— Не спешите с выводами, бывает всякое, — уклончиво сказал профессор Грейнджер. — Магия может среагировать на другую совсем неожиданно. И проверка истинности любви и кровного родства, гхм… Иногда она спасает от ужасной врачебной ошибки. Разработчики активизируют в своем зелье всю родственную магию, все ее воспоминания, тайны и запретные мысли, все семейные скелеты, которые люди прячут даже от самих себя… Вызывают все силы, лежащие между донором и пациентом, а силы там могли накопиться разные. Бывает, что люди считают себя братьями, в действительности таковыми не являясь, в наших аристократических семьях по–прежнему в ходу подбрасывание младенцев и подмена родословных. А кровь чужого человека воспримется как чужая и будет отторгнута. Ну, вас это не коснется, вас с Коннором очевидно родила одна и та же мать. Но даже подлинное братское начало не гарантирует успешного завершения миссии. Отношения братьев и сестер безоблачны только в сказках, а в реальности… Старые обиды, братская и сестринская ревность, неподеленное внимание и зависть — если они есть, они все выйдут наружу.
— Сэр, это не наш случай. У нас с Коннором никогда такого не было. Мы помогаем друг другу с детства, — удивился Патрик. — Мы вообще никогда не ссорились.
— Я прекрасно знаю вашу семью, и ваши безупречные отношения с братом для меня не тайна, — спокойно ответил Грейнджер. — Я полагаю, когда проба будет сделана, она даст обнадеживающий результат. Не скрою: я считаю, что из вас выйдет хороший донор для брата, мистер Люпин.
Патрик осмелился спросить:
— Сэр, а эта проба тоже будет сделана через два года?
Профессор посмотрел на него в упор.
— Вы, полагаю, хотите сделать ее прямо сейчас? Как вы нетерпеливы. Зелье непроработано, результат пробы сейчас может быть неадекватен.
— Спасибо, я понял, сэр, — ответил Патрик.
Вернувшись в гостиную, он отписался родным о полученном уроке.
Две недели между ними шла интересная переписка, в которой проблемы японского зелья склонялись на все лады.
Решение Патрика стать донором было принято единогласно и на ура.
Через две недели вырисовались две позиции: «ждать» и «не ждать».
Позиция Коннора и Патрика состояла в «ждать». Они полагались на авторитет профессора Грейнджера и считали, что раз он так сказал, то надо принять на веру, что сейчас ничего вразумительного от зелья получить невозможно.
Партия «не ждать» включала всех остальных, то есть Викторию и Теда, и заявляла, что надо попробовать, потому что хуже чем сейчас всё равно не будет.
Так как голоса разделились поровну, позвали рефери — дядю Фреда.
Дядя посоветовался с друзьями и женой и принял соломоново решение.
Надо отложить прием лекарства, как советуют Коннор и Патрик, но можно попробовать прямо сейчас сделать пробу — чем они рискуют при этом, в самом деле?
На следующий день профессор Грейнджер вызвал Патрика для сообщения, что после уроков они отправляются в больницу Сент–Мунго делать пробу.
Что бы профессор при этом ни думал, на его лице не возникло никаких эмоций.
Образец зелья для пробы Грейнджер сварил лично, и лично же командовал процессом тестирования.
За дверями лаборатории собралась толпа сочувствующих, включая Викторию, Теда, Коннора и Патрика.
Профессор взял у последних кровь и прошел в лабораторию.
Патрик хотел тоже попроситься туда, но Грейнджер взглядом так на него цыкнул, что Патрик испуганно затих и приник носом к прозрачной лабораторной двери.
Профессор на глазах двух ассистентов влил образцы крови в колбы с зельем и соединил их.
И мгновенье спустя зелье отреагировало.
Колба покраснела и раздулась на глазах так быстро, что даже зрители не успели отскочить от двери.
Грейнджер взмахнул палочкой, заключая колбу в защитную сферу, тренированные ассистенты уже выбежали из лаборатории, чтобы оттащить от двери наблюдателей.
Грейнджер забрал кипящее зелье в три сферы подряд — и всё же оно внутри взорвалось, с такой силой и яростью, словно разбуженная учеными магия рода Люпиных возмутилась самой мысли считать братьями Патрика и Коннора.
Зелье рычало внутри и бесновалось как тигр, пока Грейнджер сложным заклятием не уничтожил его.
Он очистил лабораторию, себя и вышел.
Лица у заказчиков были опрокинутые.
Один из ассистентов при виде профессора замолк на половине фразы:
— Никогда не видел такой сильной реакции отторжения, это же просто патология какая‑то…
Виктория гладила Коннора.
Патрик поднял глаза и сказал:
— Профессор, вы с самого начала были правы. Это зелье еще не готово. Спасибо, что согласились провести эксперимент, теперь мы готовы подождать два года.
Тед состроил гримасу, говорящую: с такой реакцией что два года, что двадцать…
— Я хочу, чтобы все знали: я не отказываюсь быть донором, — продолжал Патрик. — Я не знаю, почему зелье так среагировало, но обязательно в этом разберусь. У меня на это будет два года. Это ошибка. Мы с братом любим друг друга и хотим помочь друг другу. И я знаю, что в итоге зелье должно обязательно удасться, потому что я говорю правду.
— Да, в любом случае надо будет через два года повторить эксперимент, — упавшим голосом сказала Виктория.
— Я тоже хочу, чтобы все знали: я согласен с Патом, что это ошибка, и не собираюсь из‑за этого менять донора, — вставил Коннор.
Профессор Грейнджер усмехнулся:
— Как ни странно, мистер Люпин, но я с вами совершенно согласен.
На этом неудачный вечер закончился, и Патрик с деканом вернулись в школу.
— Сохатый, Лунатик, приехали.
— Бродяга, нечего орать, у всех глаза на месте!
— Ребята, я же вас просил не использовать прозвища…
— Лунатик, спокойно. Всё под контролем.
Группа из пяти человек: четверых мужчин и одной женщины — вышла из изумительно красивой цветущей рощи к ажурной ограде местного отделения больницы Сент–Мунго.
Комплекс зданий больницы, созданный когда‑то гениальным архитектором, заставлял любоваться собой. Белоснежные мраморные здания утопали в цветниках, вершины устремились в голубое небо.
Поистине, никто на Земле не поверил бы, что больница бывает такой красивой — но всё равно никому не пожелаешь попасть в нее.
Ажурная дверца с нежным звоном отворилась, и группа прошла внутрь.
Глаза людей разбегались: зданий было много.
— Ну, Бродяга, куда теперь? Что подсказывает твой нюх?
Единственная женщина в группе молча указала на отдаленное здание с большой вывеской «Реанимация».
— Андромеда! Респект. Всегда говорил, что у тебя мозгов больше, чем у нас всех, вместе взятых. Пошли, ребята?
Андромеда так же молча указывает на медсестру в безупречной форме, вышедшую из здания навстречу веселой компании с явной целью встретить ее и проводить до места.
