— Молчаливый, помоги!!! Почему я так легко тратила дар, когда это было не обязательно — на Релле, потом на Лайонела, но не могу его даже почувствовать, когда он так нужен для моего Дами? Мой любимый! Моё сердце! Зачем мне жизнь, если не будет тебя?
И что-то произошло.
Сначала она ощутила, как потеплели её руки, и сразу же прижала ладони к груди герцога.
— Да, вот так! Бери всё! Тяни мои годы! Не жалей, только дыши, только живи!!!
Мгновение.
Ещё одно.
Ещё.
И…
Толчок. Слабый, неуверенный.
Потом второй, уже сильнее. И третий.
Дани держала руки, перенаправляя дар, по её лицу текли слёзы, мокрыми каплями собирались на подбородке и падали вниз, на грудь Инквизитора.
— Испечь не вышло, тогда ты решила меня утопить? — слабый, но такой родной голос!
И Даниэль провалилась в темноту.
Эпилог
Релле поправил одеяло, провёл рукой по торчащему вихру правнука и растворился в воздухе, чтобы через мгновение материализоваться за тысячи айсов — в королевском замке.
— Алан, ты домой собираешься сегодня? Как ещё Даниэль тебя не погнала — не понимаю!
— Она расстроилась? — его величество, Лотар Восьмой оторвался от чтения очередного документа и с тревогой взглянул в сторону предка. — Поступили отчёты из департамента инквизиции, я не мог уйти, не изучив их. Сам понимаешь, как это важно!
Да-да — Лотар Восьмой! Потому что в тот момент, когда Инквизитор произносил присягу, королевский артефакт засветился и изменил конфигурацию, тем самым признавая его не регентом, а следующим королём. Гаспару пришлось смириться — с магией не поспоришь.
Алан, конечно же, был не в восторге, и какое-то время от власти отбрыкивался. Но тут на новоиспечённого короля навалились дела, пришлось засучивать рукава и тащить этот воз. Так и втянулся.
А перемены оказались счастливыми не только для государства, но и для прежнего короля —
Гаспар живёт в своём замке, не зная забот. В любви и понимании с женой растит сына, и Лайонел делает большие успехи.
— Я-то понимаю. И Дани понимает, но вот Релле-младшему пока сложно объяснить, почему любимый папочка снова не смог почитать ему на ночь сказку! — ответил призрак.
— А ты не…
— Конечно, я снова тебя заменил! Но, Алан, не боишься, что когда у тебя, наконец, найдётся время на сына, тот уже научится обходиться без тебя?
— Всё-всё, понял! — его величество вскинул вверх обе руки, показывая, что признаёт, раскаивается и спешит исправиться.
Прадед в очередной раз с удовольствием прошёлся взглядом по брачной татуировке правнука.
И вспомнил тот день, когда Алан вернулся из Бахры с Даниэль на руках. Ух и перепугался же тогда трёхсотлетний призрак! До сих пор при одном воспоминании мороз по коже. Вернее, по всей сущности.
Знатный был переполох!
К счастью, обошлось. Можно сказать, диверсия герцогини не только ускорила процесс оздоровления общества, но и ускорила процедуру передачи власти.
Некоторые головы, конечно, полетели, но полетели за дело. Как на пользу государству пошла и перестановка среди наследников отдельных семей. Всё-таки последовательницы у графини нашлись — ещё три жёны подсунули мужьям прижитых от родственников «наследников». И обнаружился даже один последователь — барон де Унье, который заставил жену признать родным мальчика от его любовницы.
А как непросто было с реабилитацией Ассорбиторов?!
Выяснилось, что его первый правнук, Лотар Третий, пошёл на поводу у тёмной стороны своей души, решив на корню уничтожить любую угрозу правящей династии. По его задумке, все полимаги должны были принадлежать только роду Сантини. А как этого добиться, если двустихийники, трёхстихийники и даже универсалы — но последние совсем уж редкость — нет-нет, да появлялись в других семействах?
Но у семьи Сантини было одно преимущество — родовой дар, который защищал от выгорания и помогал Стихиям правильно развиваться без подпитки юного мага чужой силой. То есть полистихийники правящей семьи не нуждались в помощи взрослых для правильного формирования и инициации второго, третьего и четвёртого резервов.
До чего додумался, паршивец? Перекрыть детям с несколькими Стихиями возможность расти под присмотром полимагов, из-за чего у них не могли нормально развиваться магические каналы!
Первым делом он запретил прикреплять к таким детям менторов из числа взрослых полимагов, оставив младенцев расти в родных семьях, как обычных одарённых.
Результат не заставил себя ждать — не прошло и пятнадцати лет, как в королевстве начали происходить нападения голодающих полистихийников. А когда одно происшествие закончилось смертью невольного донора, Лотар Третий издал новый указ, в котором приравнял полимагов из любых других родов, кроме правящего, к преступникам. И повелел всех новорождённых, которые сразу после рождения вытянули у ближайшего взрослого силу, изымать из семей.
Куда отправлялись эти дети? В Бахру, где за каждого в казну королевства шла плата чистым золотом.
Релле выяснил, что жрецы Бахры растили из этих детей особенно ценных слуг. По сути, рабов, ведь уйти подросшие маги никуда не могли — каждый с одиннадцати лет носил Контролёр. Да они и не знали другой жизни! Спрос на правильно воспитанных, послушных и преданных хозяину полимагов значительно превышал предложение.
Но не все семьи оказывались готовы расстаться с неправильным ребёнком, и время от времени появлялись взрослые полимаги — Ассорбиторы или поглотители, как их теперь называли. Появлялись, отнимали магию у обычных одарённых и поддерживали легенду о своей преступной и ущербной натуре.
И только сейчас, спустя восемь лет после реформ Лотара Восьмого, на полистихийников перестали коситься!
Да, наделал первый правнук дел!
Но хорошо, что хорошо кончается.
— Релле, пять минут, и я закончу, — извиняющим тоном произнёс король Лотар Восьмой, Алан Ренард Дамиан, герцог де Тракай. — Мне осталось всего ничего.
Призрак кивнул и вернулся к воспоминаниям.
После покушения герцогини семья де Монтено лишилась доверия, должностей и права находиться в столице, полным составом отправившись осваивать дальнюю провинцию. Прево стал простым губернатором Отрожьих Гор. Кстати, хорошим губернатором — с его лёгкой руки провинция процветает, развивается, прирастает населением и доходами. А коннетабль занялся выращиванием пшеницы, земляного ореха и молочных коров особой породы.
Релле отметил себе, что надо будет напомнить Алану — пора Монтено поощрить. Например, пригласить Шарля с женой на праздник Перелома года, а Поля наградить за всё увеличивающиеся поставки продовольствия.
— Всё, идём! — король взмахом руки отправил листы в услужливо распахнувшийся шкафчик, где его величество хранил особо ценные документы.
Релле проследил, как дверца захлопывается, и шкаф окутывает голубоватое сияние охранных заклинаний.
Через пару мгновений оба мужчины — почти живой призрак и вполне живой, но довольно уставший его потомок, очутились в родовом замке.
— Переоденусь, загляну к детям, а потом к Даниэль, — мечтательно пробормотал король. — Как сегодня Никэ?
— Зубки режутся.
— Значит, опять не спать, — вздохнул Алан. — Странное дело — нам подвластно почти всё, можем сдвигать горы, перемещаться в пространстве, из ничего творить вещи, но не способны облегчить ребёнку процесс прорезывания зубов!
— Молчаливый мудр, а жизнь — лучший учитель. Свет и Тьма идут по ней рука об руку и оттеняют одна другую. Не было бы ночи, мы не ценили бы так день. Только тот, кто знает боль, не станет причинять её другим. Малыш справится, как справлялись до него все предыдущие поколения.
Ренард кивнул прадеду, мельком отметил, что тот снова впал в глубокомысленные рассуждения, и поспешил к семье.
Дани не спала — баюкала на руках второго сына.
— Т-ш! Только заснул, — предупредила она мужа. — Лекарь помазал его дёсны мазью, и Никэ сразу стало легче. Устал? В гостиной под стазисом ужин.
