Тиберий пытался убедить себя, что ничего не чувствует к этой женщине, что она предательница и вероотступник, что вскоре ей придется пожертвовать собой, дабы экспедиция продолжила путь к дагулу. Однако он никак не мог не думать о ребенке в её чреве. Когда-то очень давно, кажется, целую вечность назад, его Юлия была тоже беременной. Ох какое и грустное, и радостное время! Он старался не покидать любимую жену ни на перкут, выбирал имя будущему ребенку и даже следил за тем, как готовили слуги и рабы, чтобы радовать Юлию вкусной и полезной едой.
«А какое будущее ждет Авлу?»
Он хотел было окликнуть друга, но в последний момент сдержал себя. Жуткая тишина стояла в ущелье, солдаты молчаливо тащили сани, и потому Тиберий побоялся, что их разговор с кудбирионом услышат. К тому же сейчас было не до бесед — за любым поворотом могла появиться долина. Его самого трясло от радостного ожидания. Будучи еще несмышленышем, воровавшим на рынке горячую выпечку, он мечтал когда-нибудь попасть в Венерандум и увидеть летающих дагулов. Теперь же Тиберий не только воочию встретится с Сиром, но и коснется его.
Возможно, коснется.
«Из-за проклятых нервов совсем не могу сосредоточиться. Словно мальчишка ожидаю чуда».
Больше не в силах сидеть на месте Тиберий поднялся, бросил быстрый взгляд на Авлу, Кретику и гиганта Септима и приказал лекарю, сидящему на спинке саней, разжечь два сосуда с топливом. Он объяснил это тем, что больным нужно было согреться, однако прекрасно понимал ради кого на самом деле так старался.
Ради Авлы. Тиберий представил на её месте свою жену. Смог бы он смотреть, как его Юлия корчится на морозе? Смог бы терпеть эти тихие стоны? Конечно нет. Авла мало походила на его супругу: слишком грубое лицо, непропорциональное тело, крупные мозолистые руки крестьянки, все анимамы проводившей на фермах Юменты. Видимо, бедняжка с детства много и упорно работала. И можно было понять, почему она поверила словам вероотступников. Те предлагали не только доброго и всесильного бога заместо пантеону жадных до крови и мстительных сверхъестественных существ, но и свободу выбора. Лжепророки наивно верили в народовластие.
«Вот и ты стал думать как враг Мезармоута. Стоит ли напомнить, что твоя некогда верная рабыня высыпала прах Юлии и заменила статуэткой их длинношеего идола?»
Неожиданно Немерий поднялся, перелез через костяное ограждение и сел на колени напротив Авлы. Он снял перчатки, положил их рядом с собой и, не отрываясь от лица девушки, вытащил мешочек с жиром. Губы бедняжки впервые за долгое время растянулись в благодарной улыбке. Она даже попыталась приподняться, но кудбирион опустил ладонь на её грудь и замотал головой. Через некоторое время Немерий аккуратно размазывал жир по лицу Авлы.
Наблюдая за ними, Тиберий понимающе закивал. Он, старый дурак, совсем забыл про то, что между парочкой зародились чувства. Кудбирион по жизни был одиночкой. Разумеется, женщины любили его, а он — их. Но никогда Немерий не воспринимал всерьез эти отношения. Для него превыше всего стояли его палангаи. Он не мог их предать. И лишь в ледяной пустыне кудбирион отказался от прежних принципов и… влюбился в вероотступницу.
«Надо как можно быстрее ему обо всем рассказать. Иначе будет поздно».
Хотя уже было поздно. Тиберий понял это по тому, как смотрели друг на друга Немерий и Авла, как пытались словно бы невзначай коснуться рук, как жадно перешептывались. Когда-то очень давно и он так любил свою Юлию. Вот только в его жене текла благородная кровь. И они жили в Юменте…
Тиберий ахнул. Неожиданная догадка кольнула сердце. Только сейчас до него дошло, о чем именно говорил старейшина. Ведь по сути все они, члены похода, — самоубийцы. Если на краткое мгновение предположить, что слова Актеоуна верны, то впереди их ждал монстр-червь. А это означало: живым, скорее всего, никто не вернется. Старейшина Димир и не рассчитывал на возвращение членов экспедиции. Их послали на убой.
И что остается? Приказать палангаям разворачиваться и уходить? Нет, так не получился. Но и идти вперед было нельзя. Устроить привал, дабы обдумать всё? Вряд ли. Ущелье слишком узкое, места недостаточно, чтобы поставить переносные костяные домики.
Чуть слышно вскрикнув, палангай, тащивший сани, вдруг упал и забился на снегу. Тиберий тут же приказал всем остановиться, подбежал к солдату. Тот страшно заорал и затрясся. Его лицо стало белым как мел, глаза загорелись безумием, зубы обнажились как у зверя. Королевский прокуратор стоял над палангаем и не понимал, что происходит.
Через несколько мгновений воин затих и обмяк. Из носа густым потоком хлынула кровь.
«Что произошло с ним, дагулы его дери?»
Тиберий сел на колени, коснулся шеи солдата. Пульса не было. Мертвец. Но отчего? Только что палангай казался здоровым и полным сил. Что убило его? Вопросы роились, как хунфусе. Охваченный паникой, Тиберий принялся ощупывать уже остывающее тело воина, расстегнул плащ, порвал на груди линумные рубашки.
Ничего.
Тогда он снял варежки с мертвеца, и тут же понял, что поразило солдата: указательный палец по линии фаланг опоясывал костяной нарост. Белая смерть. Болезнь крайне редкая и опасная. На персте формируется твердое образование, которое перекрывает ток крови. Эта кровь застаивается, портится, а затем она прорывается через костяное отложение и расходится по всему телу.
— Болезнь дагулов, — прошептал один из палангаев. Тиберий узнал голос блондина. — Нерона сразила белая смерть! Нам нельзя идти дальше, королевский прокуратор! Сам Сир дает нам понять, что впереди нет ничего хорошего.
Не говоря ни слова, Тиберий поднялся.
— Королевский прокуратор… — начал ныть солдат.
— Закрой рот. Дай мне подумать.
К мертвецу подошел кудбирион, скептически оглядел больную руку и подозвал к себе лекаря. Но Тиберий знал: врачеватель в данной ситуации ничем не мог помочь. До сих пор был неизвестен источник заразы. Хотя белая смерть считалась благородной болезнью. Старейшины убеждали, что её насылают дагулы, дабы взять душу усопшего к себе.
Лекарь покрутился вокруг трупа, побряцал склянками, зачем-то вытащил скальпель, но затем лишь покачал головой и огорченно развел руками.
— Тело палангая оставить здесь, — приказал Тиберий. — Продолжаем путь!
Глаза блондина расширились в ужасе.
— Королевский прокуратор, но так нельзя! Мы должны сжечь труп, дабы душа…
— Здесь приказы отдаешь не ты, — перебил кудбирион и сурово взглянул на солдата. — Делайте, что велят.
— А привал, — робко заметил блондин. — Вы обещали устроить привал, как только мы найдем вход в долину. Братья устали и хотят есть.
