Обошлось. Вынырнув из дурмана иномирья, она первым делом унюхала плошку с лечебным варевом, которую держала у самого её носа Оррнизин. Знахарка, ведающая здоровьем племени, не пожелала вливаться в общее сознание (стара я уже для подобного безобразия!) и первым делом занялась улучшением самочувствия коллег и вождей и уже потом расспросами.
— Уходим в горы, — резко кивнул военный вождь Ринрра и тут же об этом пожалел. Только что улегшаяся муть на дне сознания всколыхнулась и затопила головокружением и тошнотой.
— Уходим отсюда, из наших холмов, — уточнил Торрин, вождь мирных дел, у которого не осталось сил даже на беспокойство, хотя именно на его плечи ложилась работа по обустройству временных стоянок для приходящих племён. Магия перехода, когда открывается широкий проход и надолго столь заметна, что неизменно привлечёт Тёмных, и нужно дождаться пока ойров скопится много (а лучше все) в одном месте чтобы компактной группой перейти на ту сторону.
Миррая выползла из хорошо замаскированной землянки, — глиняное нутро холмов, в которых обосновался Род Рруров, позволяло строить не только вверх, но и вниз — и устроилась у самого порога. Дышать, смотреть, мечтать и планировать. Вон на том, дальнем, еле видимом на горизонте холме стоит тень потра, спрятанная в редколесье, гораздо ближе, где острое кошачье зрение почти различает искусно замаскированные палатки и землянки, находится холм, к которому племя уже добрый десяток лет возвращается во время кочёвок. Дальше, за быстрым, но мелководным потоком, несущим свои воды к Солёной Воде находится ещё несколько холмов помельче, годных на то, чтобы обустроить на них временные стоянки для переселенцев.
Трудная предстоит весна. Трудная, но дарующая надежду.
И как же хорошо, что всё-таки Роды пришли к единому решению. Больше всего Миррая боялась, что посовещавшись некоторое время, вожди и шаманы разойдутся во мнениях и всё опять зависнет в неопределённости. Точнее, останется в той определённости, жить в которой стало просто невозможно. Но на этот раз в общем бдении решила принять участие Ойсеррин, что делала крайне редко, предпочитая оставаться в стороне от жизни племён, а она обладала не просто общественным весом, а ВЕСОМ. И если Миррая верно почувствовала настроение своей наставницы, немалую роль в её согласии сыграли сведения о той девушке, о которой ей недавно рассказывал Ларришь. Интересно, кто такая?
АлишерЛедяная стена «плакала» водяными слезами, которые собирались в дорожки, а дорожки сливались в ручейки, пока ещё мелкие, но стоит солнышку пригреть ещё усерднее, и от ледяной крепости останется только в грязь размокший грунт. Что ни делай, как ни изгаляйся, а она всё равно тает. У Алишера вертелись в голове обрывки знаний по физике, что-то о повышении альбедо и соляных примесях, которые вроде бы должны помочь, но в знаниях ощущалась такая явная недостача, что оставалось только молча наблюдать за разрушением собственного творения и маяться от бессилия.
— По-моему, этот труп уже не оживить, — Маарик Рой ёжился от холодной сырости, которой несло от глыб льда, ерошил перья на крыльях, но от подопечного не отходил. Тот направился на обход своего творения с такой сомнамбулической целеустремлённостью, что останавливать его себе дороже, хотя причины для этого были. Потом, когда менестрель вынырнет из своих мыслей, можно будет.
— Предлагаешь просто бросить это дело? — предложение айя прозвучало несколько грубовато, Алишер даже дёрнулся, но от его личного сопровождающего особого такта ждать не стоило, это он уже усвоил. Однако же то, что тот предлагает прекратить работы по восстановлению обороноспособности долины его здорово удивило.
— Одно бросить, другое начать, — с деланным легкомыслием сказал Маарик и отвёл глаза. — Не единственный же это способ!..
— Есть конкретные предложения? — Алишер заинтересовался.
— Есть, — тот ещё и кивнул утвердительно.
— Какие? — менестреля удивило, что из Маарика приходится сведения прямо-таки вытягивать силой. Обычно он склонностью к умолчаниям не страдал.
— Не знаю, — он пожал плечами, ещё и крыльями развёл для пущей выразительности. — Мне просто, как раз перед самым выходом сообщили, что мастера из исследовательского цеха придумали новый вариант использования твоих способностей, гораздо более эффективный. И даже не намекнули какой, — вот теперь в его голосе невольно прорезалась обида. И не то чтобы он считал этого пришельца собственностью, но привык быть в курсе его дел.
— Секретность? — вздёрнул левую бровь Алишер, не столько уязвлённый, сколько заинтригованный.
Секретность была такая, что даже выделенные ему проводники не знали, куда и зачем его ведут. Нет, куда знали: в Барсучий Лог, ко входу в Ледяные галереи, но вот чем особенно это место и что его там ждёт объяснить не мог никто. Памятник природы, по-своему уникальный, но не слишком часто посещаемый из-за некомфортных условий путешествия и удалённости от обжитых мест. Алишер только плечами пожимал и недоумевал, когда проводники начинали восхищаться его заинтересованностью и целеустремлённостью. Что тут такого особенного? В походы он, что ли не ходил! Да и айи, в большинстве своём, неженками не выглядели.
Оказалось, что в такие не ходил.
У входа в монументальное творение природы — округлого зева пещеры в три роста человека высотой, ему предложили одеться потеплей, хотя собственная куртка Алишера, из шкурки водяного дракона была вполне себе ничего и даже непромокаемая. Нет, заставили нацепить поверх неё тулуп, шапку, да ещё и сапоги прорезиненные (или пропитанные чем-то другим, равно непромокаемым), да ещё и с «кошками», острыми зазубринами по всей подошве. Зачем? Оказывается, знали, что делали. Стоило только отойти на километр вглубь горы, как под ногами заскрипел крошащийся под «кошками» лёд, а в лицо повеяло прохладной сыростью. Проводник, очередной, встретивший его у входа в пещеру, зажёг светильник ярко и поднял его на высоту вытянутой руки. Лёд. Пластами, наплывами, замершими навек водопадами, окружающий со всех сторон, словно ты влез во чрево ледяного монстра, плавно изгибающийся и уходящий куда-то во тьму, куда не достигает свет фонаря. Стылое, холодное совершенство. Он бы, наверное, так и остался стоять с задранным подбородком и широко раскрытыми глазами, но проводник, а вместе с ним и свет, двинулись вперёд и пришлось догонять, обещая себе когда-нибудь позже, вернуться, чтобы подробно и без спешки все рассмотреть, вслушаться в тишину, прочувствовать, осмыслить и, может, если Музы дадут вдохновения, выразить в музыке красоту навеки застывшего ледяного мира.
