Ознакомительная версия.
– Слушай, если хочешь знать правду обо мне и человеке, которому ты достался. Потому что больше тебе никто ее не скажет. Даже я! Вечером я буду себя проклинать за эту правду… Если хочешь жить спокойно, уйди… Нет, просто уйди…
– Я не уйду!
– Не бойся, я не убью себя. У меня трое детей и братья в тюрьме… Я не стану расчищать дорогу Дораку… Аспид спит и видит женить короля на «навознице» или фельпской купчихе, но королева Талигойи – я! И я буду сражаться, если больше некому… Иди домой, Ричард, не бойся за меня…
– Нет, – Дик, сам не понимая, что делает, схватил королеву за плечи, – я не уйду.
– Я тебя предупредила, – голос Катари звучал устало, – но ты сын Эгмонта, этим все сказано… Фердинанд не мужчина, Дикон. Они его лечили… Ты не представляешь, каким ужасом были мои брачные ночи. Ты рассказывал про Беатрису Борраску, я вспоминала себя…
Фердинанду помогали сначала два лекаря, потом четыре. Я… Я закрывала глаза и терпела. Меня выдали за Оллара ради мира и наследника. Не было ни того, ни другого… И тогда Дорак решил отдать меня герцогу Алве. Я согласилась… Я согласилась бы и на Леворукого, чтобы прекратить ночные пытки.
Я Ворону не нравилась, о чем он мне и сказал… Если бы я догадалась броситься ему на шею, я бы теперь была свободна, но я посмела показать ему, первому красавцу Талига, что он мне нужен не больше, чем я ему.
Этого было достаточно. Он принялся меня объезжать… Как лошадь! Но я не кобыла, – глаза Катари яростно блеснули, – на гербе Ариго леопард, а я – Ариго! Кровный вассал Повелителей Молний! Я боролась, Дикон… Но чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее он меня держит… Наша с ним война убила то хорошее, что в нем было, а оно было… Оно есть даже теперь, но все меньше и меньше…
Если бы я могла солгать, что люблю его, Рокэ тут же меня бы бросил, но у меня не выходит… Я пытаюсь, но… Создатель, кто сказал, что нельзя скрыть любовь?! Это отвращение нельзя скрыть…
Катарина тряхнула головой. Шпильки не выдержали, сверкающая пепельная волна накрыла дрожащие плечи женщины.
– Однажды он взял меня на рабочем столе кансилльера, даже не отцепив шпаги. Когда вошел эр Август, я с задранной юбкой лежала на бумагах, – Катарина подхватила оставленную садовником лейку и высоко подняла, пытаясь поймать ртом воду, но лейка оказалась пустой, – кансилльер попытался закрыть дверь, совсем, как ты… Алва остановил его и принялся обсуждать потребности своей армии.
Он просил восемь тысяч на сапоги для горных стрелков, я это запомнила на всю жизнь. Август обещал – он дал бы больше, только бы прервать пытку. Когда кансилльер вышел, Ворон довел дело до конца. Моя младшая дочь – память об этих сапогах.
Теперь он собирается снова «набить мне брюхо». Именно так он и выражается, – королева с ненавистью посмотрела на нежно-голубые сборки, расходящиеся из-под бархатного пояска. – Рокэ мало троих бастардов. Дети для него не дороже щенят, но ему смешно, когда во мне, талигойской эрэа и его королеве, зреет его семя, семя Рамиро-Предателя. Когда я становлюсь уродливой и неповоротливой, как бочка, ему смешно вдвойне и втройне. О, этот человек умеет мстить!
Он уже показал тебе мою «жалкую грудь». Когда я забеременею, он найдет повод каждую неделю показывать тебе мой живот и объяснять, как я похожа на корову или свинью…
– Катари, – заорал Дик, – не смей! Катари!
Она остановилась, словно ее облили ледяной водой, ярость, превратившая королеву в разъяренную пантеру, погасла, перед Диком стояла невероятно одинокая женщина с искусанными в кровь губами.
– Прости меня, Дикон, – голос Катари дрожал, – прости… Я сошла с ума. Рокэ не так уж и плох… Тогда, в день святого Фабиана… Я не могла видеть, как унижают сына Эгмонта… Я попросила… Он ведь с тобой хорошо обращается?..
– Ты его просила?
Она молча кивнула:
– Только не говори кансилльеру… Пожалуйста. Он так расстроился…
Ричард взял ее руки в свои, тонкие пальцы были ледяными, еще немного – и она упадет.
– Я никому ничего не скажу. Не бойся, все будет хорошо…
Почему, когда все плохо, мы обещаем, что все «будет хорошо»? И как может быть хорошо после того, что она рассказала?!
Глава 7
Агарис
«Le Chevalier des Bâtons» & «Le Cing des Bâtons»
1
Мэллит смотрела в вечернее окно, а Робер смотрел на Мэллит.
Когда он нашел ее в своей старой комнате, она сидела точно так же, обхватив колени и положив на них подбородок.
Девушка или не чувствовала его взгляда или, занятая своими мыслями, не обращала внимания. Талигойский маркиз добился своего – гоганни его не боялась, не стеснялась и не замечала. Они спали в одной комнате, она носила ему шляпу и перчатки, вставала на цыпочки, подавая плащ, забирала у слуг вычищенные сапоги, и ему приходилось это терпеть, потому что он был господином, а Эжен – выигранным в кости мальчишкой, которого Эпинэ сделал своим пажом.
Матильда собиралась продавать дом, и Робер вновь перебрался в гостиницу. Не в «Зеленого стрижа», в другую, где его не знали. Эпинэ боялся, что по их поведению кто-то что-то сообразит, хотя поведения-то как раз никакого и не было. Не было вообще ничего. Скоро они уедут, сначала – в Алат, а куда потом? Робер, как и Матильда, не верил герцогу Альберту, но оставаться в Агарисе невозможно. Вдовствующая принцесса не знала того, что знали они, а еще были ушедшие крысы, сгинувшие вслед за ними кошки и вымерший дом.
Что сделали гоганы с почерневшей арой? Кто их знает. Трактиры Жаймиоля открыты, но кто теперь жарит знаменитых кур, Робер не знал. Енниоль передал приказ покинуть Агарис, и ниточка порвалась. Может, оно и к лучшему, он мог нечаянно проговориться.
Мэллит отвернулась от окна, теперь она глядела в стену. Как она перенесет дорогу? Чужие люди, шум, глупые разговоры. Нарядить девушку мальчишкой легко, но мальчишки лезут, куда нельзя, смеются, пачкаются, рвут одежду, и они вечно голодные… Матильду долго водить за нос не удастся, но что ей сказать? Правду – нельзя, а любая ложь оскорбит Мэллит. Но не отправлять же гоганни в Алат в одиночку. Скрывая малышку от соплеменников, они нарушали данное слово, но выдать девушку?! Да пошел он к кошкам, этот Залог и эта магия, ни одна корона не стоит счастья этой девочки…
Робер собрал волю в кулак и окликнул своего «оруженосца»:
– Эжен!
Девушка вздрогнула и повернулась, издав странный мурлыкающий звук. Словно застигнутый врасплох котенок.
– Эжен, – закатные твари, вместо того чтоб поднять на руки и унести в Рассвет, выговаривать, – Эжен, даже если мы одни, надо отвечать «Да, монсеньор!».
Ознакомительная версия.
