Когда фокус пришел, он разбудил меня, сначала нарисовав мир в светящихся красных и черных тенях, подлесок извивался под острыми очертаниями ветвей. Когда от земли пошел пар, мне показалось, что я слышу крик где-то далеко, и я побежала по тропе, зная, что это Амондо.
Я встретила его на тропинке, он мчался ко мне из тумана так же быстро, как я бежала к нему. Он чуть не расплющил меня, но в последнюю секунду я быстро скользнула в сторону. Настолько быстро, что он даже не заметил меня. Я крикнула ему вслед, но он уже скрылся в розовом одеяле тумана.
Я подумала, что он ушел, но звук его шагов по дорожке внезапно прекратился.
— Нона?
— Это я! Я шла за тобой.
— Дорогой Предок! Прячься! Прячься в деревьях!
Я услышала звуки его преследователей — топот ног, крики и вопли.
— Клянусь кровью! — И Амондо побежал назад, горячий туман закружился, освобождая его. Он схватил меня за руку и потащил прочь от дороги, в лес. Шипы порвали мне юбку и порезали ноги.
— Ш-ш-ш. — Амондо затащил меня за дерево, зажав мне рот рукой.
Преследовавшая его банда прогрохотала мимо, лязгая металлом, хрипло дыша и топая тяжелыми сапогами.
Через минуту Амондо убрал свою руку и разжал другую, обхватившую мою.
— Почему они гнались за тобой?
— Я им кое-что должен.
— Почему ты уехал?
— Нона, я исчерпал лимит гостеприимства в первый же день. Настоящий вопрос — почему кто-то остается?
Фокус проходил, туман уже лежал полосками, которые ветер тащил по стволам деревьев. Лунный свет, уже не такой яростный, осветил лицо Амондо, встревоженное и настороженное.
— Я хочу знать...
— Люди всегда хотят что-то узнать... пока им не расскажут, и тогда уже слишком поздно. Знание — ковер определенного размера, мир больше его. Тебя должны беспокоить не неприкрытые края, а то, что скрыто под ним.
— Ничего не понимаю. — Он не был похож на жонглера, который бросает и ловит за кусок хлеба. Он выглядел старше, печальнее и мудрее.
— Есть линия, Нона, горящая линия, которая проходит через весь мир. Она бежит сквозь сны, под корнями и по небу... и ведет к тебе.
— Ко мне? — спросила я. Это казалось маловероятным. — Почему?
Он выдавил из себя улыбку:
— Мы снова возвращаемся к знаниям. Важно то, что люди, которые преследовали меня – один из них — может следовать по этой линии. Он называет это нитью. Умный человек с умными пальцами… Он может завязать три узла на реснице. И он будет продолжать следовать за этой нитью. Он не хотел идти за тобой в деревню... поэтому послал меня...
— Ты пришел в деревню за мной? — Я почувствовала, как онемение пробежало по моим скулам, а в животе образовалась пустота. — Но ты же сказал, что мы др...
— И ты прекрасно справился с этим, Амондо, — раздался глубокий голос со стороны тропы. Луна освещала фигуры, двигавшиеся от тени к тени. Высокие мужчины в форме, с мечами на бедрах, мягкий металлический шорох кольчуг. — Как раз тогда, когда я начал сомневаться в тебе! — Смех. — Никто ее не похищал. Даже странствующий жонглер. Она убежала сама. Великолепно.
Солдаты окружили нас со всех сторон. Двое схватили Амондо за руки, третий — меня за шиворот.
Предводитель, тот самый, который, по словам Амондо, мог следовать за моей нитью, вышел на лунный свет. Он был не стар, не намного старше Амондо, но не был похож на нас, не был похож на настоящего человека. Он не выглядел голодным. Его борода свисала до самой шеи, и на ней не было ни пятнышка грязи. Его плащ был алым даже в лунном свете, серебряные ленты на плечах кроваво блестели.
— Конечно, мы все равно должны наказать тебя, — сказал он. — За бегство. — Он сделал знак двум солдатам, и они начали выкручивать Амондо руки. Он тут же закричал.
— И потом, конечно, нам придется убить тебя, — добавил мужчина, когда Амондо прервал свой крик, чтобы перевести дух. — Чтобы сохранить это в тайне.
