Немного приободрившись, я открыла другой сундук — маленький, больше напоминавший шкатулку. Свет заиграл на гранях камней, цепочках и нитях жемчуга — драгоценности. Я не удержалась и запустила туда руку, словно не веря, что все это настоящее. Тут же обнаружился туго набитый мешочек, кажется, с монетами. Я развязала завязки — так и есть. Вот деньги мне точно пригодятся, поэтому я отложила кошель к сапогам. Но прежде чем закрыть ларчик, все же цапнула оттуда цепочку с кулоном в виде звезды, повесила себе на шею. Ох уж эта нерациональная страсть к блестящим цацкам! Иногда мне бывало за себя стыдно.
Дальше пришла очередь огромного деревянного короба. Не похоже, что там может храниться что-либо ценное. Но мне сейчас как раз и были нужны не ценные вещи, а вещи полезные. В сундуке оказались одеяла, какие-то полоски кожи, назначения которых я не знала, и добротный меховой плащ, судя по всему зимний. Пригодится. Здесь, в отличие от Москвы, стояла осень, золотая и теплая, но по ночам, наверняка, будет холодно. Поэтому плащ можно скатать, перевязать и прикрепить к седлу. Еще в сундуке обнаружилось что-то вроде кафтана, явно вещь из мужского гардероба. Ткань была плотная, крепкая, без всяких излишеств. Я встряхнула добытое от пыли и накинула на себя. Чуть великоват в плечах, рукава длинны, а на бедрах точно не застегнется. Ну да ничего, все лучше, чем разъезжать в тех нелепых накидках, что я нашла в сундуке вместе с платьями. Порылась еще, выудила кожаный жилет, или что-то вроде того, тоже сойдет, вот только распороть придется по шву на спине, да заново сшить, чтобы не болтался. Хоть руки и кривые, а, наверно, справлюсь.
Порыскав еще по каморке, я нашла кожаную сумку с какими-то склянками. Склянки вытряхнула, а в сумку запихала все свои нехитрые пожитки, которые не собиралась надевать. Оставалось дождаться Оленну с ее добычей. И в самом деле, не лезть же мне на коня в юбке, и так ездить не умею, а тут еще в подоле путаться.
Из комнатушки я вылезла вся в пыли и паутине, да еще со свечой в руке — посмотришь со стороны, испугаешься: ну чисто замковое привидение. Пока ждала Оленну, стряхивала с себя пыль и вынимала из волос дорогие побрякушки, но та долго ждать себя не заставила. Влетела в дверь запыхавшаяся с кучей тряпок в руках.
Расспрашивать, где взяла, я не стала, какая мне разница, главное, что принесла. Стали разбирать ее добычу. Холщовые штаны я отбрасывала сразу — с такими делай, что хочешь, а ни в жизни не сядут. Впрочем, приходилось помнить, что я все ж таки благородная дама. А это звание не поддержишь в мужицких штанах с отвисшими коленками на пять размеров больше нужного. Попались мне и штаны из тонкой шерсти, хоть большеватые, но я их отложила к сумке, может лучше ничего и не будет. Затем ладонь нащупала какую-то скользкую шелковистую ткань. Я потянула и извлекла на свет натуральные шаровары, кажется, синие — при свете свечи толком и не разберешь. Откуда только такое чудо? Одела — пришлись впору, да тут сложно и не прийтись: ткани много, на кого ни надень, все равно на юбку походить будут. В сапоги заправлю и в самый раз, даже по-восточному как-то получается. Вот только в талии великоваты, но это мы с Оленной быстро поправили кушаком, сделанным из одной из моих шалей.
Шерстяные штаны я запихнула в сумку. Были в куче еще и кожаные, но их я отбросила после некоторых размышлений — что-то не улыбалось мне в них часами просиживать в седле.
Я попросила у Оленны иголку с ниткой и села со свечой к узенькому окошку-бойнице перешивать жилетку. К моему удивлению у нас в наличии оказались еще и ножницы. Дело пошло.
— И куда же вы вот так поедете? — Оленна примостилась рядом, и я поняла, что она решила снова попробовать меня отговорить. — Убьют вас, а то и чего похуже.
Я поморщилась. Только такими причитаниями мне сейчас настрой и поднимать.
— Пойди лучше скажи, чтоб мне лошадь к рассвету приготовили, — не зло (сдержалась), а вполне добродушно сказала я.
— Какую?
О, господи! Откуда мне знать, какую?! Ведь мои лошади, вроде, как и не мои вовсе.
— Повыносливей которая. Пусть конюх сам выбирает.
Оленна странно на меня покосилась, но из помещения вышла молча.
Когда она вернулась, я отослала ее спать, а сама закончила перешивать жилетку и стала глядеть в окно на мутную луну в небе. Сон не шел совершенно. В голове роились какие-то мысли, но ни одна не обдумывалась долго. Они скользили словно тени по стенам, беззвучные и бесплотные. Не думалось ни о Владе, что лежит в коме там, в настоящем мире, ни о предстоящем путешествии, неизвестно что сулившем, ни о себе самой. Только где-то на заднем плане свербило: " не пропустить бы рассвет".
Так я и сидела при свете свечи, а потом, когда она уже догорела, в полной темноте, пока небо не стало неуловимо сереть и не пришло время собираться.
Я завязала волосы в хвост на затылке, чтобы не мешались, и стала одеваться. В зеркале, конечно, всего не разглядишь, но вид получился довольно потешный. Вовремя спохватившись, стала снимать с себя драгоценности: кольца, браслеты, серьги. Оставила только кулон на тонкой цепочке, вытащенный из шкатулки. Странный он какой-то. Вдруг не просто так понравился?
В комнату вошла заспанная Оленна. Наверно, будить собралась. Впрочем, тому, что я уже встала, удивилась несильно. Только робко и молча протянула мне перчатки из тонкой кожи, да сунула в сумку гребень для волос. Гребень — это хорошо, сама я о нем что-то и не вспомнила. Но перчатки то зачем? Ладно, там увидим.
— Спасибо, — неловко сказала я, — пойдем к конюшням. Пора уже.
Ей богу, как на войну отправляюсь! Прям сейчас расплачусь.
Во дворе никого не было. Видимо, все же я поторопилась. Ну, ничего пообщаемся с животным миром, то есть присмотримся к лошади. Были у меня небезосновательные опасения, что не все здесь окажется гладко.
Лошадь мне вывели рыжую. "В масть", — подумала я. Зверюга косилась на меня недоверчиво, наверно, и я на нее тоже. Так бы мы и пялились друг на друга, если бы Оленна не сунула мне в руку кусочек сахара и чуть ли не силой не отвела к лошади. Кобыла обнюхала мою протянутую ладонь, а затем взяла сахар шершавыми губами. Первый контакт был налажен.
Оказалось, что зверюгу звать Звенка — и, несмотря на имя, характер у нее довольно покладистый. Но не успела я и ногу вставить в стремя, чтобы попробовать прокатиться без посторонних глаз, как во двор прихромал подозрительный и одновременно смешной мужичок. Не старый еще, лет сорока, с топорщившейся во все стороны короткой сивой бородкой. Сей субъект странно уставился на меня:
— Неужели с нами едете? — и не дождавшись ответа. — Во времена пошли! Девка, а туда же!
