Ознакомительная версия.
– Товарищ, верь, – пробормотал я, – взойдет она, звезда пленительного счастья… И на обломках… на обломках… Погоди! Там что-то нехорошее.
Сигизмунд отступил в нишу, я присел и напряженно всматривался в темноту. Впереди что-то дышало, сопело. Похрустывал камень. Накатила волна запаха большого животного, словно от огромного пса под дождем. Почему-то пес, попав под дождь, всегда сильно пахнет… Именно псиной, что удивительно.
И все-таки страх не появлялся. Наверное, все же человека, видевшего мир начала третьего тысячелетия, трудно испугать реалиями Средневековья. Даже если я видел ее только на экране телевизора, на страницах газет и журналов, все же наша жуть реальна. А это вот хоть и жутковато, но недостаточно жутковато, чтобы конкурировать с нашей привычной жутью.
– Вроде бы ушел, – сказал я неуверенно.
– Позвольте, сэр, я пойду впереди?
– Ни за что, – буркнул я.
Опускались долго, сперва на стенах иногда встречались клочья мха, следы плесени, дважды с потолка сочилась вода и под ногами журчала вода, но чем глубже опускались, тем становилось чище и суше. Сейчас мы опускаемся в мир, подумал я, который не знает смены времен года, где не бывает дурной погоды. Самое лучшее место для установки командных центров для запуска межконтинентальных ракет, здесь же можно разместить целый город на случай термоядерной войны…
Да, вот пещера, где разместился бы весь Кремль со всеми башнями, но дорожка ведет через пещеру дальше, там черный ход, прорубленный теми же мастерами и с той же нефеодальной тщательностью, дальше еще пещера, еще, целая анфилада, но пещеры, несмотря на пустоту, кажутся все более обжитыми, словно этих камней в течение веков касались тысячи рук, сгладили углы…
В самом деле, мелькнула глупая мысль, если здесь прятались от атомной катастрофы, то куда все делись? Должны быть кучи скелетов… Правда, катастрофа могла быть не атомная, это нам кажется, что страшнее кошки зверя нет, а ведь бомбочки могут быть и такие, что даже костей не оставляют… И проникают сквозь толщи горных пород. Вон нейтрино пробивает же Землю насквозь, даже не замечая такой крохотной помехи на пути…
– Ваша милость, – раздался дрожащий голос Сигизмунда, – что-то давит…
Он побледнел, по лицу катились крупные капли пота. Он пошатнулся, я поспешил ухватить его за локоть. Молодой рыцарь дрожал, под моими пальцами мышцы сокращались сами по себе, его корежили судороги.
– Присядь, – велел я. – Это клаустрофобия… наверное. Или азотное голодание… может быть. Из меня хреновый медик, но я слышал, что у водолазов похожее.
– Водо… лазов? – прошептал он. – Кто… они?
– По скалам лазят, – ответил я рассеянно. – Какой ты любознательный, прямо Гугол. Посиди здесь, я пройдусь немного.
Он поднялся, вскричал:
– Нет!.. Я с вами, сэр…
И завалился вниз лицом. Доспехи громыхнули. Я с трудом поднял эту груду железа, усадил. Лицо Сигизмунда белее мела, нос распух, из ноздрей потекли две тонкие темные струйки.
С факелом в одной руке и молотом в другой я двинулся в глубину таинственной пещеры. Похоже, я в самом деле глух к магии. По крайней мере, не ощущаю никакого глубоководного давления, а кровяное давление если и повышенное, то разве что от легкого мандража.
Ход расширился, пол выложен каменными плитами, хотя на самом деле иду внутри сплошного скального массива. Под ногами просто прочерчены неглубокие канавки, обозначив ровные квадратики, – работали эстеты, значит. Воздух сух, перенасыщен озоном. Не знаю, вредно это или нет, но дышится очень легко, мысли бегут быстро, без задержки.
Из туннеля в сторону отходит небольшой ход, красиво вырезанный в форме стрельчатой арки, но я не успел его рассмотреть, ибо впереди… блеснул черный свет! Эта сверкающая черная полоса, что перекрыла весь туннель, показалась именно сотканной из черного света. Абсолютно черная, без отблесков, угольно-черная… нет, гораздо чернее, это чернота космоса, первозданного хаоса… нет, в том хаосе присутствовал свет, а настоящая чернота получилась, когда свет и тьма были разделены, значит, это и есть Тьма…
Присмотревшись, я вроде бы рассмотрел за черной пеленой панцирь и меч. Пальцы дрожали, а во рту пересохло. Молот показался втрое тяжелее, чем обычно. Я поколебался, не вызовет ли это какой-нибудь непредвиденной реакции, потом, ругая себя за словарный запас депутата, размахнулся и метнул молот со всей силы.
– Круши!.. – сказал я мстительно. – Сокруши!..
Я всем сердцем желал разнести вдрызг, вдребезги, и молот, усиленный гемами, шарахнул в стену, как крылатая ракета. Крылатая ракета, что способна достать подземный бункер даже через сто метров железобетона. Сердце мое дрогнуло от радостного предчувствия, но молот отшвырнуло, будто я бросил его в резиновую стену. Его унесло далеко за мою спину, там он нелепо покувыркался в воздухе, пристыженно понесся ко мне, я поймал его и сунул в петлю на поясе.
– Ты сделал, – объяснил я ему, – что мог. Не надо стыдиться… Если кто и виноват, то командование, что послало тебя в лобовую атаку… С другой стороны, как без разведки боем?
Я обнажил меч, ударил крест-накрест. Из-под лезвия слабо сыпанули искры. Ударил еще, чувствуя злость и разочарование.
Постоял с мечом в руке, но глупо стоять вот так, в героической позе, когда вокруг пусто, мертво. Даже зеркала нет, чтобы полюбоваться на себя, героя. Отступил, посмотрел на стену еще. Уходит в стены, в пол и потолок. Но глупо было бы долбить камень. Очевидно же, что эта защита уходит вглубь… и вообще это не стена, а явно шар, что окружает доспехи со всех сторон.
Внезапно я ощутил, как будто бы в туннеле повеяло другим воздухом. Или пронесся неслышный ветерок.
Из бокового хода, что в виде стрельчатой арки, показалось желтое пятнышко света. Я отступил, давая дорогу. Свет усиливался, я увидел приземистую человеческую фигуру. Человек шел без фонаря, в руках ни меча, ни даже посоха или жезла, без которых не представляем чародеев, а когда вышел в большой туннель, свет оставался вокруг него не яркий, рассеянный, а как если бы светила стоваттная лампочка через матовый плафон.
Человек выглядел… совсем не странно. Таких я встречаю… встречал каждый день в изобилии на улицах Москвы. Упитанный, уверенный в себе, взгляд до предела циничный, но на губах дружелюбная улыбка, не сказать, что этот человек сушит мозги над манускриптами. Скорее ходит по бабам, глушит пиво, болеет за «Спартак», а работу старается свалить на коллег.
– Герой, – произнес он с непонятной интонацией. – Давно герои не заходили так далеко… Обычно их скручивает еще на входе. Меня зовут маг Ягеллан. Я владею этими местами. Всякий, кто вторгается без разрешения, будет наказан.
Ознакомительная версия.
