— Погоди… — От удивления Люсьен тоже привстал. Ему даже спать расхотелось. — В смысле полагалась… так это была не твоя инициатива?
— Нет, конечно. Ниррана уехала, я остался один. Чтобы не порождать новых сплетен, мне было ясно сказано, или я беру девушку к себе или переезжаю в тюремные казематы. Я выбрал девушку.
До Люсьена, наконец дошло, что ему пытается втолковать дед, и его взгляд как магнитом притянуло к потолку. От мысли, что прямо над их головами сном праведника спит Эрл Каннингем, обнимая свою супругу, бывшую некогда любовницей Зарима, ему сразу поплохело. Зарим рассмеялся, легко проследив ход его мыслей, и указал на едва заметную дверь в углу комнаты.
— Лестница в его спальню там. Но ты не волнуйся. Он умрет, но не коснется ручки двери. И я не трогаю свою, иначе сплетники мигом ославят нас на всех углах. Приписав противоестественную связь.
Люсьен немного успокоился. Это многое объясняло. В том числе и для него лично. Он давно подозревал, что тот Зарим, который известен всему миру, лишь удобная и во всех отношениях приятная роль. И только настоящий Зарим мог чисто по человечески пожалеть девушку. А то, что спит с ней, так это для обоюдной выгоды. Странные кренделя выписывает с нами жизнь. Порой события, кажущиеся вполне очевидными и легко объяснимыми, на поверку оказываются совсем другими, и оценить их не представляется никакой возможности. Остается просто принимать их такими как есть. Перелистывать страницы жизни и жить дальше.
— Давай спать. — Наконец сказал он.
— Давай. — Тут же согласился Зарим, при этом вставая с пола и перекидывая все шкуры на кровать. — Через пол часа принесут завтрак. Так что забирайся в постель и отсыпайся. Я пришлю к тебе Люсиль, прикроем тебя ею, и никто не догадается о твоем присутствии.
— Я что, должен прятаться за юбками сестры? — Возмутился Люсьен.
— Ты что, хочешь чтобы тебя прибили к той же стене, что и министра? Не забывай, что для всех ты еще в Алирране. Не нравится Люсиль, могу прислать Лейлу. Выбирай, мне все равно.
— Лейлу не надо. Пусть уж лучше будет Люсиль. А то еще ревновать начнешь, оно мне надо.
— Я? Ревновать? — Искренне удивился Зарим. — Люсьен, ты ничего не путаешь? Вот если бы ты клеился к моей жене, я бы тебя за это по головке не погладил.
— Ага! — Возрадовался Люсьен. — Значит, ты все же сознаешь, что женат!
— Конечно, сознаю. Тебе показать насколько?
— Нет! — Люсьен тут же прикрыл уши руками, серьезно опасаясь за их целостность.
Зарим рассмеялся, завалил его с головой шкурами и одеялами, и продолжая посмеиваться вышел из спальни. Пять минут спустя дверь тихо отворилась. Люсиль задернула шторы плотнее, чтобы солнце не так светило и забралась на высокую постель.
— Привет Люсьен.
— Привет, сестренка.
— Будешь спать или поговорим?
— Спать. Спать. И еще двадцать часов подряд спать.
И Люсьен действительно уснул, радуясь тому, как все-таки хорошо иметь любящих и заботливых родственников. Если бы только эти родственники еще не гладили его по головке, пока он спит, было бы совсем чудесно.
— Аликай, ты уверен, что это хорошая идея?
— Это отвратительная идея, но другого пути я не вижу. Нам надо попасть внутрь храма, пройти двадцать два кордона стражи, найти Энию, освободить, и при этом умудриться остаться в живых. Если у тебя есть план лучше, предлагай, я с удовольствием выслушаю.
Плана не было, и Геарта промолчала. Ради осуществления задуманного пришлось в рекордно сжатые сроки постигать премудрость быть двуликой. Аликай был беспощаден не только к ней, но и к Жилю., гоняя их до обморока и седьмого пота. Один Барух не принимал участия во всеобщем безумии. Но та роль, что отводилась ему, была не из завидных. Что может быть страшнее, чем смотреть, как друзья идут на верную смерть. При этом самому оставаться на месте, чтобы по первому зову о помощи, открыть портал и вытащить их из храма. Узнав, об этом Барух с Аликаем едва не задрались. Как более опытный маг он хотел пойти вместо Жиля. Но исход спора был ясен в самом начале. Жиль не просто маг. Он эфир, так что идет он, а Барух остается на подстраховке.
Не выдержав, она в сотый раз посмотрела на себя в зеркало. Аликай заставил ее сменить обычную одежду на ту, в которую при обращении трансформируется шерсть зверя. Теперь ее тело обтягивал плотный, без единого шва, брючный костюм из черной кожи, создавая контраст с распущенными светлыми волосами. На шее красовался золотой, инкрустированный бриллиантами ошейник. В подобное был одет и Аликай. Только его костюм отливал серебром. И ошейник у него был платиновый с черными бриллиантами. Прям под цвет глаз, подумала она и улыбка раздвинула ее губы.
— Любуешься? — Айк подошел сзади и обняв за плечи, положил подбородок ей на плечо.
От его тела пошло успокаивающее тепло. Пройдя с ним почти военную муштру, Гери больше не подозревала парня во всяких извращениях. Она многое поняла о нем и о себе в частности. Теперь она знала, что те чувства, что они вызывают друг у друга не имеют никакого отношения к истиной любви. Такова была сущность оборотня, подчиняться инстинкту и следовать зову плоти. Как и знала, что он в жизни не позволит себе ничего лишнего, выходящего за рамки дружбы.
— Не могу поверить, что это я. Это так безнравственно. Я имею в виду одежду.
— Не знаю как тебе, а мне нравится то, что я вижу.
— Я не сказала, что мне не нравится. Я имею в виду, что это просто неприлично выглядеть так, как я сейчас одета.
— Что есть неприлично, Гери? Объясни мне. Я не понимаю.
— Что совсем? — Иной раз она никак не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Судя по лукавым искоркам в глазах, сейчас он шутил, помогая справиться с нервным напряжением.
— Совсем, совсем. Вот такой я безнравственный, а ты не знала?
— Не знала, но догадывалась. — Гери покосилась на двери ванной. Жиль уже пол часа, как ушел туда переодеваться и что-то ни звука оттуда не слышно. — Долго он там будет копаться?
Аликай выпустил ее из рук и кликнул парня.
— Жиль!
— Я не хотел вам мешать. — Дверь приоткрылась, и из-за нее показалось пунцовое от смущения лицо парня. — Следующий раз снимайте себе отдельную комнату и делайте что хотите.
— Мы непременно так и поступим. Выходи. Хватит прятаться.
— Я не прячусь. — При этом Жиль не двинулся с места.
Гери понимала, что Аликай шутит. Он знал, что она неравнодушна к Жилю. Все это знали. Один он, толи действительно не замечал что она по нему сохнет, толи делал вид, что не замечает, но Гери вдруг захотелось помучить парня, чтобы наконец прозрел и заметил ее чувства.
