — сказал я сурово.
— Давно?
— С утра, — заверил я.
Она засмеялась, указала в дальний угол зала и упорхнула с грацией огромной ночной бабочки, что, несмотря на размеры, летают совершенно бесшумно и довольно ловко.
Я кивнул брату Кадфаэлю, все верно, девица указала на отделение для благородных, а в городе, в отличие от замка, благородными считаются все, кто хорошо платит. Здесь намного свободнее, столы добротнее, ножки с резьбой. Брат Кадфаэль горестно вздохнул, опускаясь за чистый стол, но ничего не сказал, придется терпеть и удобства, что так мешают усмирять плоть и чревоугодие. Долговязый парнишка быстро притащил блюдо с огромным жареным гусем, сыр и хлеб, а также два кувшина и две медные чаши. На столах для простонародья, как я увидел отсюда, только глиняные да деревянные. Да и чище здесь, ладно, за комфорт везде доплачиваем, знакомо.
