Отрисовывает всё в час по чайной ложке, а у нас горят все сроки. Я его уже несколько раз отлавливал, чтобы поговорить по-человечески, а толку — ноль. Он просто молчит.
— Да уж, — протянула я, присев на каменную плиту, которая обрамляла клумбу.
— Саш, он мой штатный художник, не хочется искать замену. К тому же, я понимаю, как он может работать. И мне его жалко, честно говоря, — Хохмин тяжело вздохнул. — Я ему не раз говорил: если какие-то проблемы, ты подойди и скажи; если даже помочь не смогу, то хотя бы поддержу. Даже подумал действовать, как Серж — у него всё, как часы, работает. Его ж ваши боятся, как огня: раз наорал, два наорал — и послушные работнички уже пошли делать дело дружным строем.
Я фыркнула от смеха. Как бы это ни выглядело со стороны, но на деле у Психа постоянно что-то шло не так — и мы бегали, как угорелые, и переделывали то одно, то другое. А иногда он мог в последний момент завернуть готовый проект и заставить всё делать с нуля. Так что Никитины слова показались мне очень забавными. Таша успокаивающим жестом погладила Хохмина по спине, а он поцеловал её в лоб.
Эх, какие же они всё-таки милые со стороны… Не знаю, осознают ли они сами, что постоянно тактильно тянутся друг к другу, как два магнита. Таша гладила Никиту по спине таким естественным, совершенно не наигранным жестом. И смотрели они друг на друга искренне, примерно как мои родители, когда Марфа Васильевна позволяла себе хоть ненадолго становиться не железной леди. Хотя подобное случалось редко.
Но умиляться у меня вышло не долго. Хохмин вдруг окинул Ташу критичным взглядом и сурово произнёс:
— Солнышко, я только сейчас заметил…
— Что заметил? — Таша подняла голову и вопросительно на него посмотрела, а Хохмин ткнул ей пальцем в грудь.
— Ты опять в моей футболке.
— И что?
Если бы Никита не сказал, я бы и не заметила, что белая футболка, которую Таша заправила в джинсы, была ей слегка просторной.
— Это уже ни в какие ворота не лезет. Ты постоянно таскаешь мои вещи! — он выглядел таким возмущённым, словно она не футболку надела, а, скажем, машину разбила.
— Никит, это всего лишь футболка. Что ты возмущаешься так? Думаешь, я специально? Схватила белую футболку и пошла.
— Саш, — за каким-то фигом вплёл меня в их спор Хохмин, а я уже пожалела, что не свалила раньше, — ты вообще слышишь, что она говорит?
Как ни странно, внешне он выглядел, как образец глубоко обиженного и негодующего человека, а глаза так и лучились смехом, выдавая его с потрохами.
— Слышу, слышу, — тоном волка из мультика ответила я. Даже интересно стало, куда его тропки тупых шуток заведут на этот раз.
— Значит, когда она забирает мои вещи в своё пользование — это нормально. Это случайно. Без задней мысли. А когда я — по её же наставлению — надеваю её чулки, она обзывает меня извращенцем и требует, чтобы я их снял. Ещё и угрожает, что из дома меня выгонит!
— Всё было не так! — воскликнула Таша.
— А чего ты ожидал? — вторила ей я. — У мужчин очень жёсткие волосы на ногах, ты мог их порвать. Ты вообще в курсе, сколько стоят хорошие чулки?
— Саша, ты что, с ума сошла? Как я могу порвать чулки в сеточку — они и так дырявые!
— Легко! — ответила я, мысленно пытаясь припомнить, сколько пар порвала на своём веку, прежде чем поняла, что на свете нет ничего лучше джинсов. Но даже они иногда предают и протираются.
— Я предлагала тебе компрессионные гольфы, а не мои чулки, — прошипела Таша и ущипнула Хохмина за бок. Сильно так ущипнула, что мужчина аж отпрыгнул от неё, ойкнув высоким голосом, а потом ругнувшись низким. Я рассмеялась над тем, как страдальчески Никита смотрел на Ташу.
— Родная, ну за что? У меня от твоих щипков уже столько синяков, что раздеться при людях стыдно! Меня Идка в прошлый раз обозвала жертвой домашнего насилия.
— А с чего это ты прилюдно раздеваться вздумал? — Таша вскинула брови и скрестила руки на груди. — И, насколько я помню, она обозвала тебя жертвой пьяной акушерки, а не домашнего насилия.
Чёрт возьми, не знаю, кто эта Ида, но она мне уже нравится.
Я переводила взгляд Никиты на Ташу и думала о том, что мне не хватает попкорна, чтобы впечатление от представления было полным.
Но тут Таша перевела взгляд на меня и пояснила:
— Он пожаловался, что у него, кажется, варикоз. Ну я и предложила компрессионные гольфы — у меня папа в таких ходит.
— Вон оно что, — кивнула я.
— А этот придурок, — последнее слово у Таши получилось каким-то придушенным, — распаковал мои новые чулки и напялил на себя. Затем вынул из шкафа мою юбку-солнце и говорит: «Солнышко, бронируй билеты! Мы летим в Таиланд!»
Я прыснула со смеху, представив, как Хохмин натягивает юбку-солнце на сетчатые чулки.
— Я и сказала ему, чтобы выметался из квартиры, потому что я не буду жить с извращенцем.
— Ага, — кивал Хохмин. — А потом она била меня этой юбкой. Больно, между прочим.
— Может вам на свадьбу комплект парных чулок подарить? — сквозь смех пискнула я.
И Хохмин мне совершенно серьёзно ответил:
— Лучше Таше новую юбку, а то предыдущая пала смертью храбрых.
— Дома прибью, — процедила Таша, зло посмотрев на Никиту, словно он был нашкодившим ребёнком.
Мужчина в ужасе округлил глаза, а потом торжественно выдал:
— А я маме пожалуюсь!
— Жалуйся! — совершенно спокойно ответила Таша.
— Так я не своей, а твоей! — и, посмотрев на меня, добавил: — И Саше пожалуюсь!
Быть частью семейных разборок мне не хотелось, так что я решила свалить от греха подальше.
— Ребят, с вами, конечно, весело, но пошла-ка я работать. А то Псих со съёмок вернётся, а я тут тунеядничать удумала. Всыплет мне по первое число, а мне даже пожаловаться некому.
— Мне жалуйся, — весомо предложил Хохмин.
— Обязательно, — фыркнула я и поспешила в офис.
Глава 24.3 Ведьма желает - ведьма делает
Я не думала, что сегодня
