— Видела или убила? — спросил он, бросив ее на мертвого серкета.
— Не убивала, — выдавила Хамна, заходясь кровавым кашлем. — Я покажу.
Слова отнимали у нее много сил, но стержень, который до сих пор не дал ей умереть от Белой Язвы, еще поддерживал Акацию изнутри. Она хваталась за жизнь так же цепко, как тогда на крышах Балидета. Вот только на этот раз веревка была в руках Арлинга.
Размышлял он недолго. Хотя етобары и были известными притворщиками, изобразить скорую смерть так убедительно не смогли бы даже они. Етобар не представляла опасности. Если Хамна солгала ему, скоро все станет ясно. Убить ее здесь или парой часов позже — не имело значения. Враг был почти мертв.
— Хорошо, — кивнул он. — Пока живи. Где Сейфуллах?
Хамну накрыл бред, она стала нести какую-то чушь, но, наконец, ее слова обрели смысл.
— Сначала клянись… — просипела Акация, напрягаясь из последних сил. — Клянись, что не бросишь меня. Не хочу… умереть здесь. Только не так.
Слышать это из уст трупа было странно.
— Клянусь, что не убью тебя в Туманной Башне, — произнес Арлинг, подумав, что то, что не сделает он, наверняка сделает Белая Язва. — Вытащу тебя, если сама не сдохнешь.
Им стоило торопиться. Судя по тому, как хрипела Хамна, пытаясь втолкнуть воздух в воспаленные легкие, времени у них было мало.
Идти она не могла, поэтому он снова взял ее на руки. Акация была горячей, словно камень, слишком долго пролежавший под солнцем. Но в отличие от камня, она была легкой, почти невесомой. Его руки помнили ее тело, когда они боролись в саду Тамасхан. Тогда оно было крепким и жилистым. Етобар снова напомнила ему обычную девушку, хрупкую и умирающую. «Это только маска», — безжалостно подумал он, не давая шанса другому Арлингу, слабому и сочувствующему.
— Вернись к лестнице, от нее направо, — прошептала Акация. — Там такой же тоннель. Его увезли туда.
Правый коридор Регарди запомнил хорошо. Там он встретился с Нехебкаем. Возможно, Индиговый до сих пор ждал его там. Но миражи и страхи слабели и отступали перед целью, которая столько дней была его путеводной звездой.
Неся Хамну-Акацию, он испытал странное чувство. Арлинг ни на секунду не забывал, что держал на руках наемную убийцу — опасную, словно песчаная эфа, и хитрую, как степная лиса. Возможно, она лишь притворялась слабой, а на самом деле берегла силы, чтобы убить Сейфуллаха, когда Регарди сам принесет ее к нему. Когда они вышли к лестнице, мысль о притворстве Акации превратилась в навязчивую. Решив не рисковать, Арлинг отрезал веревку и тщательно связал ей руки. Предположив, что етобары были обучены технике освобождения от любых веревок, Регарди связал ее особым узлом, который вряд ли сумел развязать сам. Етобар никак не отреагировала, пребывая в каком-то своем мире. Иногда ему казалось, что она умерла. Тогда он встряхивал ее и, услышав болезненный стон, шел дальше.
Нехебкая в коридоре не оказалось. Проходя мимо того места, где Индиговый набросился на него, халруджи с трудом сдержался, чтобы не ощупать земляной пол — не осталось ли на нем следов бога. Войдя в тоннель, он ускорил шаг. Знакомое зловоние Белой Язвы служило хорошим ориентиром. А когда послышались запахи журависа и шуршание фартуков ивэев, Арлинг понял, что был близок к цели, как никогда. Если только Хамна не обманула.
Зал, в который вывел их коридор, был меньше первого и напоминал временное хранилище, из которого ивэи перетаскивали трупы или тех, кто таковыми казался, к септорам. Самих санитаров было немного. Арлинг насчитал троих.
Один разгружал тележку, складывая больных у стены аккуратными рядами, второй точил оружие, похожее на копье с коротким древком и длинным лезвием, третий, присев на корточки, обыскивал карманы новоприбывших. Людей в пещере было немало. Регарди досчитал до пятидесяти и сбился — мешали дурманящие ароматы журависа, выползающие из массивной курильницы в центре зала. Тревожный шепот, не умолкавший в голове после встречи с Нехебкаем, тоже мешал. Если он выберется отсюда, то ненадолго переживет Хамну. Дышалось с трудом, а зуд на месте татуировки временами становился невыносимым.
Подтащив Акацию к входу, Арлинг поднял ей голову и несколько раз хлопнул по щекам, приводя в чувство.
— Где Сейфуллах? Ты видишь его?
Хамна слабо взмахнула рукой, словно отгоняя мираж, и неожиданно ласково коснулась пальцами его лица. Халруджи отпрянул, ожидая подвоха, но был вынужден к ней наклониться. Слов Акации почти не было слышно из-за бульканья кровавых пузырей на губах.
— Вон там, — прошептала она, показывая на человека с оружием. — Рядом с лысым. У него красная шапочка. Такая дурацкая…
На ком была шапка — на лысом или на Сейфуллахе, Регарди не понял, но сейчас это было неважно. Отпустив умирающую Хамну на пол, он подполз к телеге, которая была забыта ивэями у входа. Теперь от санитара с оружием его отделяла всего дюжина салей. Когда, припав к полу, Арлинг уловил знакомые запахи, которые он безрезультатно искал в Подземелье Покорности, а потом в больничных палатах Туманной Башни, то с трудом заставил себя остаться на месте. Между ним и Сейфуллахом все еще лежала пропасть, но он уже нашел мост. Перейти его было делом нескольких секунд. Несмотря на то что по залу гуляло эхо, умножая стоны и слабые голоса умирающих, халруджи чувствовал — Аджухам был еще жив.
«Найти, чтобы потерять? — ехидно прошептал голос в голове. — Мальчишка умрет у тебя на руках, а ты пойдешь искать Дорогу Молчания, драган».
Два ивэя направились к выходу, а третий был поглощен разглядыванием оружия, ни на кого не обращая внимания. Натолкнувшись на тело Хамны, которая не подавала признаков жизни, санитары оттащили его к остальным больным и исчезли в проходе.
Арлинг перевел дух и сосредоточился на серкете с оружием, рядом с которым лежал Сейфуллах. Рослый ивэй действительно был лысым — на гладкой коже головы выступали капли пота, с легким шипением скатываясь по вискам и макушке. Человек часто облизывал губы, потом вдруг набирал в грудь воздух, словно собирался задержать дыхание, но вместо этого начинал часто дышать. Потом также быстро успокаивался и принимался с любовью поглаживать древко оружия. И хотя от санитара не пахло журависом, его поведение настораживало.
Когда серкет взмахнул рукой, проведя клинком широкую дугу в воздухе, халруджи сумел определить вид оружия. Саблевидный клинок, насаженный на длинное древко, особенно любили стражники Балидета. Он объединял в себе свойства меча, копья и топора, позволяя наносить удары по разным траекториям на всех уровнях, используя не только лезвие, но и обух древка. В руках опытного воина такой клинок становился подобным смерчу. В Балидете его называли каручаном, что на кучеярском означало — «Ветер Смерти». Арлинг знал одного человека, который был неравнодушен к каручанам, но он был засыпан песками прошлого. Иман отправил его в Пустошь Кербала на Испытание Смертью. Мозг ученика разъедала неизвестная болезнь, которая не поддавалась лечению. Отправив Ола к серкетам, учитель хотел дать ему последний шанс, хотя Арлинга не оставляла мысль, что иман пытался таким образом «откупиться» от Скользящих.
