Ознакомительная версия.
Тень тревоги, легкая нотка неуверенности на миг метнулись в глазах женщины, метнулись и тут же пропали. Восхитительная хищная улыбка расцвела на прекрасных чувственных губах.
— Тебе это не поможет… — прошептала она.
— Но и не помешает… — одними губами ответил он. — Перед смертью приятно посмотреть на что-то красивое…
И первый поцеловал жрицу.
На какой-то миг оба застыли, глядя друг на друга широко открытыми глазами. Она — недоуменно и чуть ли не испуганно. Он — спокойно и чуть насмешливо. А потом чудовищная судорога скрутила его тело, и он упал к ее ногам, задыхаясь от боли, неспособный даже кричать.
Жрица применила яд, лишающий голоса.
— Все прочие собираются и немедля покидают город, — промолвила она ледяным тоном и, вновь накинув покрывало, двинулась к выходу. Ловко набросила на себя марлецийскую накидку и вышла, тихо притворив дверь.
Никто из храмовых стражей не подошел к умирающему в ужасных корчах бывшему командиру, никто не попытался как-то помочь ему, облегчить страдания или хоть добить, чтоб не мучился. Карающая ведь ясно сказала, что надлежит делать, верно? А воля жрицы непререкаема, через нее Боги говорят. Что тут еще думать-то? Раз покарали командира столь страшным образом, значит, так надо. Никто не подошел, не посмотрел, не помог. Никто? Мальчишка во все глаза смотрел на ужасные мучения наставника. Он один видел, как наставник, продолжая биться в корчах, выхватил из рукава крошечный пузырек. Раз за разом рука с пузырьком тянулась к губам, раз за разом корчи отбрасывали ее в сторону. Неприметной мышкой прошмыгнув к наставнику, мальчишка выхватил пузырек из его скорченных болью пальцев, открыл и приложил к губам. Нет, чуда не случилось, корчи не прошли, но они стали немного иными. Мальчишка выскользнул из дома и затаился, ожидая ухода остальных храмовых стражей…
Взлетев обратно единым духом, он с ужасом уставился на безмолвно распростертое тело. Вытянутое, как струна, застывшее, страшное…
Наставник открыл глаза.
— Красивая, гадина… — выдохнул он. — Как считаешь, стоило почти совсем сдохнуть, чтоб на нее посмотреть?
— Не знаю, учитель, — растерянно ответил мальчишка.
— И я не знаю, — горько улыбнулся бывший командир фаласской храмовой стражи. — Да уж, если б мне не удалось утащить у этого Шарца несколько противоядий, ее глаза были бы последним зрелищем в моей жизни. Счастье еще, что мне посчастливилось утащить именно это противоядие.
Застонав, он повернулся на бок, приподнялся и сел.
— Учитель! — Мальчишка бросился к нему.
— Ничего. Мне уже лучше. Собери все необходимое. Мы немедля уходим.
* * *
Легкие шаги. Шелест одежды. Шарц дописал строку и удивленно поднял взгляд. Жрица откинула покрывало.
— В Марлецийском университете теперь учатся студентки из Фалассы? — спросил он.
— Сам же знаешь, что нет, — ответила женщина.
Она была прекрасна странной, экзотической красотой. Она будила… что-то.
«Но Полли все равно лучше!» — в один голос заявили шут, лекарь, лазутчик и прочие субъекты, населяющие сознание Шарца, а сэр рыцарь и вовсе не стал смотреть на незнакомку, разве это мыслимо — сравнивать кого-то со своей Возлюбленной?
— Фаласские лазутчики набирают в свои отряды столь очаровательных красоток? — развеселился Шарц.
— Теперь ты ближе к истине, — медленно кивнула жрица. — Я пришла за книгой.
«А я-то подумал, что за медицинскими наставлениями!» — хихикнул шут.
— И после того, как я отдам ее, мои старые приятели, фаласские храмовые стражи, перестанут беспокоить меня, лишая сна и послеобеденного отдыха? — спросил Шарц.
— Они уже никогда не побеспокоят тебя, — пообещала жрица.
— Вашим ребятам сразу следовало прислать вас, — заметил Шарц. — Разве фалассцам неведомо, что все гномы — жуткие подкаблучники и ни в чем не могут отказать прекрасным дамам? У нас даже владыка — женщина.
Шарц облегченно вздохнул. Вот и не нужно придумывать, чего бы такого потребовать у фалассцев в обмен на книгу, чтоб не показалось подозрительным, что он так легко с ней расстается. Шарц встал, взял заранее приготовленную копию, над которой изрядно потрудился сэр Джориан со своими учениками.
— Вот, прошу вас, — сказал он, протягивая жрице книгу.
— Ты ничего не просишь взамен, — сказала она, проницательно глядя на Шарца.
— Я не смею! Как можно! — патетически воскликнул он.
— Здешние варвары потребовали бы «ночь любви», — сказала жрица, в упор глядя на него.
«А ты, похоже, готова предложить, — подумал Шарц. — Вот только с чего бы это? Ты ведь, кажется, уже получила все, чего хотела? Или тебя, как и меня, тянет на экзотику, и низкорослый крепыш-гном показался тебе чем-то соблазнительным?»
«Вот это и будет настоящая измена, — грустно сказал шут. — Эта фаласская красавица и в самом деле хороша, так что…»
«Не будет никакой измены, — сказал сэр рыцарь. — А чтоб тебя не смущали всякие заезжие красавицы, натяни себе колпак с бубенцами на самые глаза, вот и полегчает».
«Я бы предпочел дюжину змей под одеялом, — ехидно прокомментировал лазутчик. — Нашел, о ком вздыхать, дурья твоя голова!»
«Дурья», — покорно согласился шут, натягивая незримый колпак с бубенцами предписанным образом.
— Мое сердце навек отдано другой, — сказал Шарц.
— Верность — это похвально, — промолвила жрица.
«А у девушки, между прочим, — простуда, — заметил лекарь. — Ей бы не за книгами бегать и любовные утехи предлагать, а лежать под теплым одеялом и микстуры пить!»
— И все же я не могу вовсе не отблагодарить тебя, — сказала жрица. — Боги разгневаются на меня, если я поступлю столь недостойно.
— Право, я не знаю, что вам посоветовать, — растерянно ответил Шарц. — Кстати, вам известно, что у вас простуда?
— Здешний климат вреден для меня, — ответила жрица. — Ничего, благодаря тебе я здесь не задержусь. Завтра же я возвращаюсь домой. Что, если я вознагражу тебя поцелуем? Твоя верность переживет это тяжкое испытание?
«Много ты о себе понимаешь! — рассердился Шарц. — Да ты моей Полли и в подметки не годишься!»
— Однажды все женщины моего народа поцеловали меня, — усмехнулся Шарц. — Я как-то выжил. Думаю, что не умру от поцелуя.
Жрица быстро наклонилась к Шарцу и поцеловала его, будто клюнула. Ее одеяния взметнулись, как крылья хищной птицы. Короткое жаркое возбуждение плеснулось по телу, а потом неимоверная волна боли скрутила оное тело и с размаху бросила на пол.
«Яд, — подумал лекарь, глядя, как исчезает за дверью развевающееся черное одеяние. — Яд. Я даже знаю, какой… Она отравила меня своим поцелуем. Надо же… вот тебе и „не умру от поцелуя“!»
Ознакомительная версия.
