— Ваше высочество, — печально начал наставник таким тоном, будто прощался с непослушным учеником на ступенях эшафота. — Не далее как три дня тому назад вам объяснили все тонкости неблагоприятной ситуации, в которой мы все оказались, и попросили прекратить на время визиты в известный вам мир. Вы согласились с приведенными доводами, признали, что последствия вашего обнаружения могут быть фатальны для всех, и пообещали не появляться там, пока опасность не минует.
Мафей промолчал. Варианты оправданий вроде «А я думал, уже можно…» или «Так ведь ничего же не случилось!», не говоря уж о традиционном «Я больше не буду!» впервые за долгую историю их регулярного применения показались идиотскими, младенческими и не подходящими к произнесению в обществе серьезных взрослых людей. Он вдруг осознал — впервые на своем недолгом веку, — что все его «нечаянно», «не хотел» и «больше не буду» являлись вовсе не объяснениями и не обещаниями, особенно для мэтра, который чуть ли не лучше самого ученика знал, как все было на самом деле и будет впредь. Это были не более чем ритуальные игры, в которых ему разъясняли, что он не прав, и давали возможность это признать. Вряд ли наставник когда-либо всерьез верил, что настоящий живой ребенок действительно «больше не будет», если только ему самому не расхочется. Сейчас же, глядя на похоронно-серьезные лица окружающих его взрослых, юный эльф обреченно понимал, что играть в детские игры с ним никто не собирается. Его наконец признали таким же взрослым, но это означало, помимо всего прочего, что и спрос с него будет как со взрослого. И если он не хочет выставить себя полным недоумком, от привычных детских глупостей лучше воздержаться. К счастью, от него хотя бы не требовали этих самых объяснений.
— Что касается меня, — прохладно сообщил господин Раэл, — то я не питал беспочвенных надежд. Своих сородичей я знаю лучше, чем кто-либо из присутствующих, и даже лучше, чем они сами. Конечно, я готов был допустить ту ничтожную вероятность, на которую так уповали мои оппоненты, но все же она казалась мне намного меньше, чем рассчитал Шеллар. Поэтому я согласился дать тебе шанс сохранить лицо, но ловушки в возможных местах прибытия поставил. Увы, я оказался прав. Большинство эльфов, особенно молодых, плохо понимают слово «нельзя», когда оно вступает в противоречие с их «хочу».
— А как они у вас вообще ухитряются как-то соблюдать закон? — не преминул поинтересоваться любознательный Шеллар.
— Во-первых, такие распространенные у людей желания, как обладание чужим имуществом или насилие над себе подобными, крайне редко посещают эльфов. Во-вторых, закон предполагает ответственность, и, опять-таки в отличие от людей, отвертеться от нее при нынешнем уровне развития ментальной магии невозможно. Разнообразные «не узнают», «не найдут», «не докажут» даже не рассматриваются как вероятности.
— Значит, у него, — Шеллар кивнул на пылающего от стыда кузена, — это исключительно дурное влияние человеческого общества?
Раэл пожал плечами.
— Подрастет — будет понятнее. Он же еще наполовину ребенок.
— Итак, ваше высочество, — подвел итог наставник, — вам был предоставлен шанс проявить сознательность, и вы убедительно доказали, что на нее рассчитывать не стоит. Так же как и доверять вашим обещаниям. Вы ведь прекрасно поняли ситуацию. Вас видели, ваше лицо зафиксировали камеры, и стоит вам еще хоть раз где-нибудь мелькнуть, вас немедленно опознают. Господин Раэл сделал все возможное, чтобы вас прикрыть, от вас требовалось только не разрушать это прикрытие.
Да, он знал. Ему объясняли. «Малолетний провидец» из мира эльфов отбыл домой лечить свой тяжелый стресс, давать показания он не сможет, потому что ему провели коррекцию памяти, и родители его против, и вообще нечего ему делать в иных мирах до совершеннолетия. Конечно, если бы его кто-то засек, все нагромождения лжи и полуправды вокруг его персоны мигом развалились бы. Но с чего бы вдруг его должны засечь? Никто же не знает!
— Вы должны понимать, что объяснения выглядят недостаточно правдоподобно и в них поверили только те, кто хотел поверить. Враги не могли не заподозрить подвоха, и пусть даже они не знают истинного положения дел, подозрений им достаточно, чтобы попытаться вас выследить.
— Причем они почти сразу просчитали самые вероятные места твоего появления, — добавил Раэл. — Крутятся вокруг посольства, вокруг дома, где живет Дэн, в больнице, где лежит Белочка, и даже вокруг квартиры Виктора. Возмущения Силы сегодня наверняка засекли и теперь уже точно знают, что их подозрения обоснованны. А ты все рассчитываешь, что если очень хочется, то как-нибудь обойдется.
Мафей по-прежнему не совсем понимал, чего от него хотят, и попытался что-то уловить по лицу Саши — может, она знает и как-нибудь даст ему понять?
Ее взгляд, который он поймал, был просто несчастным и почему-то сочувственным, но никаких тайных намеков в нем не улавливалось.
— Так дальше продолжаться не может, — поддержал эльфа мэтр Вельмир. — Иначе все кончится очень скверно. И довольно скоро. Ваши визиты следует прекратить.
Мафей тяжело вздохнул.
— Я понимаю.
Не обещать же опять «больше не буду»…
— Я не сомневался, что вы согласитесь с нами. А теперь постойте минутку спокойно, господин Раэл сотрет из вашей памяти ориентиры.
— Как? — встрепенулся Мафей, сообразив наконец, что они задумали. — Нет!
— Что значит — нет? — подал голос Шеллар. — Ты что же, намеревался опять пообещать, а через три дня обещание нарушить?
— Нет! Ничего я не собирался нарушать!
— Тогда почему ты отказываешься лишиться ориентиров, которые тебе все равно больше не нужны?
— Но ведь нельзя — временно! А сотрут их навсегда!
— Когда минует опасность, их можно будет взять заново. Тот же Толик тебе с радостью поможет. Но так у нас по крайней мере будут гарантии, что тебе не взбредет в голову самостоятельно определять нужный момент. Ведь, зная тебя, никто из присутствующих не усомнится, что, по твоему мнению, опасность куда-то испарится в тот самый момент, как тебе захочется повидать Сашу.
— Значит… — голос предательски дрогнул, но остановиться Мафей уже не мог, — ради успеха ваших политических игр мы с Сашей должны расстаться? Навсегда?
Все четверо как по команде опустили глаза. Вот почему у них такой виноватый вид был у всех, они знали, что делают, прекрасно знали, как же они могли…
— Не обязательно навсегда. — Шеллар не был бы Шелларом, если бы не придрался к деталям, но сути это не меняет…
— Это несправедливо!
— Да, — честно согласился Шеллар. — Но справедливого выхода у нас нет.
