– Но я не хочу…
Агнета прервала ее жестом руки.
– Это не имеет значения. Мы должны быть благодарны бабушке за ее любезное предложение. И она совершенно права, мы тоже беспокоимся за тебя. Ты уже несколько лет сама не своя. Так что я написала бабушке, что ты скоро приедешь, до начала занятий в школе. Не думай, что мы делаем это с легким сердцем, дитя мое, нам будет так не хватать тебя. Но ради твоего же блага…
Они продолжали говорить, мать и отец, Бенедикта и старый Вильяр. Белинда же была настолько слабой, что все время проводила в своей комнате, не решаясь больше садиться со всеми за стол. Ванья пыталась прислушаться к их разговору, но в ушах ее звенели собственные противоречивые мысли.
Наконец ей позволили уйти. Упаковать вещи.
Тамлин сидел на краю стола. За последние полгода он стал ростом с нее.
– Что с тобой? – недружелюбно спросил он. – Мне кажется, что ты хнычешь?
– Я уезжаю, Тамлин, – всхлипнула она.
– Уезжаешь? – спросил он, и лицо его стало каменным.
Она кивнула, закрыв рукой лицо. Она с трудом могла говорить.
– Мне придется уехать к бабушке в Трондхейм. Ходить там в школу. Года два, может быть, больше! Я уезжаю завтра утром.
Он долго молчал. Наконец он произнес своим обычным издевательским тоном:
– Хорошо, значит, твоя кровать будет в моем распоряжении.
Вошла ее мать, и она поспешно вытерла слезы.
– Не нужно плакать, – огорченно произнесла мать. – Вот увидишь, тебе там будет хорошо. Нам и самим не хочется отправлять тебя туда, но ведь нужно что-то делать, чтобы ты не была такой апатичной, равнодушной и страшно бледной. Возможно, там у тебя появятся новые друзья, с которыми тебе будет лучше, чем со старыми, ведь ты явно избегаешь их.
Глотнув слюну, Ванья пробормотала что-то неразборчивое. Агнета помогла ей собрать вещи. Ванья нервничала, потому что Тамлин постоянно крутился под ногами, отскакивая лишь в последний момент, чтобы позлить ее.
– Ах, Ванья, разве я не говорила тебе, что не следует бросать на пол постельное белье? Почему ты до сих пор не убрала его?
– Я забыла… – пробормотала она и быстро убрала постель, на которой Тамлин спал последние месяцы.
В этот вечер они молчали – она и Тамлин. Когда он залез к ней в постель – впервые после того, как она прогнала его – она не стала противиться этому. Она теперь нуждалась в его близости.
Они лежали на спине рядом. Им не о чем было говорить, Тамлин не решался даже дразнить ее, хотя был не прочь сделать это.
Ванье показалось, что он изменился – чисто физически. Она не могла сказать точно, в чем состоят эти перемены, но у нее создавалось впечатление, что его демонические – или, вернее, звериные черты стали мягче. Лицо уже не имело зеленоватого, змеиного оттенка, черты стали больше напоминать человеческие, язык не был так раздвоен.
Хотя, возможно, она все это вбила себе в голову?
– Сними ночную рубашку, – наконец сказал он. Она застыла от его слов.
– Нет, ты не должен…
– Я не сделаю тебе ничего плохого, но я не хочу рисковать, а то ты еще проболтаешься. Разве я плохо вел себя последние месяцы, чертова шлюха?
– Ты хорошо вел себя.
Ей было теперь четырнадцать лет. Лежа в своей постели, она часто думала о Тамлине. Она тосковала по нему, ей хотелось попросить его снова залезть к ней в постель. Она знала, что он тоже хочет этого, она видела это по его взглядам, которые он бросал среди дня на ее тело. Но у них была договоренность, и он держал свое слово. В этот миг она опасалась своей собственной слабости.
– Сними ночную рубашку, а я сниму набедренную повязку, – сказал он. – Нам нужно прислониться друг к другу. Просто почувствовать друг друга, не больше.
Она не решилась показать ему свой страх. Не хотела разоблачать себя. Помедлив некоторое время, она села и сняла через голову рубашку. Дрожь пробегала по ее телу.
Он тут же стащил с себя набедренную повязку и швырнул ее на пол, где уже валялась ночная рубашка.
– Смотри, – сказал он. – Они обнялись там, на полу!
Она судорожно улыбнулась.
Они снова легли на спину, немного развернувшись друг к другу.
– А ты за последнее время развилась, – ухмыльнулся Тамлин. – Похорошела!
Она позволила ему прикоснуться к своей груди. Ей так хотелось этого! Высунув язык, он принялся лизать ее грудь, соски ее стали твердыми, в нижней части тела появилось какое-то сосущее ощущение.
– Тамлин, я не вынесу этого, – сказала она. – Отвернись, я лягу сзади тебя и мы уснем.
Некоторое время он лежал неподвижно, глядя на нее в темноте. Потом сделал то, о чем она просила его.
Он никогда не лежал рядом с ней обнаженным. Его спина касалась ее груди и живота, крылья его были сложены так, что их трудно было заметить. Она погладила его по костлявой груди, и ей показалось, что ему это нравится, потому что он поднял руку, чтобы ей было удобнее. При этом он злобно усмехнулся, но она, хорошо зная его, не обижалась.
Ванья осмелела. Приподняв голову, она поцеловала его плечо, слегка коснувшись языком его кожи. И почувствовала, как по телу его прошла дрожь.
К ее бедрам подобрался его хвост. Она подняла одну ногу, и он тут же проскользнул между ее ногами, стал медленно двигаться вперед и назад.
Ванья тяжело дышала. И она сама не заметила, как ее рука опустилась вниз, испуганно ища…
Тамлин развернулся к ней нижней частью тела, чтобы ей легче было нащупать то, что она хотела. Она нащупала дрожащими пальцами что-то мягкое, слабо пульсирующее, взяла его в свою руку…
– О, Тамлин, – прошептала она. – Ты уже больше не ребенок!
– И ты тоже. Ты просто легкомысленная потаскуха. Ты совершенно не ребенок!
– Но ты не имеешь права…
– Я сказал, что не притронусь к тебе, – злобно прошипел он. – Но ты сама на это напрашиваешься. Подвигай рукой!
И он своим телом показал ей, что нужно делать. Ванья чувствовала себя совершенно оглушенной, но сделала то, о чем он просил, задыхаясь от похоти, а потом отдернула руку.
– Я не могу, – сказала она. – Убери свой хвост, а то…
Он тут же повернулся и наклонился над ней, прерывисто дыша и глядя на нее сверху вниз. Ванья прикусила губу.
Но он тут же вскочил.
– Я лягу на полу, – сказал он. – Ты сама не знаешь, чего хочешь, и я не собираюсь больше терять на тебя время.
Они долго лежали, каждый на своем месте, молчаливые, взволнованные, возбужденные.
– Хорошо, что ты завтра уезжаешь, – сказал ее ночной демон. – Это будет просто чудесно!
– Да, – сказала Ванья. – Ведь после всего этого мы не сможем жить по-прежнему. А ведь мне всего четырнадцать лет. Ах, Тамлин!
Он протянул к ней руку, она взяла ее. И он с такой силой сжал ее, что ей пришлось плотно сжать губы, чтобы не закричать. А он наверняка хотел услышать ее крик.
