И тьма рассеялась.
* * *
В этот же момент почва вздрогнула под ногами Бревина и Унэна; мигом позже столб пламени поднялся над тем местом, где находился Шантр. Толчки ещё несколько секунд потрясали землю и прекратились.
— Что происходит? — вскочил Бревин.
Монах прислушался к своим ощущениям.
— Не знаю точно, — заключил он, — но, по-моему, ничего хорошего.
Он указал на лежавший рядом светящийся шар, при свете которого они только что читали. На их глазах свечение шара начало тускнеть. Спустя несколько минут он стал угольно-чёрным.
— Ничего хорошего, — эхом отозвался шантирец.
* * *
Смятение охватило армию Шантира, что успела отойти совсем недалеко. Молчаливые, не одевавшие доспехов новые бойцы, справиться с каждым из которых не могла и сотня пеших солдат, один за другим вскакивали на ноги, срывали что-то с себя и исчезали в ночи. Тщетно командиры отрядов взывали к небольшим серебряным дискам, при помощи которых привыкли повелевать наводящими ужас воинами.
Те, кто попытался помешать им уйти, поплатились жизнью.
А несколько из вновь назначенных командиров неожиданно сгинули — кто обратился в пыль, кто — в зловонную груду разлагающейся плоти, кто испарился бесследно.
Девять десятых армии было повержено безо всякого оружия. Не обращая внимания на угрозы генералов, множество отрядов разворачивали своих коней — назад, домой. Такая война была им не по нутру.
* * *
Он стоял на небольшой площадке. Впереди над ним возвышалась многогранная высокая пирамида. Множество мелких предметов, отсюда не различимых, стояли на её многочисленных каменных ступенях.
Небо было угольно-чёрным. Солнца на нём не было.
Ользан обнаружил, что не дышит. Здесь не было воздуха — в привычном понимании — но ему это не вредило. Ощущение было пугающим — он для пробы вдохнул несколько раз и ничто не вошло в лёгкие. И всё же он не задыхался.
Помедлив, Ользан сделал шаг вперёд. Площадка за его спиной тут же пришла в движение, начав своё падение куда-то в окружающую пустоту. Ещё шаг — и очередная ступенька отвалилась, отрезая дорогу назад, и исчезла в бесконечности. И так продолжалось до тех пор, пока он не ступил на нижнюю ступень пирамиды.
Казалось, что фигурки — небольшие каменные статуэтки — перемещаются по ступеням. Стоило присмотреться — и никакого движения не ощущалось. Отведёшь взгляд — и ощущается медленное, едва уловимое скольжение наружу. На глазах Ользана крохотная статуэтка, стоявшая у самого края, сорвалась и исчезла в пустоте.
Путь наверх длился очень долго. Ользан потерял счёт ступеням. Ему казалось, что он не один год идёт вперёд, вперёд, вперёд — вверх по ступеням, не в силах остановиться и отдохнуть. Возможно, так оно и было.
Наверху было небольшое возвышение. А на нём, переливаясь всеми цветами радуги, лежали семь прозрачных камней, искусно огранённых. Центральный был мёртв: через него проходило множество трещин.
Ользан коснулся каждого из камней по очереди и мириады образов закружились в его голове. Множество миров предстало его глазам… все они были прекрасны и несовершенны, возникали и распадались, обращались в прах и восставали вновь.
Центральный камень молчал. Ользан снял с цепочки ярко сияющий унгвар и осторожно прикоснулся им к центральному, расколотому на части камню.
С музыкальным звоном осколки сплавились, сошлись, стали единым целым. Живой камень померк, но постепенно вновь разгорелся. Ользан прикоснулся к возрождённому кристаллу, но тот не отвечал. Однако, он не походил на мёртвый — скорее, на уснувший.
Отвернувшись, Ользан присел перед рядом фигурок, ближайшим к вершине. Здесь, как он заметил, собрались фигурки покрупнее. Он заметил, что они почти не движутся. Меньшие статуэтки постепенно смещались вниз — соскальзывая со ступеньки на ступеньку… чтобы в конце концов отправиться в никуда.
Ользан брёл, рассматривая фигурки. Те, что покрупнее, казались ему сильнее… внушительнее… основательнее. Он вздрогнул. Одна из крупных статуэток, на третьей сверху ступени, словно была спаяна из двух частей — чёрной и белой. Линия раздела проходила вертикально.
Что-то шевельнулось в голове Ользана. Где-то он видел это… Где? Он схватился за голову. Зачем он здесь? Он с ужасом осознал, что не имеет ни малейшего понятия об этом. И принялся лихорадочно ходить по ступеням, осматривая фигурки, моля их о том, чтобы они хоть что-нибудь рассказали ему. Повинуясь непонятно откуда пришедшей идее, он перетаскал повыше все крупные статуэтки. Одну — с самого края, спасая её от скорого исчезновения. Статуэтки казались живыми — они пели ему на разные голоса, но разум отказывался понимать их песни.
Спустя многие часы, когда ноги уже подкашивались от голода и усталости, взгляд его упал на средних размеров статуэтку — множество людей были изображены на ней.
Одним был, несомненно, он сам. Впереди всех. По одну сторону от него стояла улыбающаяся девушка, держа его за руку. Пять других силуэтов, некоторые из них не вполне человеческие, стояли за их спинами. Ользан прикоснулся к фигурке девушки… и память неожиданно вернулась.
Коллаис!
Сколько же времени он провёл здесь? Часы? Годы? Века? Он схватил статуэтку — и те, что стояли рядом — и, оглядевшись, переставил их повыше.
После чего взобрался наверх. Бросив последний взгляд на семь мерно переливающихся кристаллов, Ользан уселся к ним спиной и, подумав минуту, принялся читать знакомую ему формулу.
Задом наперёд.
Это далось не без труда.
* * *
Бревин и Унэн не успели вновь усесться, как над холмиком сгустился светящийся туман. Он пошёл многими цветами, потемнел и превратился в сидящую человеческую фигуру. Шантирец с монахом молча побежали к нему.
Ользан выглядел невероятно уставшим. Ему помогли подняться на ноги и он с трудом разжал левый кулак.
На ладони лежала короткая прядь каштановых волос. Ользан молча показал её Бревину, слабо улыбнулся и повалился набок.
И сразу же уснул.
— Он всё ещё спит? — спросил Бревин и Коллаис молча кивнула головой.
— Пятый день, — покачал монах головой. — Надеюсь, что когда-нибудь он всё же проснётся. Хотя, чего нам бояться? Армия разбежалась, до нас никому дела нет. Правда, Шантр сгорел почти весь…
— И магия слабеет, — добавил Бревин. — Сегодня я попытался зажечь огонёк и не смог.
— А ты, Лаис? — спросил монах. Та прислушалась к внутренним ощущениям и ответила:
