Ознакомительная версия.
Не успела договорить. Дрогнули стены храма, развалины хижины Мелаген шевельнулись и обрушились грудой камня. Алтарь Сето узкими трещинами покрылся, осыпался, лишь Тини и удержала Кессаа на ногах. Закашлялась девчонка в клубах пыли и тут только поняла, что ничего не слышит, оглушенная истошным, нечеловеческим воем, который, впрочем, знакомым ей показался.
– Ах ты, демон! – вдруг прорезался сквозь тишину голос Тини.
Изогнулась жрица, сорвала с запястья тлеющую полоску кожи, бросила ее на пол и расхохоталась в голос:
– Знали бы вы, с кем кровь мешали, подумали бы наперед!
Прыток оказался Касс, да не слишком скор. Вспомнил молодые годы, забыл и про боль в спине, и про суставы, и про живот, которые покоя давали ему все меньше с каждым прожитым годом. Проскочил мимо стражи, сбил с ног слугу, вышиб дверь покоев конга, подхватил серую шкатулку, вырвал из нее полоску пергамента и через мгновение обратно к холму коня погнал. Еще на скаку увидел и странную фигуру у выхода из храма, и блеснувший серебром предмет, взлетевший над нищими и калеками, и страшный вой услышал.
– Что это? – прохрипел, скатившись с лошади под ноги Ирунгу.
– Течень болотный! – с ненавистью выдавил из себя Ирунг. – Сумела-таки, мерзость храмовая, Суйку в оборот взять. Смотри, Касс, вряд ли еще когда увидишь!
– Воет-то кто? – ковырнул в ушах Димуинн. – Что за колдовство вы тут развели, демон вас всех забери?
– Так не воет уже никто, – спокойно ответил Арух и пальцем перед собой ткнул: – Смотрите, как надо Оветту от погани очищать!
Тонули нищие прямо на ступенях. В камень уходили, и крики их истошные тонули, во всяком случае, ни звука не доносилось до холма, или страшный вой всех слуха лишил. Женщины с детьми и сайды в праздничных одеждах словно в трясину канули. Погибли все молодые пары, никто не успел добежать до спасительного возвышения. Цепь воинов Скира, с трудом преодолевая оцепенение, попятились прочь, но не все успели. Два или три десятка из тех, кто слишком приблизился, так же беззвучно начали уходить сквозь камень.
– Да что происходит?! – налился кровью Димуинн.
– Сотни на две шагов во все стороны раскинулся? – повернулся к Аруху маг.
– Сюда дальше и не мог он пойти, тут повыше, – задумался остроносый колдун. – Он и со ступеней храма, скорее всего, уже сполз, а вот в сторону бальских лесов и на лигу мог расплескаться. Это ж видано, сколько живой плоти ему удалось за один укус ухватить?
– Ирунг! Арух! – Димуинн с остервенением потянул меч из ножен.
– Сейчас, мой конг. – Старый маг тяжело опустился на колени, связал три бурых клочка узлом и бросил их на раскаленный добела камень.
Сжались клочки в комок, потемнели и вспыхнули жарким пламенем, и почти сразу согнулся от боли Арух, а Ирунг упал на бок, захрипел недоуменно:
– Не берет ведьму заклятие! Не берет, проклятую! Да кто она…
– Так вам… – только начал орать Димуинн, как запнулся на мгновение, рот разинул, словно глотку ему петля перехватила, и завизжал как собака, которой лошадь копытом хребет перебила. Дым повалил из подбитых мехом сапог, мгновение – и занялись ноги конга жарким пламенем. И Касс той же участи не избежал. На десять шагов лишь успел в сторону метнуться, собственным криком захлебнулся.
Тяжело поднялся на ноги Ирунг. Выплюнул на камень сгусток кровавой слюны. Окинул взглядом пылающие трупы, махнул рукой окаменевшим от ужаса сотникам.
– Вот какие целебные снадобья Тини готовит, – хрипло заметил Арух и спросил: – Так пришел конец Скиру или нет?
– Не спеши снег разгребать, пока поземка метет, – процедил сквозь зубы маг. – Вернемся в Скир, нового конга будем выбирать. Пока возьми полсотни воинов и край бальского леса процеди. Сомневаюсь я, что Тини продолжит поиски алтаря, но отыскать ее саму или девчонку ее надо. А я за Роллом Рейду воинов поведу. Нельзя алтарь магам Суррары уступать! Не будет в этом году спокойной зимы в Скире, Арух, не будет!
К вечеру задул ветер. Небо потемнело, с северо-запада наползли влажные, напитанные морем тучи и выпустили на волю снежные вихри. Тини закутала Кессаа в теплую одежду, накормила ее и вывела через восточные ворота уже во тьме. В отдалении и слева, и справа, и впереди бились под ветром жидкие сполохи костров, но теперь уже бывшая хозяйка храма шла уверенно, словно видела в темноте, только придерживала Кессаа за руку, жестко предупредив перед самым выходом:
– По теченю пойдем. Он на восток языком по ложбине должен вытянуться, дозоров на нем не будет, но если оступишься, считай, что все твое путешествие только ради глупой смерти и было совершено.
Промолчала Кессаа. Зубы стиснула и промолчала. Ветер глаза захлестывал, если бы не теплый плащ, который в зашнурованном состоянии напоминал подрезанный мех для вина, если бы не корептские меховые штаны, рукавицы и шапки с длинными клапанами, которые можно было завернуть вокруг шеи, закутать ими лицо и даже прихватить крест-на-крест грудь, далеко бы не прошла Кессаа. Одного только понять не могла – как сражаться в таком плаще? Как меч выхватить, если рука в прорезь лишь до локтя проходит?
– Вот, – словно разгадала напряженное молчание Тини. – Потянешь за этот конец, миг – и твой плащ от горла распадется. Только не рассчитывай, что сражаться тебе придется. Нож бальский подобрала?.. Другого оружия не будет. Куда тебе сражаться?
Нож Зиди Кессаа вовсе не выпускала из руки. Так вместе с ножом ладонь в рукавицу и сунула, хотя и жег он пальцы. И еще кое-что жгло ногу. Спрятала девушка в сапог зеркало из Суйки, что и на пороге смерти продолжал прижимать к груди баль.
Давно уже исчезли во мгле отсветы костров, но Тини продолжала идти вперед, и только по тому, что перестала держать ее мать за руку, поняла Кессаа, что кончился течень. И сразу же захотелось остановиться, прислониться к облепленному снегом камню, сползти в сугроб, закрыть глаза, заснуть и увидеть сон, в котором баль по-прежнему будет рядом, а Лебб Рейду по-прежнему будет далекой и недостижимой целью.
– Идем, – грубо встряхнула ее Тини. И дорога продолжилась.
Долгой она оказалась. Такой долгой, что не только начало ее, казалось, кануло в оставшуюся за спиной тьму, но и то страшное, что случилось еще до дороги, в храме. Туманом оно стало подергиваться. Вот уже и лица Зиди не могла Кессаа вспомнить, так и вставал в памяти жуткий мертвец с пронзенными глазницами. Затем уже туманом стало подергиваться все – и чуть различимый от неведомо какого света след Тини в глубоком сугробе, и выныривающие из мглы заснеженные ветви деревьев, и звук собственного дыхания, когда впереди показалась каменная стена. Замученные ноги почувствовали твердость ступеней, и из-за заскрипевшей железной двери пахнуло теплом и мясной похлебкой.
Ознакомительная версия.
