Приближалось время прилива, Сигурд шел одним из последних, поэтому до борта ему пришлось доплывать, держа сундук и оружие на плече. С драккара Харека ему спустили весло. Мальчишкой Сигурду доводилось забираться на отцовский корабль по веслу, но тогда он был легче, моложе и у него не было груза.
Схватившись за лопасть, Сигурд по-лягушачьи дрыгал ногами, пытался подтянуться, одной рукой удерживая сундук, а другой — обхватывая весло. Наверху засмеялись.
— Эй, бонд, ты так и поплывешь там, внизу, или все-таки залезешь и поможешь нам грести?
В раскачивающемся над бывшим бондом небе замаячила плоская рябая рожа. К ней присоединилось еще несколько улыбающихся лиц.
Разозлившись, Сигурд подтянулся, обвил весло ногами, забросил сундук с оружием на плечо.
— Поднимай! — рявкнул он.
Воины перестали смеяться, лопасть медленно поднялась из воды, вытаскивая Сигурда, пошла к борту.
Перевалившись через черную от смолы щитовую доску, Сигурд брякнулся на четвереньки, уронил своей ношу на палубу, по-собачьи встряхнулся, сплюнул попавшую в рот соленую воду. Перед глазами раскачивались палубные доски, чьи-то ноги, сундуки…
— Вставай.
Кто-то подхватил его под локоть. Вырвав руку Сигурд выпрямился. Перед ним стоял желтоглазый Харек.
— Пойдем, покажу тебе место для гребли и сна, — сказал он.
Сигурд покосился на застывший в двадцати шагах от них корабль Рюрика. Там, на корме, на подушках, восседала княжна, а неподалеку от нее, перегнувшись через борт, Айша обеими руками, будто мокрое белье, скручивала собранные в узел волосы. Вода струилась с темных прядей, блестела в неярком утреннем свете…
— Это будет простой поход, — провожая Сигурда ближе к корме и указывая ему место в одном гребном ряду с Хеммингом и Яриком, говорил Волк. — Это хорошо для тебя. В Альдоге нас примут с почетом — старый князь давно ждет возвращения дочери и сына. Опасности стерегут лишь в Эресунне и возле острова Рэ [24] — мы пойдем вдоль побережья. Хотя для морских забав мы выходим слишком рано [25], поэтому вряд ли кого-нибудь встретим. А спать будешь тут, ближе к правому борту.
Сигурд послушно кивал, примечал отведенные ему места. Поставив сундучок меж невысоким худеньким Яриком и саксом, он осторожно опустился на крепкую крышку, взялся за рукоять весла, вздохнул.
Под его пальцами будто пульсировало новой неведомой жизнью истертое многими ладонями дерево, под его ногами раскачивалась палуба, волны бились о борт, на берегу безмолвно стояли близкие, но Сигурд никак не мог поверить, что все это происходит наяву. Казалось, просто вернулись его мальчишеские мечты — сырая одежда, прилипшая к телу, соленый привкус во рту, весло в руках, меч у ног.
Мимо забухали тяжелые шаги, к рулю прошел кряжистый, похожий на бычка, кормщик Харека, рядом с ним — сам Харек, следом за Хареком — молодой воин с толстыми короткими палками в руках.
— Готов? — спросил Сигурда Ярик.
Лицо у хирдманна было сосредоточенное. Светлые глаза потемнели, словно небо перед грозой.
— Да.
Сигурд вытер о штаны вспотевшие ладони, вновь схватился за древко весла. Внезапно он осознал, что все случившееся — правда, что сейчас он, вместе с прочими воинами, опустит весло в воду, наляжет на него всем телом и родная усадьба, знакомая, надежная, уютная, поплывет прочь из его жизни, как ранее уплывали мечты о далеких странах. «Дурак! — мелькнуло в голове. — Чего мне не хватало?» Но мысли не успели оформиться в слова или решение.
