— Но ведь это неправда, — наконец заговорила Инна, по-прежнему не сводя глаз с Сандры. — Ты нам солгала.
Девушка робко подняла взгляд, посмотрела на неё, потом на меня, и снова потупилась.
— Я не лгала, — тихо произнесла она. — Я просто...
— Просто ты схитрила, — докончила за неё Инна. — Прямо не солгавши, всё же обманула Владислава. Ради меня, надо полагать. Я ценю это, но не принимаю твоей жертвы.
— О чём вы говорите? — озадаченно спросил я.
— Пусть Сандра скажет, — ответила жена и поднялась. — А я пока отойду. Не хочу ещё раз услышать эти слова.
Инна повернулась к нам спиной и зашагала к лагерю, а я лишь растерянно смотрел ей вслед, пока она не скрылась за зарослями кустарника. Вскоре она пересекла границу внутреннего купола, и мы услышали громкие причитания Леопольда, который требовал немедленно объяснить, что происходит. Инна что-то отвечала ему, но её слов я не разобрал.
— Итак, — повернулся я к Сандре, — Инна говорит, что ты схитрила. Когда и в чём?
Она пододвинулась ко мне ближе и взяла меня за руку. Её большие карие глаза смотрели на меня с печальной нежностью.
— Я обманула тебя, Владик, — ласкательное «Владик» в её устах опять кольнуло моё сердце. — Я дала понять, что занималась с тобой любовью против своей воли, по приказу, но это неправда. Я... я действительно люблю тебя. Я полюбила тебя в тот самый момент, когда впервые увидела. И тот приказ... я охотно исполняла его. Сама я, конечно, не решилась бы на это, я любила бы тебя издали, но я не жалею о том, что произошло... не могу жалеть. Это были прекрасные мгновения... Поверь, мне очень стыдно перед тобой и Инной, вы такая замечательная пара, и я не хочу портить ваши отношения... но сердцу не прикажешь. Я люблю тебя, и буду любить всегда.
Сандра быстро поднесла мою руку к своим губам и поцеловала её. Прежде чем я успел опомниться, она вскочила на ноги и, всхлипывая на ходу, побежала в противоположную от лагеря сторону.
Понадеявшись, что ей хватит здравомыслия не покидать пределы внешнего купола, я не стал догонять её, а рухнул навзничь на траву и устремил свой хмурый взгляд в ясное, безоблачное небо. Думать мне не хотелось, думать было больно, поэтому я просто лежал без единой мысли в голове и бездумно таращился в пустоту перед собой.
В таком расположении духа и застала меня Инна, вернувшись через несколько минут. Она опустилась рядом со мной на корточки и после недолгого молчания произнесла:
— Как видишь, Сандра всё-таки исполнила волю повелителя. Так или иначе, но она соблазнила тебя.
Я со вздохом поднялся и сел, уткнувшись лицом в колени.
— Ах, Инночка! Что мне делать?
— Это тебе решать. Только тебе.
— Но ты обещала помочь мне.
— Да, обещала. И помогу. Я приму любое твоё решение и в меру своих сил поддержу тебя... если попросишь, конечно. Однако решать за тебя я не стану. Я могу любить тебя, могу страдать вместе с тобой, могу разделить твою боль. Но не проси делать за тебя выбор.
Я несмело обнял её.
— Я люблю тебя, родная. Ты очень нужна мне. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
— Я тоже люблю тебя. И тоже хочу быть с тобой. Я не стану торопить тебя с решением, но... — Инна крепче прижалась ко мне и положила голову на моё плечо. — Но это не значит, что до тех пор между нами ничего не будет. Я была бы круглой дурой, если бы выдвинула такое условие; тем самым я бы толкнула тебя в объятия Сандры. — Она подняла ко мне лицо. — Владик, мы уже два дня не занимались любовью. Сандра была последней, кого ты ласкал. Я не могу так этого оставить.
Я нежно поцеловал её.
— Хочешь исправить положение?
— Да.
— Где? Когда?
— Здесь. Сейчас. Немедленно.
Я быстро огляделся по сторонам. Местечко вроде бы укромное, и если мы не будем слишком громко вскрикивать, то в лагере нас не услышат. Тем не менее...
— А если нас будут искать?
— Не будут. Когда я уходила, Штепан лишь только собрал своих людей для разговора. Раньше чем через полчаса они не закончат. А Сандра... Да ну её к чёрту! Пусть только попробует нам помешать.
Инна отстранилась от меня, встала в полный рост, и распустив на талии поясок, второпях принялась стягивать с себя платье. Глаза её лихорадочно блестели, а на щеках пылал яркий румянец. Я, хоть и был ошарашен таким рвением с её стороны, всё же не растерялся и тотчас бросился помогать ей. Как всегда в таких случаях, мой мозг разом отключил все мысли, не имевшие прямого отношения к тому, чем я в данный момент был занят. Я получил временную передышку от всех своих проблем и постарался сполна насладиться отпущенными мне минутами беззаботного счастья. Инна, не меньше моего нуждавшаяся в такой передышке, была необычайно страстной, и эта её страстность, в соединении с глубокой нежностью, заставила меня окончательно позабыть, на каком свете я нахожусь...
Потом мы лежали в густой и мягкой папоротниковой траве, не в силах разомкнуть объятий. Мы уже пресытились ласками, но всё равно продолжали гладить друг друга и нежно целоваться. Мы как могли оттягивали тот момент, когда нам вновь придётся посмотреть в глаза суровой действительности. А пока что мы смотрели в глаза друг друга и ласково улыбались. Мои губы раз за разом легонько прикасались к губам Инны, а рука лениво поглаживала её упругое бедро.
— Владик, — наконец заговорила она, положив ладошку мне на щеку. — Я должна тебе кое-что рассказать.
— Да?
В глазах жены отразилось сомнение, но после недолгих колебаний она продолжила:
— Твоя мама просила ничего не говорить, пока они с отцом сами не решат признаться тебе, но я больше не могу молчать. Тем более, что после нашего исчезновения это перестало быть тайной. Теперь об этом знают все, кроме тебя. Даже Сандра знает — сегодня с утра она мне в этом призналась.
В который уже раз за последние сутки у меня пошла кругом голова, и я почувствовал, как подо мной зашаталась земля. Я как раз собирался обратиться к Инне почти с теми же самыми словами, но она лишь на какую-то минуту опередила меня...
— Так получилось, — между тем говорила Инна, — что у твоих родителей не могло быть детей. Когда они узнали об этом, то решили взять на усыновление новорожденного младенца.
— Значит, меня усыновили? — спросил я, потому что нужно было спросить.
— Да, ты приёмный сын, — ответила она. — Но всё произошло не так, как обычно бывает в подобных случаях. К твоим родителям обратился незнакомец и предложил им крепкого, здорового малыша двух месяцев отроду.
— Это был я?
— Это был ты. Твоя мама говорит, что она полюбила тебя сразу, как только увидела, и убедила твоего отца принять предложение незнакомца. Тот обещал уладить все формальности с усыновлением, и действительно — уладил; он сделал всё так, чтобы официально ты считался их родным сыном. После этого твои родители переехали в другой город и больше ни разу не встречались со своим благодетелем. Его личность оставалась загадкой до самого последнего времени.
