время я ехал рядом с Риксом, но потом отстал и присоединился к мрачным карнутам. Рядом ехал Котуат. Нас окружали воины в ярких племенных одеждах, казавшихся неуместными в этот ненастный день, да еще после печальных известий. В воздухе пахло гневом, горем и свежим конским навозом.
После долгого молчания Котуат скорбно произнес:
— Моя семья осталась в Ценабуме.
— Знаю, — кивнул я.
— А твоя по-прежнему в форте Рощи?
— Да. — Мне не хотелось разговаривать.
— Тогда они в безопасности. Цезарь не пошел к Роще.
Я думал о своей дочери и промолчал. Нужно дать ей имя. Эта назойливая мысль давно крутилась у меня в голове. Почему-то это казалось мне важным. Как мы сможем призвать Путостороннего от ее имени, если имени нет? Даже украденный младенец должен оставить родителям хотя бы имя. Как иначе оплакать ее? В моем сердце, в моей памяти она оставалась моей крохотной девочкой... возможно, она так навсегда ей и останется...
Думать дальше мне помешал Котуат.
— Дни становятся длиннее, — проговорил он. — Скоро фермеры начнут запрягать волов.
Я окинул взглядом холмистую плодородную землю вокруг.
— О каких фермерах ты говоришь? О наших или о римских? — неохотно спросил я.
— Айнвар, Цезарь хочет отобрать у нас землю, да? Это все ради земли?
— Цезарь хочет отобрать у нас всё.
— Но мы же родились здесь! Наши предки лежат в этой земле! Он же не имеет права! — голос Котуата дрожал от гнева.
— Ты помянул волов, которых фермер запрягает в плуг. Наверное, волам это не по нраву. Но их не спросили. Вот и Цезарь не спрашивает нас, хотим ли мы отдать ему нашу землю. Он просто отберет ее у нас и отдаст своим соплеменникам.
Мне давно пора бы приструнить свой язык, взявший привычку опережать мысли. Я поздно понял, насколько болезненными должны звучать мои рассуждения для Котуата, оставившего семью в Ценабуме. Я повернулся к нему, стремясь загладить неловкость, и увидел лицо воина с выпяченной челюстью и жесткими глазами. Наверное, он все-таки неплохой король для карнутов, подумал я. Ведь Нанторус мертв...
— Я давно присматриваюсь к Верцингеториксу, — сказал Котуат. Он, прищурившись, смотрел на наш передовой отряд, во главе которого ехал Рикс. За ним следовали воины свободной Галлии. Они текли по земле, как нескончаемая река. Кто верхом, кто пеший, кто с копьем, кто с мечом, кто с луком, люди из разных племен, еще недавно с недоверием посматривавшие друг на друга, теперь, объединившись, составляли огромную армию. Карнуты шли впереди. Далеко сзади, так что их и не видно было, тянулись обозы. Пока мы шли по землям дружественных племен, особой нужды в припасах не возникало.
— Раньше я думал, — продолжал Котуат, — что ты напрасно так расхваливаешь арвернца. Теперь вижу, ты был прав. Он прекрасно владеет любым оружием, он вынослив, как мул, и он никогда не отступает. Если кто и сможет победить Цезаря, так только он.
— Да, он сможет, — подтвердил я. — И когда это случится, мы разыщем каждого мужчину, женщину и ребенка, уведенных Цезарем в рабство, и мы вернем их домой. Они снова станут свободными людьми. Среди них обязательно будут жители Ценабума.
Котуат задумчиво кивнул. Дальше мы ехали молча. Котуат думал о своей семье, а я — о своей дочери.
Войска продвигались берегом реки в сторону города Новиодун, самого восточного поселения битуригов. Заслышав крики нашего авангарда, я всмотрелся и заметил нескольких селян, бегущих к нам по полю. Я послал лошадь вперед, туда, где виделась фигура Рикса. Когда я подъехал, беглецы уже рассказывали Риксу о случившемся. Они оказались мелкими землевладельцами. Их земли располагались за пределами Новиодуна, и скоро надо было начинать полевые работы. Крепость битуригов представляла собой типичный галльский укрепленный город, стоявший на холме над рекой. Я отметил, что крестьяне носили грубую простую одежду, обычную для их клана — никаких ярких цветов, никаких украшений, любимых воинами. Беглецы казались сильно испуганными.
Я остановил лошадь рядом с Риксом и попытался вслушаться в почти бессвязную речь. Выяснилось следующее. Цезарь, снова удивив нас быстротой передвижения, раньше нас вышел к Новиодуну. И сразу начал обустраивать лагерь. Пока фермеры, разинув рты, пялились на невиданное зрелище, горожане отправили к Цезарю послов с просьбой пощадить город. Цезарь собирался отправить двух центурионов с небольшим отрядом в город. Они намеревались изъять оружие, лошадей и взять заложников. Но до этого не дошло. Люди на стенах заметили приближение нашей армии. В восторге они кричали, что помощь вот-вот подойдет. Горожане воодушевились, похватали оружие и напали на римлян. Центурионы поспешили увести своих людей; они вовсе не рассчитывали на столкновение. Фермеры, наблюдавшие за всем этим, поспешили навстречу Риксу и теперь умоляли его спасти их от римлян.
Рикс не стал терять времени. Сигнальщики призвали всадников из разных племен для усиления основного конного отряда. Как только они прибыли, Рикс повел их в атаку на римский лагерь, не успевший возвести оборонительные рвы.
Лошадь подо мной пришла в такое возбуждение, что мне понадобилось немало сил, чтобы призвать ее к повиновению. Но на вершину холма я поднялся почти одновременно с Риксом. Перед нами раскинулся римский лагерь. С первого взгляда стало ясно, что к Цезарю подошли его легионы. На небольшом пространстве земля почернела от тысяч людей, суетившихся как муравьи у входа в муравейник. Рикс мгновенно оценил состояние лагеря и бросил нашу конницу в атаку. Да, римляне оказались не готовы к ней, но быстро оправились. Цезарь попытался контратаковать. Но у нас было существенное превосходство в численности, и наша конница легко сломила сопротивление римских всадников.
Казалось, нас ждет первый успех в этой кампании. Я обернулся посмотреть, здесь ли Ханес, летописец наших свершений. Но в этот момент победные крики сменились недоуменными возгласами. На поле боя появилась новая сила. Нашу конницу атаковал отряд высоких белокурых всадников, одетых в кожу и меха. Их гортанные голоса не оставляли сомнений.
Цезарь бросил против конницы Рикса четыреста германских всадников! Это была дикая атака, но не она оказалась главным поражающим фактором. Сильнее на наших людей подействовало удивление. Только самые стойкие наши воины сумели справиться с ним и не дрогнуть. Для прочих привычный ужас перед германцами оказался гибельным. Галльская конница смешалась, потом развернулась и понеслась обратно, под прикрытие основных сил. Замешательство дорого нам обошлось. Многие всадники получили раны,