— Хеейя! — выкрикнул Харек.
Весло потянулось вперед, утаскивая за собой Сигурда, мягко опустилось, коснулось воды.
— Хейя! — под удар барабана вновь выкрикнул Харек.
Сигурд отвалился спиной назад, изо всех сил потянул на себя упирающееся весло.
Больше Харек не кричал: ритм задавал барабанный бой — вот для чего были нужны похожие на дубинки палки.
Сигурд совсем не так представлял себе свой первый отъезд. Он думал увидеть удаляющийся берег и родичей, печально машущих ему вслед, но за работой не видел ничего. Он то наклонялся вперед, следуя тяжести весла, то тянул его назад, откидываясь и упираясь пятками в маленькую приступку перед собой. Глядеть на берег было некогда.
Уже через несколько гребков у Сигурда заболели ладони, но барабан не унимался, рядом пыхтели Ярик с Хеммингом, и Сигурд старался не отставать ни от них, ни от барабанного боя.
— Не унывай, брат, — в такт движениям выдохнул Хемминг. — Ветер нынче попутный, отойдем от берега — поставим парус. Отдохнешь.
Его слова плеснули на бонда ласковой волной — до сей поры Сигурда никто никогда не называл братом.
Они шли быстро. К концу первого дня пересекли Ослофьорд, спустя еще день миновали суровый по весне Каттегат, потом — Эресунн, плоские берега Сконе, ощерившиеся скалами пристани Йотланда. Утром пятого дня справа по борту Сигурд увидел лесистых земли ободритов. Бьерн избрал самый безопасный путь — ближе к берегу, не рискуя столь рано идти через Остерсунн [26]. Однако даже возле берега гуляла высокая волна, корабли мотало с боку на бок, и гребцам приходилось посменно сидеть на веслах, чтоб выдержать заданный кормщиком курс.
Вечером ветер усилился, и Харек приказал убрать паруса, чтоб не налететь на береговые мели. С корабля Бьерна, идущего впереди, крикнули, что надо ждать бури, поэтому на весла сели самые опытные гребцы. Те, кто еще не пообтесался в боях с морем, отправились отдыхать. Сигурд уступил свое место у весла худощавому, жилистому воину, имени которого не знал, а сам пристроился на палубе у правого борта. Он вытащил из сундука теплый плащ, прикрылся им от ветра и летящей в борт соленой мороси, натянул полу на голову.
Из-под полы плаща он видел Харека, стоящего у руля рядом с кормщиком, моток пеньки, несколько досок, плотно прилаженных к борту железными крюками на случай поломки или пробоины, и мачту, у подножия которой бессильными складками улегся парус. Два хирдманна суетились подле мачты, сворачивая большое полотнище. Работа была не из легких - ветер трепал одежду воинов, брызги окатывали ледяным дождем, ноги расползались на мокрой палубе.
Хирдманны торопились, громко ругались, перекрикивая шум волн, в спешке путали крепления парусины. Одного, постарше, звали Кьятви. Сигурд вспомнил, как в Каупанге его приняли за Кьятви. Может быть, именно за этого самого человека.
Мимо Сигурда прошел кто-то из воинов, пошатнувшись, ухватился за промокшее плечо бывшего бонда, случайно сбил плащ с его головы. Кивнул, извиняясь, и двинулся дальше. Глядя ему вслед, Сигурд подумал, что сейчас в усадьбе, наверное, уютно и тепло. В домах жарко пылают очаги, в женской избе на большой скамье рядком сидят девки с бабами, скручивают пряжу, тихо переговариваются меж собой, обсуждая его отъезд. У Гунны наверняка глаза на мокром месте, Снефрид тихо вздыхает, а Юхти, как обычно, утешает обеих, обещая, что Сигурд непременно вернется к осени, что путь в Альдогу не опасен, что надо верить в его счастливую звезду и молить богов об удачном походе.
