И не он один. Большинство остальных волшебников применили молниеносную боевую магию, их пальцы и языки задвигались почти так же быстро, как Симбул и Эльминстер.
Или быстрее.
Ночь взорвалась огромными сгустками белого пламени, земля затряслась, и камни Тетгарда подбросило навстречу звездам.
Эла, Шторм и Симбул снова сбило с ног, воздух вокруг них кипел и трещал, когда заклятья боевых магов столкнулись и вцепились друг в друга.
В мгновение ока последний магический предмет Эльминстера исчез, спася их троих от превращения в прах. Бросившихся в атаку рыцарей разбросало во все стороны, а камни Тетгарда швырнуло в небеса, раскалывая их на части.
В кипящие мгновения после взрыва земля тряслась, те немногие, кто еще был в сознании и мог чувствовать боль в гудящих ушах, стонали, и три бывших Избранных увидели, как Тетгард рушится обратно на землю смертоносным облаком каменных обломков, тарабанящих по трясущимся руинам. В один миг срикошетивший осколок отсек голову боевому магу Келгантору. В последующие мгновения булыжники покрупнее раздавили его отскочившую голову и несколько еще не переставших содрогаться в агонии конечностей.
— Назад! — крикнул Нордраун, сплюнув кровь. — Рыцари, назад! Ко мне!
— Я здесь отдаю приказы! — завопил Шалдрун, пошатываясь, вставая с колен, с лицом в крови. Еще больше крови текло из его ушей. — Люди Кормира — ко мне!
— Наш ход! — триумфально прошептала Симбул. Она воздела руки, будто два мстительных когтя, и нанесла ответный удар.
Воздух замерцал, и из бурлящего хаоса вырвались бесчисленные клинки, сотканные из чистой энергии, острые мечи, у которых не было рукоятей и гард, сверкавшие фиолетово-белой ревущей магией, и принялись рубить и кромсать кричащих людей.
Трое боевых магов оказались в один миг порублены в мелкое крошево, оставив лишь багровую дымку на том месте, где стояли.
Еще двоих подбросило высоко вверх, разрушив заклинания, которые они сплетали, и Старый Маг, который швырнул их, зарычал громкое, усиленное магией предупреждение, разнесшееся над всем Халлакским лесом:
— Убирайтесь, или я не отвечаю за то, что случится! Будет больше смертей!
— И они будут вашими, если не сдадитесь! — крикнул в ответ Шалдрун, вцепившись в жезл и выпустив в ночь молнию...
...которая заскакала, отражаясь от камней, и прикончила зажатого в руинах рыцаря.
Укрывшись за грудой булыжников, Эльминстер скулил, трясся и кусал губы. Шторм бросилась к нему.
— Позволь мне, — прошипела ей на ухо сестра, ее когтистая рука легла поверх руки Шторм, а вторая — на голову Эльминстера.
Шторм повернула к ней голову. Они были так близко, что чуть не касались друг друга носами.
— Ты не должна...
— Я должна, — отрезала королева-ведьма Агларонда. — Думаешь, я не знаю, что мой рассудок иссякает? Он нужен Элу сейчас, чтобы прийти в себя и выиграть этот бой! В моей голове целая куча не слишком полезного — конечно, если ты не хочешь стереть с лица земли пол-леса — Искусства, но он знает, как разрушить заклятья боевых магов и ударить в ответ! Возьми магию, что я впитала из ожерелья, и отдай ему!
Эльминстер завел какой-то речитатив, слова лились из него бурным потоком, на мокрых губах проступила пена. Его глаза были широко распахнуты и смотрели в никуда.
— Лоросс? — изумленно выдохнула Шторм. — Я не слышала его с тех пор, как...
— Не сейчас, Асторма! Держи руки на его голове, когда он двигается, позволь ему встать и выпрямиться! Смотри, он пытается это сделать!
Эл вскочил на ноги и бросился бегом, размахивая руками, делая странные, замысловатые жесты, и выбежал под лунный свет. Из воздуха около его ладоней ударило белое пламя, и этим пламенем он начертил круг прямо перед собой. Шторм пыталась удержать его голову, Симбул вцепилась в них обоих.
Шалдрун разразился серией проклятий в адрес своего противника, когда тот вышел из-за укрытия, и выпустил молнию в них троих.
Начерченный Эльминстером конус белого света вобрал в себя яркий, смертоносный разряд, который превратился в трескучий, рассыпающий искры шар ослепляюще-белого света, и — полетел обратно, к своему источнику.
Жезл в руке Шалдруна взорвался, и сам Шалдрун вместе с ним, его крик резко оборвался, и маленькие, темные, мокрые кусочки амбициозного боевого мага разметало по деревьям.
Из-за камней выскочили рыцари, от отчаяния бросив в троицу несколько кинжалов, а затем побежали в атаку, обнажив мечи, чтобы...
...исчезнуть в огромном шаре пламени, полыхнувшем из ладони Эльминстера, от которого камни Тетгарда пошли пузырями. Шар поднялся в небо, подбросив вместе с собой вопящих рыцарей, и взорвался среди звезд.
Вниз посыпались обугленные конечности, и Эльминстер начал петь.
Его песнь была дикой, нескладной и несвязной, слова из дюжины разных языков обрывались на середине, не складываясь ни во что осмысленное.
— Он ускользает, — сказала Шторм дрожащим голосом. — Сестра, у тебя что-то осталось?
Ответом стал раздавшийся прямо над ухом визг, почти оглушивший ее, крик, который звучал как нечто, что не могло — или не должно — было исходить из человеческой глотки.
Ее сестра яростно толкнула их на землю и исчезла, оставив Шторм и Эльминстера валяться на камнях.
Шторм постаралась встать на ноги, не отпуская Эльминстера. Он разразился диким, высоким смехом, каскадом захлебывающегося хихиканья, от которого у Шторм свело зубы.
Она обернулась посмотреть, что случилось с Алассрой — как раз вовремя, чтобы увидеть исчезающий в ночном небе чешуйчатый хвост. Симбул превратилась в гибкое, рогатое нечто, похожее на виверну, и летела так быстро, как только позволяли ее крылья летучей мыши, издав на прощание еще один дикий вой.
Прекрасно. Алассра снова была не в себе.
Как и Эльминстер. Шторм огляделась вокруг, решая, осмелится ли она исцелить его — или через миг-другой будет сражаться за жизнь с разъяренными боевыми магами и рыцарями Кормира.
Она снова обхватила голову Эльминстера ладонями, продолжая разглядывать окрестности.
Никто не двигался среди камней. Никто ее не искал.
В лунном свете Шторм увидела горстку выживших кормирцев — небольшую горстку — и они торопливо, испуганно бежали к деревьям. Боевой маг отчаянно замахал руками, на мгновение вспыхнул бледный свет, поглотивший их всех — заклинание телепорта.
Их унесло в какое-нибудь далекое и безопасное место, понадеялась Шторм, присаживаясь рядом с Эльминстером и чувствуя, как в глазах проступают слезы. Шторм знала — она будет плакать еще горше, когда погрузится в его растерзанный разум, но не решалась ждать в этом диком лесу, опасаясь, что нечто голодное придет за ними прежде, чем Эльминстер хотя бы окажется на ногах... прежде, чем они оба освободятся от худшей части его безумия.
