Удивительные у них были отношения! Фактически оба были еще детьми, но их игры стали принимать опасный характер.
Он никогда больше не баловался со своим хвосто-членом, как в тот раз. Но вскоре после того случая она обнаружила среди ночи его когтистую руку на своей груди. В этом не было ничего неожиданного, но теперь рука его прикасалась к ее коже иначе: под ночной рубашкой. Открыв глаза, она увидела его дразнящий взгляд.
– Ты растешь, – с усмешкой произнес он своим хриплым, сдавленным голосом.
Она поняла, что он имеет в виду. Он взялся рукой за одну ее грудь; это не был уже маленький бутончик, как раньше, ее грудь уже обрела некоторую округлость. И это был первый признак того, что она становится женщиной.
– И другая тоже, – сказал он, заметив, что она все поняла, и, будучи более расторопным, чем она, взялся за ее вторую грудь.
Она ничего не имела против, позволив его когтистой руке ощупывать ее новое приобретение.
– Я уже становлюсь взрослой, – пробормотала она. – Это так… занятно!
Он больше ничего не предпринимал, просто держал руку на ее груди, и она заснула.
После этого они часто лежали так. Но однажды вечером он принялся лизать языком ее кожу – игриво и ласково. В весенней ночи она видела его темное лицо, чувствовала на своем лице его жесткие волосы. Он ласкал языком ее шею, и она чувствовала, как по ее телу пробегает дрожь, он лизал ее плечи и грудь, касался языком ее тугих сосков – ив конце концов она оттолкнула его от себя и повернулась к нему спиной.
– Ты мучаешь меня, – жалобно произнесла она. – Ты гадкий, гадкий, гадкий!
– Вовсе нет, – удовлетворенно ответил он. – Это чудесно, и тебе это нравится, я знаю.
– Откуда ты это знаешь? – прошипела она.
– Ты чувствуешь то же самое, что и я. Она похолодела от его слов.
– Тамлин – сказала она. – Убирайся вон из моей постели! Немедленно, я не желаю тебя здесь видеть! Немного помолчав, он сказал:
– Судя по тому страху, который чувствуется в твоем голосе, мне не следует этого делать.
– С каких это пор ты стал таким добрым?
– Добрым? Я вовсе не добрый! Просто мне не хочется лежать на полу. И твой страх может означать то, что ты рассказываешь обо мне остальным. Так что моя так называемая доброта – это всего лишь эгоизм. Мне нужно выполнять свое задание, и ты не должна болтать обо мне. Только и всего.
– Что же это за задание такое?
– Заткнись и спи, похотливая сучка!
Его слова настолько возмутили ее, что остаток ночи она провела сидя за письменным столом. Тамлин тоже встал и составил ей компанию. Он был на редкость язвителен и злобен по отношению к ней, и наутро они расстались врагами.
Это было прошлой ночью.
И вот теперь он исчез.
Он обиделся на нее? Поменял место своего обитания? Нашел себе более сговорчивую девушку? Мысль об этом была для нее просто невыносима. И тут она увидела на фоне ночного неба какую-то тень. Эта тень приближалась и наконец опустилась на подоконник. Она тут же распахнула окно.
– Где ты пропадал?
– Не твое дело.
– Не груби! Я думала… я думала… К своему огорчению она заплакала.
– Ты думала, что я больше не вернусь? – хладнокровно произнес он и проскользнул мимо нее в комнату. – Очень мило с твоей стороны! Она быстро смахнула слезы.
– Ты не можешь сказать, где ты был?
– Нет.
– Ты выполнял… свое задание?
– Можно сказать так. А теперь заткнись, я хочу спать.
Он повалился в постель и натянул на себя одеяло.
Ванья всегда сомневалась в том, что он вообще когда-нибудь спит. Все дело было в том, что ему нравилось такое времяпрепровождение, нравилось лежать в расслабленном состоянии, ничего не делать. Разумеется, когда ему не нужно было выполнять свое задание.
Она неохотно подошла к кровати, легла возле него, повернувшись к нему спиной, поскольку он явно был зол на нее за вчерашнюю ночь.
– Ты замерз, – констатировала она.
– Да, ну и что? – огрызнулся он. – Там, где я был, не светит солнце.
Повернувшись к нему, она обняла его, прижалась грудью к его спине.
– В первый раз я видела, как ты пользуешься крыльями, человечек! – с улыбкой сказала она. – Я не знала, что они у тебя уже действуют. И они оказались намного больше, чем я думала! Как тебе удается складывать их?
– Не называй меня человечком, чертова старуха!
– Тебе не нравится это слово? Но ведь ты же меньше меня.
– Это соотношение может перемениться. Он замолчала, надув губы. А Ванья пыталась обогреть его своим теплом.
Внезапно он лег на спину и повернул к ней голову.
– Я продрог, – с дрожью страха произнес он. – Моя душа превратилась этой ночью в лед!
Ванья тут же подложила одну руку ему под голову, а другой рукой обняла его.
– Я согрею тебя, Тамлин! Давай забудем обо всем плохом, что было между нами, давай будем держаться друг за друга, ведь я тоже нуждаюсь в твоей близости! Мне так не хватало тебя этой ночью! Не уходи от меня больше так, ничего не говоря!
Он охотно давал ей себя греть, и тепла у нее было предостаточно. Она чувствовала, что он дрожит от какого-то неведомого ей страха.
Мог ли демон чувствовать страх? Что он мог такое встретить этой ночью?
– Где, по-твоему, я был? – спросил он, осторожно касаясь фланелевой рубашки на ее груди.
– Я не знаю. Но тебе было страшно. Возможно, я обидела тебя прошлой ночью, возможно…
– Обидела меня? Ты просто спятила, меня невозможно обидеть! На это ты не способна. А что еще «возможно»?
– Нет, ничего, – ответила она, на этот раз обидевшись сама.
Приподнявшись на локте, он с демонической злобой посмотрел на нее.
– Нет, скажи! – прошипел он сквозь зубы.
– Не скажу. У меня тоже могут быть свои тайны.
– Чертова старуха, – в гневе прошептал он и стукнул ее по голове.
– Я вижу, теперь ты снова стал самим собой, – сухо заметила Ванья. – И у меня нет больше нужды согревать тебя.
Она повернулась к нему спиной.
Но Тамлин просунул руку ей под рубашку и снова взялся за ее грудь. И долго теребил двумя пальцами ее сосок.
С бьющимся сердцем она почувствовала, как он – медленно, но решительно – прижался своим пахом к ее спине, почувствовала на своем копчике его твердый, поднятый член. Этот член его не стал меньше с годами. Хорошо, что она была в ночной рубашке, а он – в набедренной повязке!
Она лежала, не шелохнувшись, едва дыша, чувствуя пульсирующий прилив крови к нижней части тела.
Это было так опасно! Это не могло продолжаться дальше!
Но пока он опасался, что она проболтается, она могла не бояться. Если это вообще был страх…
После этого случая Ванья не осмеливалась больше ложиться в одну постель со своим демоненком. Ребенком его назвать было уже нельзя, он был примерно ее возраста, был подростком. Но, несомненно, он взрослел быстрее, чем она, и теперь, как ей казалось, дело принимало серьезный оборот.
