«В конце концов, ты справишься со своими делами и без участия несчастной старой женщины».
Разумеется. Только знаешь... Возможно, ей упомянутое участие необходимо гораздо больше, чем мне.
«Открыть глаза может совсем другой человек, незнакомый тебе прежде, не забывай».
Я помню. И всё же хочу рискнуть.
Мантия, как ей свойственно, была права в высказанных опасениях, но по той же причине не делала поправку на мой опыт, основываясь исключительно на собственных знаниях и умениях.
Человеческая жизнь слишком коротка, по меркам прочих разумных рас, но тем не менее люди проходят от рождения к смерти те же мили пути, что и все остальные: играют, учатся, взрослеют, принимают решения. Только движутся гораздо быстрее, а следовательно, и все прочие ступеньки, по которым карабкается или спускается вниз сознание, сменяют друг друга, едва успевая встретиться.
Иначе обстоит дело с памятью. Когда не хватает времени дать всестороннюю оценку каждому случившемуся событию, кладовая воспоминаний заполняется прискорбно беспорядочно, это я ощутил на собственной шкуре. И если среди трудов праведных и неправедных выпадает свободная минутка, чаще всего обращаешься в размышлениях не к ситуации, покорно ожидающей внимания в очереди, а к той, что оставила наиболее яркий след, или к той, что произошла совсем недавно. Старые же поступки и проступки благополучно теряются среди нагромождений новых.
Правда, пока молод, тебя не беспокоит путаница в собственной голове. Наоборот, кажется, что всё разложено по полочкам, на которых ещё куча свободного места. Места и в самом деле много, только оно возникает не по причине тщательной уборки, а потому что всё, до чего не дошли руки-мысли, заталкивается в тёмные углы и глубокие ящики, мол, потом разберёмся. А по прошествии многих лет вдруг с удивлением обнаруживаешь, что кладовая памяти загромождена до самого потолка и в распоряжении у тебя лишь воспоминания, оказавшиеся рядом. Хорошо, если они будут полезными и приятными, а если нет? Если они будут родом из наивного детства или безрассудной юности?
Разумеется, я рисковал, понукая сознание маркизы к направленному движению. Куда оно выплывет, пусть выталкиваемое мной на поверхность? А впрочем, какая разница? Главное, выплывет спокойным, и неважно, будет это покой старческого слабоумия или покой принятого решения.
— Я так понимаю, арест откладывается? Тогда проявите ещё одну любезность и позвольте мне привести себя в подобающий вид, чтобы быть готовой отправиться вместе с вами.
Голос маркизы, ещё не наполнившийся нотками прежней твёрдости, но уже вполне узнаваемый, оторвал меня от созерцания цветущего сада и заставил растерянно переспросить:
— Арест?
— А чего иного мне нужно ожидать, принимая в своём доме вас со столь... впечатляющим эскортом?
Да, Борг внушает уважение одним своим видом, но весьма расстроился бы, узнав, что его определили конвоиром.
— В мои намерения входит совсем другое.
Старуха вопросительно приподняла бровь, не опускаясь до словесного выражения заинтересованности.
Я определённо добился успеха, если судить по наблюдаемому результату. А вот каков он из себя? Рассудок маркизы твёрд, дух спокоен, сознание ясное, как никогда, но в чьих водах мы находимся?
— Я пришёл просить вас о помощи.
— И чем одинокая старая женщина может помочь офицеру Опоры?
Немножко иронии, но гораздо больше удивления, впрочем, закономерного, поскольку наша прошлая и единственная встреча не предполагала продолжения знакомства.
Всё было тщательно рассчитано и выверено до малейшего чиха, но в который раз планы пришлось не просто отложить в долгий ящик, а выкинуть прочь, как сор, годный лишь на то, чтобы мешаться под ногами. Вы очень нужны мне, дуве. И всё же теперь я не нахожу в себе сил приказывать. Только просить.
— Для начала позволить остаться.
Маркиза коротко усмехнулась:
— Можно подумать, если я прикажу вам убираться вон, вы послушаетесь!
Как отразить атаку, нацеленную в самое уязвимое место? Перестать считать её таковой.
— Представьте себе, да. Это доставит мне дополнительные неудобства, не скрою, но и такое развитие событий предусмотрено.
— Почему я верю вашим словам?
А вот теперь в голосе слышится тревога. Ещё бы! После всего пережитого старуха вправе опасаться любого пришлеца, к тому же кажущегося убедительным.
— Потому что я не лгу.
— Подадите мне руку? Хочу подойти к окну.
Только в устах женщины подобный пируэт разговора выглядит уместно, хотя всем собеседникам яснее ясного, что ей требуется небольшая пауза.
— Извольте.
Она была лёгкой, как ребёнок. Или не позволяла себе полностью опереться на мой локоть? Тогда можно предположить, что небольшая прогулка по комнате предназначалась для проверки оставшихся в наличии сил и планирования оборонительных или наступательных маневров.
— Почему вы не использовали слово «правда»?
— Простите?
Маркиза повернулась ко мне лицом:
— Вы сказали, что не лжёте. Но вы ведь могли выразиться иначе?
— Мог. Однако правд на свете много, у каждого своя, стало быть, нет никакого смысла уверять окружающих в собственной правдивости. А когда человек говорит: «Я не лгу», значит, он честен по крайней мере с самим собой. Но и вас я обманывать не хочу.
— А жаль. — Старуха мечтательно посмотрела на розовые кусты, нежащиеся в тёплых и уже не жгучих лучах послеобеденного солнца. — Меня так давно никто не обманывал... Я уже почти и забыла, как это приятно!
Если слова лжи произносит привлекательный мужчина и говорит он о любви? Должно быть. Но мне подобные темы теперь запрещены к беспечному использованию. Запрещены мной самим.
— Как вы себя чувствуете, дуве?
— Учитывая возраст и прочие неприятности, сносно. Лучше уж точно не будет! А посему давайте перейдём к делу. Чем я могу вам помочь кроме приюта под крышей этого дома?
— Я попрошу вас пригласить сюда ещё одного человека. Девушку, с которой я приходил в прошлый раз. Помните?
Веки маркизы дрогнули, чуть смежаясь.
— Ту юную белокурую выскочку?
— Да, дуве. Если её присутствие настолько вам неприятно, я перенесу нашу встречу в другое место, но здесь... Здесь было бы много удобнее и безопаснее.
Старуха недовольно качнула головой:
— Вы ведь знаете, я не смогу отказать ни одной вашей просьбе. Да-да, я прекрасно понимаю, что произошло со мной, и чувствую, что вы каким-то образом прогнали мои страхи! А спасшему жизнь грешно отказывать и в малом, и в большом.
— Знаю. Но не хочу вынуждать вас поступаться своими принципами и привычками. И заранее прошу прощения, что девушка придёт в этот дом в том же качестве, что и прежде, то бишь исполняя службу.
