Мойертах тем временем, при помощи Неустроя, так атаковал двоих оставшихся недругов, что прижал их к кустам, и тогда один из них вдруг развернулся и, ударив лошадь ногами в бока, рванулся прочь наметом, и соратник его попытался противостать разом четверым. Удалось это ему не слишком: Парво, Мойертах и Зорко просто смяли его и опрокинули с лошади, и Неустрой, соскочив на землю, так треснул его рукой в кольчужной рукавице, что из носа у степняка хлынула кровь. Крепко сбитый и довольно тяжелый, несмотря на невеликий свой рост, Неустрой повалил врага наземь и насел на него сверху, заломив тому руки за спину. В кармане у венна отыскалась веревка, и он принялся вязать степняка.
Зорко и Мойертах устремились в погоню, но конек кочевника шел быстрее. До него было не более двадцати — тридцати саженей, однако расстояние не убывало, а напротив, увеличивалось. Зорко уже подумывал о том, что едва они выскочат на опушку и враг пойдет полем, как он, Зорко, снимет его из лука, если, конечно, тот не окажется хитрее и не повернет по краю опушки, уповая на резвость своего коня.
Преследуемый скрылся в зарослях бересклета, проскакал еще несколько саженей — это было слышно по перестуку копыт, — и вдруг последовал глухой удар, и все стихло. Зорко и Мойертах как смогли остановили бег своих лошадей, и Зорко, дав вельху знак оставаться на месте, осторожно двинулся вперед. Заглянув за куст, он увидел степняка, лежащего на спине. В груди его торчала веннская стрела — это Серый Пес узнал по узору. Навстречу из-за стволов выехал Кисляй.
— Удачно попал, — молвил он.
— Удачно, — согласился Зорко. — Четверых положили. Пятого Неустрой повязал. А они Мергу сразили.
— Худо дело, — согласился Кисляй. — Там за рекой их тысячи три собралось, а может, и более. Лихо переправляются.
— Лихо, — кивнул Зорко. — Поспешать надо.
Вскоре поймали в лесу убежавшую недалеко лошадь Мерги и пристроили убитого на ней. Мойертах, самый искусный среди них наездник, привязал ее за длинную узду к своему седлу, чтобы, случись что, опять не убежала. Пленного степняка, которому заткнули кляпом рот, потому как он пытался кричать и кусаться, Неустрой перекинул ровно овцу поперек крупа лошади и так повез.
Дорогой Зорко узнал, что Мойертах, проезжая через лес, услыхал ругань на степняцком языке, спешился и осторожно подобрался к поляне. Там он увидел этих пятерых, деливших скудные пожитки, что были в седельной сумке Мерги. Вельх выждал, пока двое за какой-то надобностью отлучились в лес, и напал на троих оставшихся. Одного он зарубил почти сразу — это был тот самый, что зажимал рану в животе, к концу схватки он уж испустил дух, а остальные удивительно быстро попрыгали в седла, и, если бы не Зорко, пришлось бы худо.
Миновали лесной остров. Дальше было поле, а там уже большой лес, где и располагалось становище. В поле никого не было, и Зорко успокоился немного, решив, что они уничтожили передовой дозор степняков.
Едучи полем, он размышлял над словами Мойертаха. Должно быть, не только ему, Зорко, выпало на вельхских холмах испытать всякие вещи, кои в иных землях почли бы за чудеса. У вельхов такое случалось не часто, но и чем-то невозможным не считалось. Между мастерами рассказывать о таком было не принято, и кто знает, кого встречал на своем пути Мойертах и к кому советовал обратиться за помощью. Зорко начал было заново перебирать в памяти все, что с ним случилось, но тут Неустрой разговорился и отвлек его каким-то пустячным вопросом.
На становище царило молчание. Все шатры уже были убраны, кострище засыпано и завалено дерном, да и вообще все следы пребывания здесь людей были по возможности убраны. Сотник Чурило да еще с десяток воинов-веннов из разных родов еще оставались на поляне, рассевшись кругом и подкрепляясь хлебом и салом.
— Каковы вести? — хмуро приветствовал их сотник, не шибко высокий и даже щуплый на вид мужик, на мечах, однако, дравшийся так, что и кнесовы гридни в Галираде позавидовали бы.
— Степняки через Студенку переправляются, Чурило Млавич. Тысячи три либо больше. На бурдюках переплывают, — доложил Зорко. — Вот, одного из дозора их в плен взяли. А Мергу убили.
— Вижу, — отвечал сотник хмуро. — Худые вести. Значит, и у Светлой рощи они Студенку перешли. Глядишь, и далее перемахнут, ниже по течению, а то и у самой Светыни.
Он помолчал.
— Снимаемся мы, вот что. У берез, где ты, Зорко Зоревич, сотоварищи караулил, они только сейчас переправились, а выше по реке — еще раньше. И в двух местах. И всего их теперь, вместе с твоими, выходит целая тьма, десяток тысяч. И идет эта сила на печище Дербников. И помочь мы им ничем не можем, кроме как сказать, чтобы уходили. Да уже и сказали… — Чурило только рукой махнул.
— Да ведь не успеют уйти! — воскликнул Неустрой.
— В том и беда, — кивнул Чурило. — Даже если в лесу схоронятся, эти ведь, что лисы, живинку чуют. Ну отколе узнать могли, где печище лежит? Нет же, прямиком на него отправились.
— Что ж ныне думаешь, Чурило? — задал наконец вопрос молчаливый Парво.
— Только вас и ждал, — вздохнул сотник. — И вот что скажу. Ты, Зорко, бери сотню и отходи. Вестников посылай повсюду, как только что случится. Да я уж тридцать человек отправил, так что от сотни твоей семьдесят остается. Да еще Мергу убили. Да еще я с собою вот этих десятерых, что здесь сидят, заберу. Вот и будет под началом твоим покуда пять десятков и еще восемь человек, ежели самому себе ты велеть в силах. А ты в силах, иначе не с тобой бы я об этом говорил.
— А ты куда же, Чурило Млавич? — не понял Зорко.
— А я-то здесь останусь, с Дербниками, — ответствовал сотник. — И молчи, — поднял он руку, предупреждая Зорко лишний раз, чтобы Серый Пес не спешил спорить. — Наперед знаю все, что сказать хочешь. Такое мое веление, и как желаешь, так и понимай: хоть как воеводу меня должен слушаться, хоть как старшего годами. По Правде веннской и так, и так — все я прав оказываюсь. А теперь попросту скажу: для того ты по землям иным ходил, чтобы здесь голову положить в первом бою? Думаешь, где мечи говорят, там голова не надобна? У тебя она есть, вот и следи, что ворог делает, да чтобы Качур обо всем знал. Тебе в большие воеводы дорога, а мне даже на то сил недостает, чтобы то, что требуется, делать, а не то, что сердце велит. И не кручинься обо мне: глядишь, не дадут боги светлые и предки-духи сгинуть, да и меч я покуда держать не разучился. Так что ступай, и чтобы через четверть колокола духу твоего здесь не было. И вашего — тоже, — добавил он, сурово зыркнув на спутников Зорко. — Теперь говори, коли есть что, — сказал Чурило мягче.
