В этот миг он даже уважал своего погибающего врага, а это никуда не годилось. Дремпи Квисельд — лжец и предатель, он получил то, чего давно заслуживал. Запоздалое раскаяние и краткий приступ отваги ничего не изменят. Тредэйн ЛиМарчборг наказал виновного. Он восстановил справедливость, и, наконец, настал час его торжества.
Поразительно, каким пустым оказалось это торжество, каким мелким и бессмысленным.
Но ведь справедливость — не пустой звук. Если что-нибудь в мире имеет смысл, то это справедливость! Не может быть мелким то, за что уплачена такая цена! Мгновение агонии в котле? Что это в сравнении с вечностью в пламени Сияния?
Справедливость стоит любой цены, снова и снова уверял себя Тредэйн.
Квисельд сказал свое слово, его тело швырнули в котел, и мысли Тредэйна обожгло огнем.
Управлять сознанием других обходится дорого , предупредил его Ксилиил. Тредэйн не забыл об этом, но его разум сосредоточился почти что помимо его воли, направляя колдовскую силу, которая мгновенно погрузила Квисельда в беспамятство.
Тело коснулось воды и без борьбы погрузилось на дно. Возможно, жар убил Квисельда прежде, чем он захлебнулся. Как бы то ни было, он ничего не почувствовал, и зрители, предвкушавшие волнующее зрелище, были, видимо, разочарованы.
Однако толпой властвовали другие чувства. Горожане гудели, как пчелы. В их голосах слышалось беспокойство, возмущение, недоумение, гнев. Кажется, люди сочувствовали казненному и даже восхищались им. Тредэйн с трудом разбирался в их чувствах, он и себя-то с трудом понимал. Столько жертв принесено во имя справедливости, во имя мести! Ни страх, ни сомнения не остановили его, и вот в миг победы он тратит драгоценные крупицы силы, чтобы избавить подлого врага от мучений.
Тредэйн решительно не мог себя понять. Он знал только, что этот бессмысленный поступок принес ему некоторое облегчение. Однако долго раздумывать ему не дали. Дверь заскрипела, и на порог с опаской шагнули перепуганные Солдаты Света, тыча ему в лицо амулетами с изображением Автонна.
Тредэйн покорно дал себя заковать. Железные обручи охватили его запястья, лодыжки и шею. Надежно, как они полагали, заковав пленника, солдаты заметно успокоились. Кто-то даже рискнул отпустить робкую шуточку, выводя приговоренного, безразлично шагавшего навстречу своей судьбе.
Через открытую дверь его вытолкнули к солнечному свету и воздуху, пропитанному запахом вареного мяса. Завидев его, толпа заволновалась, и Тредэйн ощутил на себе взгляды множества глаз. В нескольких шагах от него еще кипел котел, но стража провела узника мимо, к стоящей торчком квадратной плите над черным провалом в мостовой. Тредэйн отлично помнил этот провал. К его поблескивающей черноте солдаты его и подвели, приковали к утопленным в камне скобам и оставили.
Тринадцать лет назад на этом месте стоял его отец, а сам он смотрел на него из окна камеры. Теперь ему было куда лучше видно. Площадь Сияния была полна народу, но Тредэйну казалось, что он в одиночестве стоит над черной бездной. Начальник тюрьмы выступил вперед, чтобы зачитать имя и титул осужденного, перечень его преступлений и приговор.
— Благородный ландграф Тредэйн ЛиМарчборг…
При этом имени по толпе прошла рябь, а сам Тредэйн одарил говорящего удивленным взглядом. За все эти годы он ни разу не подумал, что унаследовал титул, который должен был достаться старшему брату. А если и думал об этом, то полагал, что давно лишен всех званий и привилегий. Однако, как видно, дреф так и не скрепил своей печатью соответствующий указ. Забавно узнать об этом именно здесь и сейчас.
Главным пунктом обвинения было колдовство. Приговор — Искупление.
Глашатай замолчал. Верховный судья Гнас ЛиГарвол, доселе сидевший неподвижно, шагнул вперед, воздел руки и заговорил.
Гулкие слова древнего призыва, срываясь с его губ, заставили толпу то замирать, то трепетать. Даже у Тредэйна, понимавшего, как работает механизм, перехватило дыхание. Верховный судья не ведал, что творил, но вызубренное наизусть и повторенное звучным голосом заклятие привело в действие черные линзы, тайно установленные под помостом колдуном Юруном столетие назад.
ЛиГарвол говорил, и летний воздух над сценой сгущался и темнел. Вот он закрутился вихрем, успокоился и начал светиться. Потайные линзы, уловив ожидание зрителей, лепили из мерцающего тумана облик мнимого благодетеля человечества — Автонна. На лице его была вселенская печаль, сила и мудрость, во взгляде — любовь и страдание, из бесчисленных ран истекала темная кровь.
Толпа вздохнула, кто-то зарыдал; Даже Тредэйн был поражен красотой и мощью фантома и замер, на мгновение очарованный увиденным.
В прозрачных глазах судьи горела неподдельная страсть. ЛиГарвол обращался к подобию Автонна, и его голос, произносивший пылкую речь, гулко разносился над площадью.
Едва уловимое свечение в темноте под камнями заставило Тредэйна очнуться. Изобретение Юруна всего в нескольких футах от него готовилось к подзарядке, а этот процесс, едва он начнется, почти невозможно будет остановить.
Напрягая все силы, Тредэйн сосредоточенно послал к черным линзам Юруна собственные желания и волю, отсекая все прочее.
Фантом послушно изменил облик. Светозарный лик Автонна искажался и таял, как свечной воск. Светящиеся капли падали наземь. Нижняя челюсть отвалилась. Глаза вытекли из глазниц и медленно скатились по щекам.
Раздались крики ужаса. Толпа дрогнула, заколебалась, и немало зрителей бежало с площади Сияния.
Черный туман, вырвавшись из зияющих ран Автонна, окончательно скрыл его облик. С минуту над помостом колебалась темная тень, потом она рассыпалась хлопьями пепла, быстро опавшими вниз, и глазам изумленных горожан открылся новый лик.
Его узнали не сразу. Гнилая кишащая червями зеленоватая кожа; костлявые руки; искаженные черты лица: заостренные уши, невидящие глаза и полная стальных клыков отверстая пасть. Прошло несколько мгновений, прежде чем горожане узнали верховного судью, каким он отразился в колдовском зеркале доктора Фламбески.
Гнас ЛиГарвол мгновенно узнал это лицо и сразу осознал опасность. Напрасно он знаками приказывал палачам немедленно отправить осужденного в котел. Глупцы не сводили глаз с созданного Злотворными фантома. Они то ли не понимали приказа, то ли не осмеливались исполнить его.
А горожане уже узнали его. Узнали таким, каким желали представить верного слугу Автонна силы тьмы. В криках толпы звучал ужас и злобная издевка.
Жалкие глупцы, ослепленные коварством колдуна! Их Невежество будет им наказанием. И все же их заблуждение объяснимо. Кто из них, не знающих света истины, в силах устоять перед чарами Злотворных?
