Нападавший был особенно мерзким бесенком. Размером с домашнего кота, он имел огромные, словно у летучей мыши, крылья и отвратительную морду, на которой особенно выделялся перекрученный приплюснутый нос.
Негодник был очень занят. Гобелены и драпировки носили следы его когтей, а их рваные края тлели от прикосновений существа. Кружа около Дамари, бесенок выплевывал небольшие сгустки обжигающего пара, издавая восторженное кудахтанье в ответ на отчаянные крики молодого человека.
Кива возвышалась над лимонным деревом, повторяя заклинание роста. Это была явно не первая попытка сдержать призванное создание. Весь центр комнаты колосился цветущими стеблями трав, образовавшими некое подобие клетки — весьма изобретательно, если бы не приоткрытая дверь клетки. Сдержать бесенка было очень трудно.
Кеттура издала раздраженное шипение.
Дамари поднял глаза, ловя взгляд своей госпожи. На лице его чувство вины сменилось чувством облегчения.
- Хвала Мистре! Кеттура пришла!
Голос юноши отвлек эльфийку от колдовства. Кива метнулась в сторону волшебницы. На её странном медном лице сосредоточенность сменилась раздражением, словно Кеттура была каким-то образом виновна в вызове бесенка.
- Сделай что-нибудь! — огрызнулась Кива.
В этот момент будущее эльфийки в башне было предрешено. Кеттура стиснула зубы и полезла в сумку, висевшую на поясе. Она взяла немного порошка и завернула его в кусочек шелка — разновидность чар, которые носит с собой любой благоразумный призыватель на случай защиты против неправильного призыва — и бросила прямо перед бесенком.
Шелк упал и сверкающий порошок замер в воздухе, образуя полупрозрачную стену. перепончатые крылья бесенка отчаянно забились, когда тот попытался уклониться, но стена поймала его, держа, словно муху в варенье. Существо дергалось, визжало и сыпало проклятиями, но все было бесполезно. В конце концов, он замолчал. Его желтая грудь вздымалась, а глаза смотрели на волшебницу с убийственной яростью.
- Уходи, — тихо сказала Кеттура. Быстро, словно мысль, существо исчезло, унося с собой и магическую тюрьму.
Волшебница обернулась, чтобы изучить источник бедствия. Кива, несмотря на заклинания, использованные в бою с бесенком, выглядела спокойной и величественной, словно королева. Эльфийка была одета в тонкое зеленое платье, украшенное драгоценными камнями. Нежный румянец лишь подчеркивал её экзотические черты, и мешанина запахов, травянистых, диких и каких-то тревожных, смешивалась с ароматами растений, которые превратили комнату в джунгли. Эльфийка была на ширину ладони выше Кеттуры. Все еще утонченная и изящная, она заставляла молодую волшебницу чувствовать себя грубой и обыкновенной. В присутствии Кивы Кеттуре часто приходилось напоминать, что это она, а не эльфийка, была хозяйкой башни.
- Так вы вызвали бесенка, — холодно сказала Кеттура. — Намеренно?
Дамари и Кива переглянулись.
- Да, — нерешительно признался молодой человек.
- Вижу, — волшебница обвела рукой дикую, увядающую листву. — А это, я так понимаю, изгнание, отменяющее призыв?
- Ты знаешь, что это не так, — ответила эльфийка подражая её тону. — Ведь ты не почла нужным научить нас изгоняющим заклятиям.
С большим усилием Кеттуре удалось сдержать собственный характер.
- Действительно, это было необходимо! Невообразимый риск произносить заклинание, которое не можешь отменить! Ведь ты даже не имеешь при себе защитных чар, не так ли?
Дамари опустил голову, но Кива просто фыркнула, словно издеваясь над столь очевидным вопросом.
- Вы оба забыли несколько основных законов призыва, — продолжила Кеттура. Она загибала пальцы. — Не твори магию, которой не можешь противостоять. Не вызывай существ, которых не можешь изгнать. Не вызывай существ, с которыми не можешь справиться. Никогда!
- Существ, с которыми я не могу справиться, — повторила Кива, недоверчиво чеканя каждое слово. — Моя дорогая Кеттура, я справлялась с монстрами гораздо сильнее вонючего желтого бесенка.
Мгновение Кеттура выдерживала взгляд ученицы. Она сняла крошечного спящего бихира с плеча и осторожно опустила его на ветку лимонного дерева.
- Замечательно, — сказала она спокойно. — Если ты осведомлена так, как утверждаешь, то подчини себе это существо.
Эльфийка посмотрела на ящерецеподобного зверька. Её лицо, обращенное к Кеттуре, исказило выражение, которое можно было бы назвать ухмылкой, если бы Кива была человеком. Тонкие медные пальцы эльфийки потянулись к крошечной рептилии.
Светящиеся шары затрещали вокруг бихира, опаляя кончики пальцев Кивы и заставляя зеленые волосы эльфийки зашевелиться, словно листья, подхваченные внезапным порывом ветра. Она быстро отдернула руку. Дыхание девушки превратилось в быстрое страдальческое шипение. Взгляд, которым она одарила Кеттуру, был полон холодной ярости и лишен всякой человечности.
- Ты подлая корова, — тихо сказала она.
Дрожь пронеслась вдоль позвоночника Кеттуры, таким пугающим был контраст между красивым голосом и жестоким тоном. Волшебница словно услышала похоронный звон, сыгранный волшебными колокольчиками.
Она быстро оттолкнула от себя эту темную мысль.
- Творения мага никогда не должны превышать его знания, Кива. А гордость должна соответствовать мастерству и мудрости. Запомни этот урок, и жало бихира станет самой худшей болью. Кроме того, это — твой последний урок, — продолжила она бодро, — у тебя есть время до захода солнца, чтобы договориться с храмом и покинуть башню. Мы не встретимся снова.
Долгое время две женщины пристально смотрели друг на друга. Кива первая отвела взгляд, отвешивая Кеттуре глубокий издевательский поклон.
- Если ты настаиваешь, госпожа, то так и будет.
Она развернулась и вышла из комнаты, двигаясь сквозь переплетение листвы с удивительным изяществом создания джунглей. Кеттура смотрела вслед эльфийке. Лицо женщины приобрело задумчивое и смущенное выражение. У неё был еще один нарушитель, с которым стоило разобраться. Гнев вернулся, стоило ей повернуться к бледному юноше.
- Если хочешь прожить в этой башне еще хоть день, Дамари, ты дашь мне обещание. Дашь слово мага никогда больше не произносить подобные заклинания!
Это было суровым условием, но женщина не считала наказание несправедливым. Такие клятвы никогда не просили и не давали просто так. Нельзя было пожалеть или отречься от неё. Ни один маг не мог отказаться от слова, даже если он очень желал этого. Даже если это могло спасти его собственную жизнь.
Казалось, ничто из этого не касалось молодого волшебника. Его ботинки все еще дымились из-за попыток потушить пожар, разожженный бесенком. Лицо Дамари было пестрым, словно у арлекина: с одной стороны, кожа была бледной, а с другой — красной от ожогов. Темные глаза юноши были полны боли и страха. По мере того, как смысл слов Кеттуры проникал в его мозг, по лицу Дамари, подобно исцеляющему приливу, прокатилась волна облегчения. Он взял руку Кеттуры обеими руками и упал на одно колено.
