Она как девочка трепещет от прикосновения мальчиков, ее тянет к юным, крепким, мускулистым телам молодых партнеров. Жадно глотая каждый миг бурной встречи, Инга позволяет себе все. Через девять лет это все потонет в блестящем прошлом. Мальчики поймут, что ей далеко не сорок. Поймут и остальные! Инга поморщилась. Прочь, прочь, грустные мысли, от них появляются лишние морщинки! Нужно жить настоящим. Но как часто она теперь вспоминает прошлое, готовая прожить каждый день вновь с того самого замечательного момента, когда перед ней оказалась та, что подарила будущее. Не скромное прозябание нищей театральной актрисульки, а настоящее будущее: с волнующим успехом, несмолкающими овациями, всеобщей любовью и морем цветов.
Стеблова презрительно усмехнулась и тронула губы яркой помадой. Ее молодым соперницам придется подождать, она отлично выглядит, она на многое способна. Сегодня она вновь выйдет на сцену и покажет им восхитительную Ингу Стеблову, равной которой нет.
— Ты готова, дорогая?
В гримерку, постучавшись, вошел ее нынешний мальчик Иван Молохов.
Инга поглядела на юного красавца оценивающим взглядом умудренной любовными связями женщины, придраться было не к чему, Молохов выглядел волнующе сексуально, как всегда. Высокий, стройный, загорелый, в меру оголяющий грудь и руки, чтобы она могла любоваться его поджарым телом. Холодные голубые глаза, загорающиеся дьявольским огнем в минуты секса, не потеряли прежней привлекательности. Длинные светлые, мягкие как шелк, она это хорошо знала, волосы, небрежно зачесанные назад, хотелось гладить и гладить.
Бросить бы стервеца! Да не хватает сил. Хорош и внешне и в постели.
Вот только любит ли? Пользует. Но и она не овечкой падает в его объятиях. Раз сказала, чтобы кроме нее никаких девок не имел, сразу послушал.
Каждый раз, выходя на сцену, Стеблова волнуется как девочка перед первой брачной ночью. Каждый раз на протяжении стольких лет! Когда придет насыщение театром и полная безмятежность? Придет ли? Порою ей кажется, что надоело, все надоело: сцена, бездарности на ней, глупые поклонники и этот холодный мальчик надоел. Наступило пресыщение. Не поменять ли его? В труппе появился еще один, свежий, нежный, стеснительный. И влюбленный в нее до одури. Это Инга на расстоянии чувствует, как хорошая ищейка.
Отчего она сегодня так волнуется?
Прочь, волнение, прочь, оно не добавляет молодости.
— Готова, милый, — улыбнулась Инга и бросила последний взгляд в зеркало.
Неотразима!
Последний взгляд в гримерке должен остановиться на зеркале, эту примету Стеблова неукоснительно соблюдала. Она должна запомнить себя могущественной, искушенной красавицей, чтобы ни на миг не усомниться: Инга Стеблова — Лучшая-актриса-на-земле.
Кровать была недостаточно широкой, чтобы на ней без помехи друг другу разместились все новые вещи Вероники Ветровой. Лилит не поскупилась, брала то, что было модным, на цены не обращала внимания, даже не поглядела, насколько хорошо покупки сидят на Веронике. Вдруг, это чудесное маленькое черное платьице из парчи, подбитое тафтой и газом, в стиле «винтаж» ей не подойдет? Будет очень-очень жаль.
Вероника скинула с себя майку и надела платье. Изумительно! Словно специально сшито на нее, каждая выточка на месте, платье точно повторяет изгибы ее тела, а ведь это не надоевший стрейч, в котором летом жарко. Теперь жаль, что нельзя будет надеть этот наряд в гости к Замятину. Он приглашал на яхту, Вероника толком не знает, что в таком случае следует надевать, но, скорее всего, нужно что-то в морском стиле. Ого! Лилит купила ей белую короткую плиссировку и тельняшку! В этой юбчонке она будет смотреться неразумной девчонкой. Не-е-ет, Вероника приложила к себе тельняшку, с таким-то беззастенчивым вырезом она будет похожа на юную соблазнительницу. Ей-то и показывать особо нечего. Но она покажет, раз уже согласилась становиться звездой!
Она переоделась в морской костюм.
А черное платье можно взять с собой, наверняка они задержатся до вечера.
От мыслей о предстоящей поездке ее отвлек звонок в дверь.
На пороге стояла Людмила Токарева, ее вторая добрая подруга. Веронику кольнула совесть, ведь она собиралась к Милке забежать, да так и не забежала, закрутилась с Лилит. Но с другой стороны, у Токаревой тоже свободного времени в обрез, она журналистка, карьеристка по сути, хватается сразу за все, что предложат, а потом разрывается на части.
— Спасибо, что нашла свободную минутку, — искренне поблагодарила Ветрова подругу.
— Не за что, — заявила та, отталкивая ее в сторону и проходя в комнату. — Ну, и где твой глюк? Элька сказала, что у тебя из-за Владика готова съехать крыша.
— Она ошиблась, — возмутилась Вероника. — Я о нем уже совершенно забыла!
Мила не собиралась верить в то, что любимого мужчину можно забыть едва ли не на следующий день после того, как он предательски тебя бросил.
По ее мнению, страдать следовало не менее трех недель. Только по истечении этого срока девичья память начинает стирать воспоминание о предателе. Впрочем, это преступление Ветрова все равно не забудет до конца своих дней и придет еще время, когда Владик обо всем пожалеет.
Вероника заметила подруге, что если та пришла поговорить о ее бывшем френде, то только зря конечности напрягала. Владик Ковалев ее больше не интересует ни в каком ракурсе: ни как бывший френд, ни как будущее напоминание о предательстве. Веронику интересует совсем другой мужчина, и на следующий день она поедет к нему на яхту.
Известие застало врасплох Людмилу. Она застыла посреди комнаты, не сводя глаз с разложенных не постели вещей, и слабо простонала.
— О! О-о-о-о, — взяла черное платьице и прижала его к груди. — С ума сойти можно! Это же из последней коллекции Донателлы! Я поняла, Ветрова, ты ограбила банк, чтобы его купить! Как я тебя понимаю, подруга. С тобой точно все в порядке? Мужик с яхтой не привиделся?
— Он живее всех живых, — усмехнулась Вероника.
— А та фурия, что тебе является? — Милка, перебирая тряпки, честно пыталась выполнить свою миссию — проведать больную на голову подругу и попытаться окрылить ее и успокоить.
— Лилит не фурия, она мой продюсер, — отчеканила Вероника.
— Что ты говоришь? — обомлела Токарева и осела на кровать. — Твой продюсер?! Она собирается тебя раскручивать? — Вероника кивнула. — Ну, ты, мать, даешь! А чего молчишь? Познакомь меня с ней. Может быть, у нее найдутся знакомые среди магнатов-газетчиков, душу бы продала за раскрутку и собственный журнал!
— Всему свое время, — повторила Вероника фразу Лилит.
