— Не буду, — глухо ответила я, все также не поднимая глаз на троллиху.
— Зачем ты сбежала от своего мужчины? — Эрха тянула из меня душу вопрос за вопросом.
— Так было надо, — грустно усмехаюсь своему отражению в корыте и поднимаю глаза на троллиху, — Так правильно.
— Интересно было бы узнать мнение твоего лорда на этот счет, — неожиданно рассмеялась хозяйка и в следующую секунду окатила меня холодной водой. — Здоровее будешь, — пояснила она, пока я отплевывалась и отфыркивалась. — Пошли, пора заниматься делами. У тебя теперь много дел, сезон нынче хороший, комнаты почти все заняты.
И троллиха, весело насвистывая какую-то мелодию, направилась в предбанник. А я, все еще стуча зубами после неожиданного закаливания, поплелась следом, подхватив мокрое белье.
Дни бежали один за другим, наполненные заботами и хлопотами постоялого двора. Вставала я рано утром, проворно выскакивая из кровати и быстро натягивая на себя свитер и теплые брюки. За ночь даже самые крупные поленья в моей печурке прогорали, и к утру в комнате было довольно прохладно. В углу комнаты я соорудила себе туалетный столик — на высокий табурет водрузила тазик и поставила кувшин с водой, который набирала с вечера. Там же Трэхт прибил мне кусочек зеркала.
После водных процедур я проворно неслась вниз, на первый этаж, стараясь не поскользнуться на ступеньках — местные меховые валенки оказались на удивление скользкими. Там я помогала Эрхе подать постояльцам завтрак и, перекусив сама, бежала в сторону двора с мелкими поручениями. Чаще всего я бегала за дровами, чтобы было чем топить камин в общей зале и комнаты, занятые постояльцами. Несколько раз в дюжину дней полагалось устраивать стирку. Мы обычно совмещали это с собственными банными процедурами, которые в итоге растягивались на пару часов — грязного белья на постоялом дворе скапливалось изрядное количество. Для стирки тролли использовали воду, настоянную несколько дней на древесной золе, при необходимости застирывая отдельные места кусками какого-то пенящегося растения — как мне пояснила Эрха, мыльного корня. Отмыв все в бане, мы запрягали ярка в сани, груженые мокрым бельем, и ехали в сторону речки, где в ближайшей полынье все полоскали.
Гладить мне Эрха не доверяла. Местные утюги напоминали древний антиквариат моего мира — грелись они на углях, а весили неподъемно, по крайней мере, для меня. Поэтому пока троллиха быстро гладила белье, я или развлекала ее разговорами или убиралась в зале, протирая столы и выравнивая скамьи.
Постояльцы потихоньку привыкли ко мне и к концу первой дюжины дней уже перестали рассматривать, думая, что я не замечаю их пристальных взглядов. Большинство постояльцев были, как и рассказывал Трэхт, тролли — охотники, промышлявшие в местных лесах. Вечерами они частенько собирались в общей зале и делились впечатлениями; Эрха, как-то заметив, что я внимательно прислушиваюсь к разговорам, перевела мне несколько занимательных рассказов. Какие-то слова из тролльего языка я уже научилась различать, но когда они шумно начинали что-то обсуждать, я терялась в гомоне рыкающих и глухих звуков.
Я только начала привыкать к своей новой жизни, когда удача снова решила посмеяться надо мной и в который раз доказать, что кому-кому, а мне лишний раз не стоит расслабляться. Шел последний день первой дюжины, что я жила и работала в «Брюхе Дракона». Я спускалась со второго этажа, разминая плечи, которые теперь постоянно болели — за время жизни у акшиани я совершенно отвыкла от физического труда, за что сейчас и расплачивалась по полной. На последних ступенях я о чем-то задумалась и, забыв о скользкой подошве местных меховых валенок, поехала вниз сначала как на коньках, а потом, потеряв равновесие, уже на пятой точке. Так я и прикатилась к дверям, отчаянно матерясь и поминая всех известных мне демонов всех миров, а особенно подошву своих сапог и собственную неосторожность. Мой эмоциональный монолог бесцеремонно прервали, подняв меня за шкирку и удерживая над полом. Я изумленно уставилась на молодого тролля, который, нахально улыбаясь, держал меня на весу и что-то говорил своему пожилому товарищу на тролльем наречии.
Молодой охотник что-то обсуждал с приятелем, продолжая рассматривать меня как какую-то вещь, пока я шипела как кошка и попутно звала Эрху. Троллиха быстро появилась из кухни и резко рыкнула на самодовольного нахала. Тот, не переставая скалиться, опустил меня на пол и что-то спросил у хозяйки двора. Та рыкнула что-то ему в ответ и перешла на общее наречие, обращаясь ко мне:
— Ксандра, это Курргх, один из охотников. Будет жить у нас какое-то время. — и оценив мой моментальный побег в другой конец зала, добавила — Не бойся, он тебя не тронет.
— Ксандрррра, — пророкотал мое имя тролль, продолжая внимательно изучать меня. Я в ответ кивнула, оглядывая нового постояльца. Молодой, высокий и зеленокожий, как и все тролли, Курргх носил ярко-красный ирокез. Острые уши были усеяны кольцами, в носу тоже сверкало здоровое кольцо. Одет он был как и большинство охотников в шерстяной свитер и меховой жилет. Теплые брюки заправлены в высокие меховые сапоги. За плечом виднелся лук и колчан со стрелами. В отличие от остальных охотников, у молодого тролля на шее блестело ожерелье, собранное явно из разнокалиберных клыков. Внутренний голос противно запищал, что теперь можно к гадалке не ходить, эта «новогодняя елка» с гирляндой из чьих-то зубов явно сулит мне кучу неприятностей.
Несколько следующих дней мне удавалось избегать встреч с новым постояльцем. Еду я подавала быстро, и времени на общение у нас не было. Но всякий раз пробегая от одного стола к другому, я ловила на себе внимательный взгляд красных глаз. И тут же бежала еще быстрее, торопясь скрыться из его поля зрения за огромной печкой.
Но вечно бегать невозможно. Спустя пару дней Эрха отправила меня за дровами в дальний сарай. Я только набрала полную охапку поленьев, которую собиралась отнести в дом, когда, обернувшись, наткнулась на стоявшего в дверях дровяника Курргха, загораживающего мне выход. Тролль стоял, опершись о косяк и скрестив руки на груди, внимательно рассматривая меня. Я тихо ойкнула и от неожиданности уронила дрова, чуть не отбив себе при этом ногу. Собрав рассыпанные поленья обратно, угрюмо двинулась в сторону выхода. Тролль и не подумал сдвинуться.
— Пропусти, — угрюмо потребовала я, глядя перед собой, я ему едва доходила до груди, поэтому все свое недовольство я обратила на клыкастое ожерелье.
— Ксандра, — прорычал тролль и, пользуясь тем, что руки у меня заняты дровами, развернул к себе мое лицо, крепко удерживая за подбородок. И склонившись практически вплотную, весело оскалился, обращаясь ко мне на едином наречии, — а если не пропущу?
