— Какие же это люди? Древние?
— Да, за прошлую историю человечества… Ты скоро все узнаешь. А сейчас не думай об этом.
— Нет, для меня все очень важно! Я должна запомнить и научиться! — Миля привстала. — Понимаю, ты совершаешь магический ритуал… Как он называется?
— Пир Радости… А на всяком пиру должен быть мёд, — Ражный вновь осторожно уложил её. — Сейчас я достану его и приду. Ты лежи и слушай своё сердце.
Он спустился в подпол за бочонком старого, хмельного мёда — отец завёл его когда-то именно для этого случая — налил один полный, вровень с краями, серебряный кубок, после чего ещё раз открыл отцовский сундук, достал рубаху аракса и свой повивальный пояс — снаряжение, в котором выходил на ристалище Свадебного Пира.
В последнюю очередь, как и в вотчинном Урочище, поставил на стол икону Сергия.
И также не молился, как это делают обычно, ничего не просил, ибо важны были не слова, а символы. Переоделся, ощущая, как от рубахи исходит и впитывается в тело энергия воинского духа, после чего встал на одно колено перед Покровителем Воинства и надолго замер со склонённой головой. Миля окликала его по имени, звала, однако он не обращал внимания, поскольку в этот миг не слышал слов, ибо находился уже в полёте нетопыря.
Тем временем огонь светоча за отцовским мольбертом набирал силу, разгорался, но уже не тянулся единственным языком пламени, а таял по всему пространству чаши, озаряя ложе мерцающим светом. И вместе с ним разгоралась самая тонкая и высшая стихия, не сравнимая даже с состоянием Правила — энергия женского существа, по самой природе своей соединённая с Космосом. Лишь познав её, мужчина соприкасался с божественным началом человеческой сути.
Он не шелохнулся, когда тлеющее пламя в чаше начало испускать клубы рдеющего огня, плывущие и гаснущие над светочем, словно шаровые молнии, и когда увидел, как засветилось и дрогнуло на ложе тело девственницы, а до ушей донёсся её тихий, томительный стон. И встал после того, как в пространстве наполненного огнём дома раздался ещё бесстрастный, но призывающий крик.
С кубком в руке он вышел к брачному ложу и прежде чем напоить мёдом, усмирил этот крик своими губами — так, словно делал искусственное дыхание…
Она подняла его и взлетела сама, достав Космоса. И оставшись без сил от полёта, вместе с ним сверглась с небес и потеряла сознание на брачном ложе.
Он выждал минуту, показавшуюся вечностью, чтобы самому почувствовать окружающее земное пространство. Потом на ощупь отыскал солнечное сплетение между тверди грудей, надавил слегка и привёл в чувство.
— Где я? — спросила Миля, не поднимая век.
— Со мной, — проговорил Ражный и поднёс к её губам мёд. — Пей… Сделай один большой глоток. Ты же хочешь пить?
Она открыла глаза и, ощутив край кубка, сделала несколько глотков.
— Обжигает… Никогда не пила такого.
— Я тоже, — он попробовал мёд. — Крепкий… Закружилась голова… Говорят, если мёд сразу бьёт в голову, значит. Пир затеян от души.
— Кто говорит?
— Люди говорят, опытные люди… Почему ты все время спрашиваешь? Постарайся чувствовать.
— Спрашиваю, чтобы все запомнить.
— Зачем?.. Все повторится через несколько минут.
— Все повторится?! — почему-то изумилась и устрашилась она.
— Да. Ведь у нас праздник, апофеоз Пира Радости.
— Я больше не смогу так… По крайней мере, через несколько минут.
— Сможешь…
— Нет! Мне нужно беречь силы!
— Сегодня можно не беречь, — Ражный положил ладонь на её живот и накрыл его. — И завтра, и послезавтра… Так до скончания века.
— Неужели всегда вот так умирать, с каждым разом?!
— Нужно, чтобы родилось здоровое племя.
— Я согласна… Если получится. Только я должна все запомнить и научиться…
— Пусть тебя это не волнует…
— Знаю, так бывает лишь с тобой, — Миля дотронулась до его лица. — Потому что ты — вожак.
— Вожак?..
— Ну да, вожак стаи! — она засмеялась. — А значит, Бог. Опытный, искушённый Бог. А с другими мужчинами все бы было иначе…
— С другими?..
— Но ты же колдун! Чародей!
— Запомни: я земной человек. И больше никогда не говори так!
Она виновато посмотрела в глаза, взяла его руку с кубком и сделала глоток-.
— Прости… Я думала, секс — это легли в постель и доставили удовольствие друг другу. Много раз видела, подсматривала за сестрой… И не только за сестрой!.. Или даже не в постель — где-нибудь в неосвещённом подъезде, в телефонной будке, в ночном метро… Правда, это называется иначе уже — просто трах…
Он угрожающе положил руку на её лицо.
— Если бы ты не была целомудренной…
— А я была! — она вывернулась из-под ладони и засмеялась. — Никто не знал, чего это стоило…
— Я подолью масла в огонь, — Ражный встал. — Чтоб ты больше не вспоминала…
— Постой! — Миля вцепилась в его руку. — Выслушай… Я так долго берегла себя… И так много… сражалась за свою честь, что устала. Это мучительно — жить непорченой, как ты говоришь, — она попыталась дотянуться и поцеловать его руку — он не позволил, стиснул её в кулак. — Первый раз меня чуть не изнасиловал… мальчишка из седьмого класса. А мне было всего одиннадцать. Поймал за гаражами, содрал трусики… Я выбила ему глаз камнем… Через год выпустили из тюрьмы отца. Он напился, изнасиловал Надю… Помнишь мою сестру?.. И хотел меня, но я спрятала нож под подушку и… ткнула его. Ещё через год на меня напал Надин любовник — и ему досталось… Зарезала насмерть, скальпель воткнула в самое сердце… Был ещё один, с виду добрый, но извращенец. Я ему яичницу сделала, всмятку… Потом сбилась со счета и уже все время ходила с ножом или бритвой. Мне девчонки говорили: найди парня, который нравится, и отдайся. И все будет хорошо… Надя говорила то же самое. И даже судья… Это когда возбудили пятое уголовное дело за попытку… Ну ты же сам видел и знаешь. Сначала поймали твои егеря в лесу — отбилась; милиционер, который искал меня — порвала ему рот… Даже когда умерла — и мёртвую чуть не изнасиловали!
— Хватит, замолчи!
— Погоди!.. Знаю, я в полной твоей власти!
— Запомни, ты никогда не будешь в моей полной власти. Ни одна женщина не бывает под волей мужчины, потому что она — чистое воплощение стихии.
— Не буду. Ты прав, не буду, потому что твоя власть надо мной беспредельна…
— Это жуткое противоречие! Неужели ты не слышишь этого?!
— В другой раз я бы услышала… Но не сейчас. Даже мои милые Максы соревнуются… нет, бьются за право первой ночи, — она дотянулась и поцеловала кулак. — Ты первый мужчина, который не пытался… Никогда не посягал на меня. Наоборот, берег! Прогонял, чтобы сберечь. Я не знала, что думать! Измучилась от мыслей… И ещё — твой аскетический образ жизни, слава сектанта, колдуна или волшебника… Когда ты меня оживил — все поняла: ты Бог. Оказалось, ты Бог! Потому повинуюсь тебе и боюсь ещё больше, чем всех. Молиться на тебя стану! И Максов заставлю, чтобы молились…
