- Никуда я не поеду. И тебя не оставлю.
- Подумай о детях. Я уеду с Элестсом в Светлый Лес. Ничего, потерплю переезд, а там меня их лекари быстро на ноги поднимут. А вам просто необходимо уехать.
- Как мы уедим? Куда?
- Посмотри на меня, Катинка. - Дождавшись пока печальные голубые глаза остановятся на моем лице я выложила свой план. - Вы поедите в Вольск. Купите в столице квартирку. Потом ты пойдешь к принцу Калепу и попросишь защиты.
- Ага! Делать ему больше нечего.
- Помнишь, я рассказывала детям историю Звезд Принцессы?
- Еще бы. Эдита потом рыдала полдня.
Я грустно улыбнулась.
- Подожди, ты хочешь сказать…
- Это моя история, Катинка. А Калеп мой брат. Он не так раним как Филипп, и спокойно примет любые упоминания о своей сестре. Я напишу письмо. Брат поймет и простит меня. И тебе поможет. А если нет, отправишься прямиком к королю. Ты сможешь, я знаю. Поживите пока там. Вольск тебе понравиться.
- И долго нам прятаться?
- А это ты у своего дружка хвостатого спроси, когда они разберутся со своей оппозицией.
Девушка покраснела, а я засмеялась.
А Зак поднял глаза к потолку.
- Ну надо же было нам так нарваться. Теперь я понимаю, почему ты постоянно грозишь Наследнику физической расправой. Увижу, сам побью. Надо же было выбрать такую… кхм, занозу.
Я улыбаюсь. Но это ничего не значит. Потому что становится так странно.
Неужели мне больше никогда не сидеть вот здесь, на мягком матрасе у самого окна, следя как медленно кружат свой волшебный хоровод снежинки. Как закрывают они землю пуховым одеялом, таким пушистым и мягким, что так и тянет выйти и прилечь, укрывшись их обманчивым теплом. А ведь бывали и другие ночи. Когда над городом стояла небольшая, но сияющее яркая луна, а звезды словно заполонили небо, и оно уже не черное, а дымчато-серебряное. И снег переливается как не всякий бриллиант, слепя глаза и раня сердце своими острыми гранями неповторимых как люди снежинок. Некоторые ночи наоборот так темны, что даже снег кажется лишь отражением этой тьмы. И лишь ветер воет за окном, да вторящие ему волки, или особо одинокие псы. А здесь, у окна, рядом с треногой жаровней, тепло и уютно. Мягкая поношенная шерстяная фуфайка греет тело, урчащая под боком кошка душу. И мысли как этот снегопад танцуют в твоей голове слишком хрупкие и недолговечные, чтобы надолго уделить им внимание, но такие прекрасные!
Разве мечты не похожи на снежинки - такие же хрупкие, непреодолимо прекрасные, сгорающие в руках, как бы желанны не были.
Снова уходить… Как я это ненавижу!
Утром плакала уже Катинка. А я ведь предупреждала - в них ведь, дураков рогатых, влюбляешься.
Заквиэль приходил под утро. Мы пару минут посидели, крепко обнявшись, а затем он ушел.
Обряд уже начался, когда дверь широко и вольно открылась, и в нее вошел юный еще асур. Лениво пройдя через весь зал, он вольным шагом подошел к своему месту и с независимым видом встал рядом с другими.
- Ну? - нетерпеливо завозился Бальтазар.
- Все нормально, - чуть дразнящее улыбнулся Заквиэль.
Аскар зарычал и хлестнул друга хвостом. Тот удивленно приподнял брови.
- Покусаю, - улыбнулся Данте.
- Бегать сначала научись, - усмехнулся демон.
- А мы подержим, - скосил глаза Аскар. - Рассказывай.
- Что именно?
- Как девочка?
- Замечательно. Развлекается воровством. А сейчас связалась с эльфийским принцем, предложившим ей стать его Алл? Эвен.
- Чего? - обалдел Бальтазар.
Не выдержав, обернулся Веельзевул и шикнул на разошедшихся детей. Попутно отметив кивком вновь прибывшего.
Те присмирели. Но ненадолго.
- Что значит предложил?
- Потом я объяснил ему, что такое предложение нежелательно. Эльф понял и принял.
- Он выжил?
- Угу. Я его заодно предупредил, что бы он язык попридержал и не рассказывал девочке то, что ей знать еще рано. Потом они вместе напились, и решили, что так можно только с другом.
Вздох облегчения перекрыл слова жреца. Пришлось снова заткнуться.
Когда церемония закончилась и все согласно рангу начали покидать главный храм, напротив них остановился беловолосый Асурендра.
- Ну, как каникулы, малыш.
- Потрясающе, - улыбнулся Заквиэль, практически не выказывая чувств. Даже клыки не выпустив. - Зима имеет свои прелести.
- И как прелесть?
- Чудесно. Привет передавала. Только в храме так выражаться нельзя.
- Узнаю при личной встрече.
- Одной было разве мало? - очаровательно улыбнулся Данталион. В его понимании очаровательно.
Хананель перевел раздраженный взгляд на синеокого.
- А вам не мало. На четверых. Или это новая мода. Может быть тогда и мне стоит ее попробовать.
- Да уж скорей она попробует, так что мало не покажется. У нее в этом опыт есть.
- Опыт это хорошо. Тогда ей будет не впервые натыкаться на что-то твердое. - Слащавая маска на секунду спала, и он немного подался к ним. - Держите свою полукровку от меня подальше, и тогда может быть она выживет.
Зак тряхнул головой, сгоняя оцепенение.
- Ты куда полез со своими клыками, - рявкнул он на Данте. - Эх, права малышка, намордник тебе надо. Сейчас бы пригодился.
- Он сильнее, - просто ответил тот, не выказав и тени обиды.
- Данте прав, - кивнул Бальтазар. - Один на один нам еще рано. Аскар?
- Без клыков. У Хананеля они куда длиннее. Все хватит про него. Расскажи лучше про Лилит.
В своих апартаментах Заквиэль пересказал им все произошедшее, правда опустив некоторые подробности и личные отношения. Демоны впитали в себя знания как лакмусовая бумага.
- Да. Друзей она умеет подбирать, - вздохнул Аскар.
- Идея со Светлым Лесом тоже хороша. Пока она будет там, да под защитой эльфийского двора, можно не опасаться.
- Эх, Бали. А если она им там пол дворца раскурочит?
- Надо послать им заявление, что все расходы связанные с некой магианой за наш счет, - пожал плечами Данте.
- Только главное, чтобы ей об этом не говорили. А то почувствует свободу.
- А о нас она что говорила? - расцвел Аскар.
- Что скучает. Очень возмущалась, что один пришел. Но у нее и без нас весело вышло.
- А ты что такой грустный?
- Тоже себе Алл? Эвен нашел? - приподнял бровь Данте.
Зак нервно дернулся. В кое-то веке догадливость этого паршивца начала раздражать и его.
Поэтому уже без зазрения совести выставил на стол небольшой кристалл. Зарядом молнии активировав его Зак выпустил наружу скрытые звуки расцветшие над кристаллом словно северное сияние. И по комнате пролилась вся музыка, что играла Лилит, все ее чувства, вся боль. А в конце слишком живая песня. С таким более чем неприкрытым, скорее выставленным на показ, намеком.
