— Убери…
Опомнившись, бонд выхватил плащ из огня, но было уже поздно, шерсть тлела, дым клубился в воздухе. Сигурд, размахивающий дымящейся тряпкой, казался пасечником, окуривающим пчел.
Сквозь пелену дыма он не сразу разглядел Бьерна. Когда ярлу оставалось до костра не более десяти шагов, раздосадованный Хемминг подскочил к бонду и, вырвав у него из рук горящий плащ, швырнул его в огонь.
— Ты обижаешь хозяина, Хемминг, — Бьерн указал на догорающие остатки плаща, усмехнулся. — Хотя… что ты здесь делаешь в столь позднее время, бонд?
Он стоял довольно далеко, но даже издали, даже в дымном чаду, Сигурд ощущал исходящий от него травный чистый запах — запах лесной колдуньи с рысьими глазами. Ярл наверняка пришел от нее, из ее объятий, из ее постели.
Сигурд не знал ревности, да и не умел ревновать, но внутри шевельнулось неприятное чувство досады. «Почему он?» — возмутилось нечто у него внутри и тут же само откликнулось: «Потому, что он — свободный и смелый. Он — мужчина, а не земляной червяк, с весны до осени копающийся в гнилой репе и горохе».
— Я уже ухожу, — резко ответил ярлу Сигурд и пошлепал прочь от костра.
Пропуская его, Бьерн посторонился. Сигруд заметил удивленно приподнятые брови ярла, но даже не подумал что-либо объяснять, просто угрюмо прошел мимо.
По пути он никого не встретил. На дворе по-прежнему было тихо, в мелких лужах блестел лунный свет, у пустого сеновала сонно мотали гривами отощавшие за зиму лошади, две собаки спали подле избы, свернувшись клубками и закрыв носы пушистыми хвостами. У входа в воинскую избу дремал кто-то из хирдманнов Бьерна. Похоже, ярл не доверял жителям Каупанга, если после радушного приема и пира выставлял у дверей охрану.
— Да плевать мне на него! — зло буркнул Сигургурд и ввалился в дом.
Внутри царили покой и затхлость, впрочем, как уже многие и многие годы.
Пробравшись к своему ложу, Сигурд остановился, разглядывая спящую жену. Снефрид была по-своему очень мила — пухлая, светленькая, нежная. Она лежала на спине, приоткрыв маленький рот и разбросав руки в стороны. Одеяло сползло с ее плеча, утянув за собой край рубахи, и в широком вороте виднелась молочная кожа груди. Сигурд вспомнил, как приятно было прикасаться к этой коже, оставляя на ней розовые следы, сминать ее, гладить, ласкать.
— Подвинься! — склонившись над женой, пробормотал он и пихнул Снефрид кулаком в мягкий бок. Та всхлипнула во сне, распахнула глаза, сонно заморгала.
— А? Что? Что случилось?
— Мышка кошкой разродилась.
Сигурд обеими руками грубо подвинул жену к стене, завалился на лавку спиной к ней, натянул до подбородка одеяло, затих. Немного поворочавшись, Снефрид ловко перетянула одеяло на себя, вновь ровно засопела. Сигурд чувствовал, что она не спит, что нежданная грубость мужа обидела ее и теперь она просто притворяется, чтоб не услышать чего-нибудь еще более обидного.
— Прости, — тихо сказал он.
Снефрид пошевелилась, ласково провела ладошкой по его волосам, прижалась к нему сзади. Перекатившись на спину, Сигурд обнял ее одной рукой, притянул поближе. Другую руку заложил под голову и, глядя в потолок, спросил:
— Тебе нравятся воины?
— Мне нравишься ты, — проворковала Снефрид.
Ее макушка упиралась бонду в подбородок, от ее волос пахло чем-то кислым. Сигурд поморщился.
— Неужели девочкой ты не мечтала о будущем муже? Скажи, о ком ты мечтала, Снефрид? Неужели о ленивом, толстом бонде, берущем в руки оружие лишь для защиты своего никчемного дома?
Никогда раньше он ни о чем подобном ее не спрашивал. Снефрид растерялась, сосредоточенно засопела, тычась носом во влажную от дождя грудь мужа. Ее не беспокоило, куда и зачем он ходил, важно было лишь то, что он вернулся. Впрочем, ей, наверное, понравилось бы видеть его в доспехах, на палубе драккара, среди таких как Бьерн. Наверное, ей было бы приятно перебирать диковинные дары, привезенные им из далеких земель, и хвастаться перед подругами красивыми редкими украшениями, добытыми не торгом, а силой, может, даже через смерть бывшей владелицы — королевы или дочери короля. Наверное, ей нравилось бы ждать его несколько месяцев, а потом бежать навстречу его кораблю, задыхаясь от счастья, которого у нее никогда не было.
— Я… — начала было Снефрид, но Сигурд перебил ее:
— Не надо, Снефрид, не говори. Я и так знаю. Спи лучше.
Еще немного поломав голову над странными ночными вопросами мужа, Снефрид заснула на его плече.
До рассвета Сигурд гладил ее по голове, будто прощаясь, а поутру, поднявшись и обойдя всю усадьбу решительно ступил в воинскую избу. Там он разглядел в полутьме сидящего на лавке Харека, шагнул к нему и на одном дыхании, быстро, будто боясь передумать, произнес:
— Ты сказал, что взял бы меня в свой хирд, Волк. Что ж, я готов стать твоим хирдманном. Или твои слова были пустыми, как лай брехливой собаки?
Харек отложил в сторону топор, который чистил куском «пенного» камня, отер руки о подол рубахи, сложил их на коленях.
— Волки не лают, — вглядываясь в осунувшееся за ночь лицо гостя, сказал он. — Заходи, поговорим.
В тот же день Сигурд стал воином Харека Волка. Он принес клятву верности Бьерну, назначил старшей над усадьбой Юхти, успокоил совсем растерявшуюся Снефрид, утешил хныкающую Гунну, объяснил Дагу и Магнусу, как и что следует делать, если придут враги, не уродится горох или овец вновь станет донимать чесотка, как три года назад.
А спустя два дня он уже стоял у кромки берега и смотрел, как его будущие соратники, те, с кем теперь ему придется плечом к плечу биться в неведомых землях, поднимаются на борт, держа над головами походные сундуки и притороченное к ним оружие. Подле его ног стоял такой же сундук, перед ним плескались холодные воды бескрайнего моря, за спиной толпились ошарашенные его нежданным решением домочадцы.
- Шаг вперед сделает тебя искателем счастья, а шаг назад — счастливым, — проходя мимо него, сказала Айша. От ее волос пахло свежей мятой.
Она не стала, подобно Гюде, дожидаться лодки, сама ступила в воду и пошла вперед, к кораблям, помогая себе руками. Ее юбка никак не хотела намокать — поднялась, вздулась колоколом вокруг ее плеч, скрыла от Сигурда темноволосую голову. Айша, как и княжна, направлялась к драккару Рюрика — корабль Бьерна брал лишь воинов, к тому же в битве он принимал первый удар. Харек поддерживал его, а за это время Рюрик мог успеть улизнуть и высадить женщин в более безопасном месте.
Не оборачиваясь, Сигурд шагнул в воду. Сапоги сразу намокли, внутри захлюпало. Вначале Сигурд шел, будто цапля, высоко задирая ноги, но затем это стало бессмысленным. Накатывающие волны били его в грудь, словно требовали повернуть назад, борт драккара качался где-то далеко, сундук и оружие давили на руки. Было трудно и холодно. В какой-то миг Сигурду захотелось все бросить и пойти обратно, но он не привык отступать.
