– Опять в уборную? – спросила она тихо.
– Не могу уснуть.
– Сядь. Я заварю чаю.
Плавным движением она поднялась на ноги и положила мне руку на плечо. Несмотря на возраст и полноту она была гибкой, как девочка.
– Не сбеги! – предупредила она с насмешкой.
Я сел на циновку и попытался собраться с мыслями, Я все еще был полон решимости выбраться на свободу. Зашипел чайник – это жена Кенжи раздула угли. Зазвенел чугун, звякнула керамика. Она вернулась с чаем, опустилась на колени, наполнила чашку и передала мне. Нас разделял тусклый луч света. Сделав глоток, я пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них задор и насмешку. Нетрудно было догадаться, что она не верит в мои способности, но с какой-то целью продолжает мне льстить. Вдруг ее веки задрожали и опустились. Я выронил чашку, подхватил пошатнувшуюся женщину и усадил на циновку. Жена Кенжи крепко спала. В свете лампы поднимался пар от пролитого чая.
Я не ожидал такого поворота событий, но остался доволен. Унаследованные от поколений Племени способности пригодились как нельзя кстати. Жаль, что я не догадался усыпить ее раньше, хотя мне и в голову не приходило померяться силами с женой мастера Муто. Во всяком случае, больше ничто не мешало выбраться из дома.
Скрипнула боковая дверь, ведущая в сад, и сразу же зашевелились собаки. Я тихонько посвистел, так, чтобы услышали только они. Один из псов завилял хвостом и подбежал ближе. Я всегда нравился собакам, и этот пес не стал исключением. Он обнюхал протянутую руку и уткнулся в нее мордой. Месяц опустился низко, мягкий свет отражался в глазах пса. Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, потом он зевнул, показав большие белые зубы, лег у моих ног и заснул.
Меня преследовала навязчивая мысль: собака – это одно, жена мастера Муто – совсем другое, но я предпочел не думать о плохом. Присев на корточки, я погладил пса по голове и поглядел на стену.
Перебраться через ограду оказалось непросто. Навес крыши над стеной столь широк и крут, что без захвата за него не зацепишься. В конце концов я влез на крышу бани и прыгнул на навес. Я стал невидимым, пробрался поверху прочь от охраняемых задних ворот и спрыгнул на улицу. У стены ненадолго задержался, чтобы прислушаться. Охранники мирно беседовали. Собаки молчали. Город спал.
Как и раньше, в памятную ночь в замке Ямагата, я окольными путями двинулся по направлению к реке. Ветви прибрежных ив слегка колыхались на осеннем ветру, пожелтевшие листья плавали на поверхности воды.
Я затаился под покровом ветвей. Интересно, в чьих руках теперь находится город? Союзник Йоды, которого навещал покойный Шигеру, свергнут вместе с кланом Тогана. Вероятно, Араи поставил какого-то временного правителя. Нигде не слышно шагов патруля. Я взглянул на замок, пытаясь рассмотреть на стенах головы Потаенных, которых я освободил от мук, отправив на тот свет. Память подводила: то ли все это приснилось, то ли мне рассказали о чужом подвиге.
Пока я предавался воспоминаниям, кто-то незаметно приблизился к берегу. Сырая земля смягчала шаги, и незнакомец подошел почти вплотную. Мне следовало бы уйти, но взыграло любопытство. Человек появился у реки в необычно поздний час, к тому" же он мог меня увидеть.
На берегу стоял мужчина среднего роста, очень худой – единственное, что я рассмотрел в темноте. Он огляделся украдкой и опустился на колени у самой воды, словно для молитвы. Ветер дул с моря, донося резкий смрад от сырости, грязи и от человека.
Запах показался знакомым. Я втягивал воздух, как собака, пытаясь вспомнить, где ощущал подобное зловоние раньше. Наконец до меня дошло – это запах кожевни. Мужчина на берегу, должно быть, кожевник, а значит, неприкасаемый. Я вспомнил, что разговаривал с этим человеком, когда покидал стены замка. Среди растерзанных Потаенных был его брат, которому я даровал свободу через смерть. Я принял другой внешний облик и оставил у реки своего двойника, а кожевник решил, что увидел божество, и распространил в городе слух об Ангеле Ямагаты. Я догадался, почему он молится здесь. При первой нашей встрече у меня не поднялась рука уничтожить опасного свидетеля. Теперь я смотрел на него с тревожной симпатией, как на жертву, которую пощадил.
Я почувствовал боль утраты и тоску по далекому детству, по словам и ритуалам, которые утешали меня в те годы. Мирное существование казалось столь же незыблемым, как смена времен года и движение Луны и звезд по небосклону. Судьба прервала спокойную жизнь среди Потаенных в тот день, когда Шигеру спас меня в Мино. С тех пор я скрываю свое происхождение, ни с кем не могу поделиться тайной, никогда не смею открыто молиться. Но иногда ночью я читаю молитвы той веры, в которой меня воспитали, обращаюсь к Тайному Богу, как и моя мать. Мне захотелось подойти к человеку у берега и поговорить с ним.
Однако господин клана Отори и представитель Племени должен избегать кожевников, потому что они убивают животных и считаются грязными. С другой стороны, Потаенные верят, что Тайный Бог создал всех людей равными. Так учила меня мать. Все же осторожность удерживала меня поодаль, под ивой. Вскоре я услышал его шепот и различил знакомые слова молитвы.
В ту ночь я вел себя опрометчиво, и на сей раз решил отсидеться в тени, как вдруг неподалеку послышались шаги. На ближайшем мосту появился патруль, вероятно, люди Араи. Солдаты остановились посреди моста и стали смотреть вниз на реку.
– Опять этот сумасшедший, – произнес один из них. – Болтается здесь каждую ночь.
– Всыпь ему как следует. Тогда он тут больше не появится.
– Уже пробовал. Не действует.
– Приходит за новыми тумаками?
– Давай запрем его на пару ночей.
– Лучше просто утопим в реке.
Патрульные рассмеялись. Шаги стали громче, ускорились, затем ненадолго пропали, пока солдаты обходили дома. Расстояние оставалось приличным, кожевник на берегу ничего не слышал. Я не собирался безучастно смотреть, как стражники скинут человека в воду. Моего человека – он уже принадлежал мне.
Я выскользнул из-под веток ивы, подбежал к берегу и похлопал кожевника по плечу.
– Быстро прячься! – прошептал я.
Он сразу же узнал меня и, громко охнув от изумления, бросился в ноги. Вдалеке на параллельной улице показался патруль, но бедолага продолжал бессвязно причитать. Я встряхнул его, приставил палец ко рту и, стараясь не смотреть в глаза, потянул под покров деревьев.
Оставлю его здесь, подумал я. Меня стражники не заметят. Но тут же услышал громкий топот за углом и понял, что слишком поздно.
Бриз трепал листья ивы и поднимал рябь на воде. Где-то прокричал петух, в храме зазвонил колокол.
