— Блин, капитан, шо происходит? Шо за падение нравов! — возмутился Лис, уклоняясь от метательного снаряда.
— Это не падение нравов, это падение яиц. Милые детские шалости. Своеобразные знаки внимания. Не волнуйся, яйца заполнены фруктовой водой.
— Детский сад, трусы на лямках! — сокрушенно констатировал Лис. — И эти люди запрещали мне пить коньяк из пластиковых стаканчиков. А куры от какого нетерпения вытанцовывают?
— Понимаешь, в цыплят, перед тем как их подать, кладут небольшие сосуды с ртутью. Сосуды нагреваются, и ртуть начинает…
— Шо ртуть начинает, я понимаю. Значит, цыплят на сегодня вычеркиваем. Больше никуда ртуть не кладут? Или там стрихнин?
— Затрудняюсь ответить.
В это время запасы яиц подошли к концу, и побоище закончилось само собой. Увидев это, герцог подал руку жене, предлагая ей вытащить стрелу из бока оленя. Герцогиня решительно потянула за древко, и тут же из раны в подставленную чару начало хлестать красное вино. Это событие было воспринято с радостным воодушевлением. Затем слуги герцога взрезали корочки пирогов и… Оглушительный визг огласил пиршественную залу. Из пирога, увидев свет, во все стороны запрыгали лягушки, отловленные в камышах Сонны. Из другого хлебобулочного шедевра выпорхнула стая птиц и заметалась в ужасе, взмахами крыльев гася свечи и погружая залу во мрак. Радостное возбуждение достигло апогея.
— Весело у них тут, — констатировал Лис. — Почти как у нас на дискарях. Только мордобоя не хватает.
Точно подслушав его слова, герцог хлопнул в ладоши, и тотчас загорелись новые свечи, птицы были изгнаны в распахнутые окна, а пироги на столе сменились настоящими. Вслед за этим Жан Бесстрашный радостно возгласил:
— Пусть теперь выступают борцы. — Он испытующе поглядел на Камдила: — Не желаете ли померяться силой?
— С вами? Нет. — Вальдар дернул плечами. — Неучтиво побеждать хозяина в его доме. Но, если желаете, можете выставить против меня трех своих бойцов.
Глаза Жана Бесстрашного вспыхнули:
— По очереди?
— Как хотите. Можно и вместе, — со скучающим видом ответил Камдил.
— Ну все, дорвался. Все б тебе маленьких обижать. Я ж говорил, без мордобоя дискарь — не дискарь, — со слезой в голосе отметил Лис. — Ладно, пойди порезвись.
— Воля гостя для нас священна, — ухмыльнулся герцог, жестом подзывая к себе пажа и шепча ему на ухо имена поединщиков. Спустя минуту трое крепкого вида бойцов стояли в пространстве между столами, горя желанием проучить самонадеянного чужака.
— Напоминаю, — огласил Жан Бесстрашный, — вы не должны бить друг друга в лицо, кусаться, выдавливать глаза и, — герцог сделал недвусмысленный жест, — щадить мужское достоинство. Готовы?
Камдил бросил на руки Лиса расшитый золотом камзол и остался в одной шелковой рубахе.
— Начали!
Бой был недолгим. Хотя для Камдила он продолжался дольше обычного. Раза в три дольше, чем понадобилось бы ему, чтобы привести в полную негодность противостоящих ему борцов. Вероятно, они были славными поединщиками, но при этом отчаянно мешали друг другу, норовя первыми добраться до ловкого чужестранца. Камдил перехватил запястье одного из герцогских бойцов, повернул, бросая несчастного под ноги второго поединщика, сметая его. Затем как-то в одно движение подцепил носком колено третьего нападавшего и пяткой с силой ткнул во внутреннюю часть бедра. После чего, уложив третьего на второго, уселся сверху, объявляя во всеуслышание:
— Вот так и малое побеждает великое.
На лице герцога появилась досадливая гримаса. Такого афронта он никак не ожидал.
— Ваша светлость желает еще выставить поединщиков?
Жан Бесстрашный тяжело поглядел на Камдила, раздувая ноздри:
— Это было отменно. Нет, более не желаю.
В эту минуту вошедший в залу церемониймейстер объявил:
— Барон Рауль де Буасьер к вашему высочеству.
— Хотя почему же? — меняя свое решение, улыбнулся бургундец. — Сойдитесь-ка в схватке с моим лесничим.
«Дары принявши от данайцев,
Стирайте отпечатки пальцев».
Правила античных коррупционеров
Тамерлан сидел на троне, устало склонив голову, водрузив на подлокотники темные от въевшегося загара руки с узлами вздувшихся вен. Казалось, он дремлет, едва слушая посла, пока тот разливался соловьем.
— Мой король, славнейший и благороднейший Мартин I Арагонский шлет вам поздравления со славнейшей победой, в коей вы проявили полководческий дар, сравнимый с гением Александра Великого, божественного Искандера.
При этих словах Тимур проговорил, точно возвратясь мыслями с горних высей:
— Нет бога кроме Аллаха, и Магомет — пророк его.
— О да, конечно! — чуть замешкался сбитый с голоса посол. — Его величество так и сказал, что только Господь Единый смог бы совершить более, нежели вы.
— На все воля Аллаха, — словно сквозь сон отозвался Тамерлан. — Вон, поглядите. — Великий амир тяжело, будто через силу, поднял руку и указал на кошму у самого входа в шатер. — Видите этого правоверного в убогом рубище? Семь лун назад он поведал мне, что я победил, ибо не мог не победить. А раз свершилось то, что должно было свершиться — к чему попусту расточать славословия? Не разумней ли открыть душу голосу Всевышнего и услышать слова истины?
Испанский гранд метнул заинтересованный взгляд на Хасана Галаади, сидевшего меж прочих советников Железного Хромца, но тот потупил взор, не желая вступать в безмолвную дуэль.
— О, великий Тимур! — стараясь не выдать досаду, вновь заговорил арагонец. — Я всего лишь воин, и не мне судить о том, что истинно и что нет. Я исполняю волю своего короля…
— Ну да, ты — воин, — перебил его Тамерлан. — И только воин. Тогда посоветуй в меру своего воинского разумения, подобает ли мне посылать твоему государю поздравления и дары, если по неведомой для меня воле Аллаха ты и подобные тебе нанесете поражение войску моего собрата, эмира Гранады?
Тамерлан поднял на испанца тяжелый изучающий взгляд. Тот безмолвствовал.
— Я вижу, из тебя плохой советчик. Твой государь посылает храброго туда, куда следует отправить мудрого.
— Но, могущественнейший Тимур, — наконец вымолвил кабальеро. — Наши ссоры с эмирами Гранады и прочими властителями мусульманских земель в Испании длятся уже многие века и стали делом обыденным, как и всякие ссоры между соседями. Мы деремся и миримся, это обычное дело. К вам же мой государь испытывает величайшее почтение. Он прислал меня, дабы я передал вам богатые дары и слова восхищения. Король Мартин будет счастлив, если подарки его доставят вам радость. Мой повелитель желал бы стать вам другом, вернейшим и преданнейшим. И хотя разница в вере мешает изъявлению братских чувств, но ведь мы, как и вы, веруем в Бога единого.
