Мёрфи смотрела на него не без восхищения. На Томаса вообще чертовски приятно смотреть. К тому же он еще и вампир Белой Коллегии. Отличают их не столько клыки и кровь, сколько бледная кожа и сверхъестественная страстность в сексе; впрочем, то, что они питаются не кровью, а жизненной энергией, вовсе не означает, что они менее опасны.
Томас изо всех сил старается держать свой вампирский голод под контролем, чтобы не причинить большого вреда тем, на ком он кормится, — но я-то знаю, с каким чудовищным трудом это ему удается, и его напряжение заметно внимательному глазу. Оно проявляется в выражении лица, да и все движения выдают в нем натянутого как струна, голодного хищника.
— Монстры? — переспросил он, надевая футболку. — День добрый, Кэррин.
— Для тебя — лейтенант Мёрфи, красавчик, — отозвалась она, расплываясь в довольной улыбке.
Томас улыбнулся в ответ сквозь завесу упавших на лицо волос — черт, даже мокрые и спутанные они не теряют у него привлекательности.
— Премного благодарен за комплимент, — заявил он, пригнулся, чтобы почесать Мыша за ушами, и поднял лежавшую у дверей большую черную сумку. — У тебя что, снова неприятности в городе, Гарри?
— Можно сказать, жопа, — буркнул я. — Хотя сам не знаю пока точно.
Он склонил голову набок, внимательно посмотрел на меня и нахмурился.
— Что, черт подери, с тобой случилось?
— В аварию попал.
— Гм, — хмыкнул Томас, вскидывая ремень от сумки себе на плечо. — Слушай... потребуется помощь — дай знать. — Он покосился на часы. — Черт, бежать пора.
— Конечно, — кивнул я ему вслед.
Дверь за ним захлопнулась. Мёрфи выразительно изогнула бровь.
— Ничего не скажешь, резко. Вы с ним еще уживаетесь?
Я поморщился и кивнул.
— Он... ну, не знаю, Мёрф. Последнее время он какой-то отстраненный. И почти не бывает дома. Даже ночами. То есть он приходит поесть и поспать — но в основном, когда я на работе. А если мы и встречаемся, то почти всегда вот так, мимоходом. Куда-то он там спешит.
— Куда? — поинтересовалась Мёрфи.
Я пожал плечами.
— Ты за него беспокоишься, — заметила она.
— Угу. Это он сегодня еще не такой напряженный, как обычно. А все его вампирский голод. Я боюсь, ему может взбрести на ум, будто весь его самоконтроль никому не нужен.
— Думаешь, он калечит кого-то?
— Нет, — отозвался я чуть поспешнее, чем надо. Я заставил себя успокоиться и лишь потом заговорил: — Нет, вряд ли. Не знаю. Конечно, лучше бы ему поговорить со мной об этом, но начиная с прошлой осени, он не подпускает меня к себе близко.
— А самому спросить? — удивилась Мёрфи.
Я выпучил на нее глаза.
— Нет.
— Почему нет? — не поняла она.
— Ну... так не делается.
— Но почему?
— Потому... Потому что у мужчин так не принято.
— Нет, дай-ка мне разобраться, — сказала Мёрфи. — Ты хочешь, чтобы он поделился с тобой, но сам ему об этом не говоришь и вопросов не задаешь. Вы оба просто сидите молча, в напряжении, так?
— Ну... так, — согласился я.
Она посмотрела на меня в упор.
— Для того, чтобы это понять, тебе не хватает простаты, — сказал я.
Мёрфи покачала головой:
— Главное-то я понимаю. — Она встала с дивана. — Вы оба просто идиоты. Тебе нужно поговорить с ним.
— Возможно, — устало буркнул я.
— Ладно. Я пока держу ухо востро. Если нарою чего-нибудь необычного, дам знать.
— Спасибо.
— Что ты намерен делать?
— Дождусь захода солнца.
— И что потом?
Я стиснул руками виски, в которых пульсировала боль, и испытал внезапный приступ злости к тем, кто устроил наезд на меня, и к извращенцу, занимающемуся всякими гадостями в моем городе.
— А потом я надену свой чародейский колпак и займусь выяснением того, что же происходит.
Мёрфи не ушла, пока не удостоверилась, что я не брякнусь внезапно в обморок, и даже так взяла с меня обещание перезвонить через пару часов для спокойствия. Мыш проводил ее до двери, и Мёрфи с усилием, обеими руками захлопнула ее за собой. Потом с улицы донесся и тут же стих, удаляясь, шум ее машины.
Я потыкал свой усталый мозг воображаемой булавкой до тех пор, пока он не подсказал мне следующий ход. То есть мой мозг вспомнил, что я знаком с нынешним Летним Рыцарем сидхе и что парень многим мне обязан. Собственно, я спас ему жизнь, когда он был всего лишь перепуганным подкидышем, мечтавшим выжить в надвигавшейся войне Летней и Зимней Династий. Когда все улеглось, он оказался Летним Рыцарем — смертным воителем Летней Династии. Новое положение означало связи и влияние на добрую половину империи сидхе, и из всех жителей материального мира он, возможно, лучше других знал о том, что там происходит. В общем, мой усталый мозг решил, что очень даже приятно будет звякнуть Хвату и получить всю необходимую информацию о происходящем, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой. Видите ли, мой мозг бывает порой чрезмерно оптимистичен, однако я решил простить ему это в надежде на выигрыш в детективной лотерее.
Я снял трубку и набрал номер. Ответили только после одиннадцатого гудка.
— А-алё?
— Хват? — спросил я.
— М-м-м-мф, — отозвался не совсем внятный мужской голос. — Кто это?
— Гарри Дрезден.
— Гарри! — В голосе разом появились осмысленные и даже приятельские, хотя и немного сонные нотки. Как бы то ни было, а такой голос более подобал Летнему Рыцарю Королевы сидхе. — Эй, как вы там? Что-то случилось?
— В том и вопрос, — хмыкнул я. — Мне нужно поговорить с вами о делах у Летних.
Сонные нотки разом улетучились из его голоса. А вместе с ними и дружелюбие.
— А...
— Послушайте, — начал я. — Ничего серьезного. Мне только...
— Гарри, — произнес Хват резким, стальным голосом. Раньше он никогда не перебивал меня. По правде говоря, на мой профессиональный взгляд, еще год назад он вообще никого не перебивал. — Мы не можем обсуждать это. Не исключено, что телефон прослушивается.
— Ну же, Хват, — возмутился я. — Перехватить телефонный разговор с помощью заклятия невозможно. Все тут же перегорит к чертовой матери.
— Не все играют по старым правилам, Гарри, — возразил он. — А смастерить «жучок» не так уж и сложно.
Я нахмурился:
— Тоже верно. Значит, надо встретиться.
— Когда?
— Чем быстрее, тем лучше.
— На оговоренной нейтральной территории, — напомнил он.
Он имел в виду кабак Мак-Энелли. Заведение Мака давно уже служит местом сбора оккультной тусовки Чикаго. Когда началась война, кто-то ухитрился занести его в список нейтральных территорий, так что воюющие стороны по взаимному согласию обязались вести себя там в рамках приличий. Возможно, атмосфера у Мака и не самая интимная, но для бесед на подобные темы лучше места в городе не найти.
