Милена мчалась по коридору, стараясь не глядеть на встречных, прикрывая покрасневшие глаза охапкой цветов. Шоу закончилось феерически – зрители завалили ее цветами, затискали в объятиях, зацеловали до полусмерти. Даже бородатый Володя Фирсов кричал ей в ухо, стараясь переорать остальных: "Если проблемы возникнут, звоните лично мне! Мы за вас горой! Да мы им всем так вставим…"
Хорошие люди. Но… Это ее люди. Ее target-group – именно та аудитория, на кого она рассчитывала с самого начала. Нижегородцы, пережившие кошмар Вторжения. Как ко всему этому отнесутся остальные, особенно вышестоящие – только гадать можно.
Чего там гадать? Сотрут ее в порошок прямо сейчас. Нарушение корпоративной этики – не просто проступок. Это преступление. Все они заедино – масс-медиа, пиар, производители компьютеров и прочей техники, боссы Радионета. Рука руку моет. Сволочи!
Плевать. Уйти сразу, без скандалов, не дать им возможности втоптать ее в грязь. Работа ей найдется. Найдется…
Она нырнула, как в омут, в монтажную студию, кинула на свой стол цветы. Дрожащими пальцами полезла в сумочку. Косметика… Смыть ее или убежать прямо так – размалеванным страшилищем? Господи, за что такие муки?!
Она сидела, сгорбив плечи – чувствовала, что сзади нее стоят люди. Коллеги. Теперь – бывшие коллеги. Стоят и молча смотрят на нее.
– Милена, – рука легла ей на плечо. – Я хочу тебе кое-что сказать. Повернись, пожалуйста.
Она повернулась, сжав зубы. Стив. Вид такой, словно веслом по голове его угостили. Красные пятна на лице исчезли, остались только белые. Белые пятна на белом фоне.
– Милена, знаешь, кто ты? – сказал он.
– Кто?
– Сволочь. Ты – сволочь. Можно я тебя поцелую?
Милена тупо кивнула. Здоровяк Стив поднял ее со стула как пушинку, и чмокнул в губы – не взасос, нежно. Милена разрыдалась. Она висела, едва касаясь ногами пола, в медвежьих объятиях Стива, а он слегка покачивал ее – как плачущего ребенка, и шептал на ухо:
– Сволочь ты, Милена. Хороший ты человек, Милена, я очень тебя люблю. Но все равно ты сволочь…
Лицо Глена Кирби на экране видеофона выражало крайнюю озадаченность. Он сидел в кресле, подпирая подбородок кулаком, и рассматривал Милену, словно изучая непонятный объект, неизвестно откуда появившийся в его владениях. Решал, наверное, что делать с Миленой – убить сразу или сначала подвергнуть пыткам.
Стив неловко топтался за спиной Милены и тяжело вздыхал. Всех остальных попросили покинуть студию. Разговор намечался конфиденциальный.
– Милена, то, что вы делали сегодня, неправильно, – сказал, наконец, Кирби, прервав мучительное молчание. Говорил он по-русски, тщательно подбирая слова. – Вы сделали… как это сказать… трудную ситуацию для меня. Там, наверху, у меня есть свой chief [1] , – он показал пальцем в потолок, – а у него – свой, и так далее. Но разрешать эту ситуацию нужно все равно мне здесь, в Москве. Вы имеете уверенность, что информация, которую вы говорили, правильная? Мне очень важно это знать.
– Это правильная информация, господин Кирби, – сказала Милена.
– Э-э, Милена, я же вас просил, не зовите меня господин и на фамилию. Мы же коллеги, зовите меня Глен! У нас так принято. Вы же зовете Стива Стив, а не господин Маккристоферсон.
– Хорошо, Глен, – сказала Милена. – Так вот, эта информация абсолютно достоверна. Я сама разговаривала с этим мальчиком, и он рассказал мне кое-что интересное – такое, о чем я даже не могла говорить в прямом эфире. Это "кое-что" настолько неприятно, что могло бы вызвать панику. А я не хотела создавать панику – хотела только предостеречь.
– И что вы знаете еще?
– Я прошу прощения, господин… Глен, но это не телефонный разговор. Я действительно знаю многое, еще со времен вторжения банд в Нижний, но до сих пор молчала…
– Вероятно, мы скоро услышим это "многое" в эфире? – Кирби улыбнулся едва заметно. – И опять вы будете делать это со своей инициативой, неожиданно… э… не предупреждать редактора перед этим.
– Нет, такого больше не будет. Извините меня пожалуйста, Глен.
Милена покраснела, опустила глаза в пол. Только что была она королевой зала, кумиром аудитории. Только что гордо думала, что уйдет с телевидения без разборок и разносов. И вот, пожалуйста, краснеет мучительно, как девчонка, просит прощения…
– Я должен уволить вас, вы это знаете? – спросил Кирби.
– Да. Знаю.
– Теперь у нас могут возникать плохие отношения со спонсорами, которые дают нам инвестиции для наших программ. Потому что ваше выступление может уменьшить продажу многих товаров. Вы это тоже знаете?
– Догадываюсь…
– Так вот, Милена, – Кирби встал из кресла и навис над камерой видеофона, закрыв собой полмира. – Я не буду вас увольнять. И если кто-то будет хотеть вас увольнять, я буду… э-э… сражаться за вас. Я даю вам… как это сказать по-русски… Даю вам карт-бланш. Правильно?
– Правильно, – сказала Милена, хотя непонятно было, к чему это "правильно" относилось. – Спасибо, Глен. Спасибо вам огромное.
– Знаете, почему я так делаю?
– Нет, – откровенно сказала Милена. Стив за спиной возмущенно фыркнул.
– Стив, ты меня понял, – сказал Кирби. – А вы, Милена, нет. Потому что вы думаете, что мы, американцы, приехали сюда только делать деньги. И еще вы думаете, что мы очень хотим закрывать проблемы в Нижнем Новгороде, делать вид, что их нет, что все очень хорошо. Это не так. Совсем не так. В Америке я мог бы зарабатывать денег в два раза больше, мне предлагали там хорошее место. Но я поехал сюда, в Россию, потому что здесь… как это сказать… Я люблю русских, и я хочу, чтобы в мире знали правду о них. Свобода слова – это очень важно, Милена. Очень! И поэтому я очень уважаю вас, Милена, за то, что вы делали сегодня.
– Нет, подождите, как же так? – Милена опешила. – Я считала, что это вы, руководители телевизионных каналов, перекрываете информацию. Извините…
– Не мы. – Кирби устало покачал головой. – Это не мы. Здесь очень много разных факторов и влияний… Вы с ними столкнетесь, когда будете делать эту работу дальше. Вы сами разберетесь, кто это делает. Вам будет трудно, Милена. Вам не страшно?
– Страшно, – призналась Милена. – Я вообще страшная трусиха.
– Кто вы? – удивленно переспросил Кирби.
– Funk, – перевел из-за спины Стив. – По-русски это – трусиха.
– Не думаю, что вы – funk, – улыбнулся Кирби. – Я бы сказал по-другому, что вы – plucky girl [2] . Я дам вам большую работу и надеюсь, что вы сделаете ее очень хорошо. Желаю вам удачи…