Вот тогда-то я и это сделала. Я протянула руку к мужчине, державшему меня за шею, и порезала его, кожу, мышцы, сухожилия, артерии — Сестра Сало права, люди внутри похожи на свиней, — и его кровь хлынула так быстро, что залила мои плечи, хотя я уже двигалась так быстро, как только могла.
Я знала, что должна добраться до человека с бородой и с ловкими пальцами, не дать ему шанса проявить свою сообразительность. Я полоснула его по животу прежде, чем он даже заметил, что я свободна. Я разрезала его, и яркие кольца его кольчуги издали яркие маленькие звуки, когда они разорвались. Только тогда он заметил это и сложился пополам, обхватив руками живот. Еще одним движением я разрезала ему бороду вместе с горлом и оставила истекать кровью.
А потом все стали бегать, резать и кричать. Я вскарабкалась на одного человека, который пытался преследовать меня вокруг дерева с ножом в руке. Я вонзила свои клинки ему в спину и прыгнула на него. С ногой на его поясе — и клинками, воткнутыми ему в шею — я запрыгнула ему на плечи и спрыгнула на последнего из них. Он все еще держал Амондо за руку, а другая ее рука лежала на рукояти наполовину вытащенного меча.
И когда все было кончено — они растянулись среди кустов, деревья были забрызганы кровью и порезаны там, где солдаты размахивали своими мечами, — я встала посреди всего этого, одетая в их кровь, и закричала. Закричала, требуя еще. И Амондо убежал… хотя он был моим другом, и я спасла его... он убежал.
— На следующее утро они нашли меня, вот такой. Это моя тайна, и вот почему моя мать позволила им отдать меня похитителю детей. Я — чудовище.
Нона направилась к выходу из пещеры и к дню, который умирал на склонах сразу за ней.
— Это моя тайна и мой позор. Я — Нона Грей, война течет в моих жилах, и крики моих врагов — музыка для меня.
— Подожди! — крикнула Дарла. — Это чепуха. Откуда ты взяла свои ножи… как ты узнала, как ими пользоваться? Как ты убила шестерых воинов?
Нона повернулась и ударила рукой по стене. Дождь осколков пролился на пол пещеры, а там, где она ударила, в камне остались четыре выемки, темные и глубокие.
— Но… у них были мечи. — Дарла махнула своим, для верности.
— Никогда не пытайся махать ими в лесу, — сказала Нона. — И никогда не стоит недооценивать дикое животное, каким бы маленьким оно ни было.
Дарла ничего не ответила. Она приложила пальцы к выемкам, которые Нона оставила в скале, и удивленно уставилась на них.
— Алые и серебряные? — Рули заговорила из глубины пещеры, где она сидела на корточках, слушая рассказ Ноны.
— Что? — Правда вылезла наружу, и Ноне ужасно захотелось уйти, прежде чем они по-настоящему поймут, что она им сказала.
— Этот человек был в алом и серебряном? А остальные были в форме?
— Я... — Нона пыталась увидеть его. Но видела, в основном, кровь и раны. — Возможно. Да.
— Это цвета Шерзал, — сказала Рули. — Староста твоей деревни должен был это знать. Он должен был знать, что они не смогут защитить тебя — не с родной сестрой императора, идущей по твоему следу. Твоя мать тоже должна была понять. Похититель детей был твоим лучшим шансом. Спрятаться у всех на виду. Девочка с ценой на голове, проданная за бесценок, в клетке, готовая к продаже… Это все, что они могли сделать, чтобы обезопасить тебя.
— Нет. — Нона отмахнулась от этой мысли, словно клинки могли превратить ее в ложь. — Все было совсем не так. Они бы мне сказали...
— Да ну? — Рули стояла, с беспокойством глядя на Нону. Это было больше, чем она могла вынести. — Скорее всего, они не сказали тебе, чтобы ты и не думала возвращаться...
— Я собираюсь наружу. — Нона направилась к выходу из пещеры. — Как только это начнется, вы...
— Нона, их же двенадцать! — Джула последовала было за ней, но тут же остановилась, словно увидела что-то новое на месте Ноны. Возможно, какого-нибудь дикого зверь с глазами, похожими на дыры в ночи, и руками, полными старой крови.
— У тебя, может быть, и есть... — Рули нахмурилась, глядя на руки Ноны, — невидимые кинжалы… Но у них мечи, ростом с тебя! И мы не в темном, туманном лесу! Не иди!
