долге. Клык, наоборот, наполнял Аюну гордостью — ведь это был знак ее личной отваги! Память о том дне, когда она преодолела страх и прикоснулась к самому опасному из зверей Аратты.
«Согласно поверьям моего народа, он дарует охотнику храбрость», — сказал тогда Аоранг, вручая ей этот клык. При мысли о мохначе у царевны стало тепло на сердце. Вот кто поистине беспредельно отважен — и при этом не сеет вокруг себя смерть, как ее постылый жених…
И Аюна вернулась мыслями в тот день, когда она привела Аоранга в тайный сад, и куда он потом повел ее, и чем все завершилось…
— Что с тобой? — спросила она тогда, искоса поглядывая на воспитанника Тулума, идущего рядом с ней по дорожке. — Ты невесел, молчалив и будто не рад меня видеть… Не так-то просто было привести тебя сюда! В сад Возвышенных Раздумий нельзя входить никому, кроме высших сановников, а ты даже не смотришь по сторонам. Я думала, тебе понравится. Говорят, тут собраны самые диковинные растения со всех концов мира. Неужели храмовый сад лучше? Да ты и не слушаешь меня!
— Прости, солнцеликая, — рассеянно отозвался мохнач. — Я задумался. Все мои мысли сейчас в зверинце.
— Что же там такого занимательного? — спросила царевна, уязвленная подобным предпочтением.
— Когда я уже собирался к тебе, смотритель хищников сообщил мне, что Рыкун заболел. Отказывается от пищи, никого к себе не подпускает… Прости, — повторил он еще раз, решительно останавливаясь. — Я должен быть там, а не здесь.
— Рыкун? — в замешательстве повторила Аюна. — Кто это?
— Редкостный звереныш, истинное украшение храмового зверинца, — заговорил Аоранг, сразу оживляясь. — Его привезли прошлой весной с Ползучих гор люди моего родного племени, и то, что они довезли его живым, ничем, кроме особой милости Исвархи, объяснить нельзя — ведь всю дорогу Рыкун ничего не ел! Они, видишь ли, наткнулись на его погибшую мать — должно быть, она неудачно поохотилась и погибла от ран, — заметили, что ее сосцы полны молока, и неподалеку нашли еще живой выводок. Вот один из этих детенышей и есть Рыкун. Если бы ты знала, каких трудов мне стоило выкормить его!
— Поохотилась? — с недоумением повторила царевна. — Я думала, ты говоришь о мамонте.
— Нет — о саблезубце! Уже очень давно их не было в зверинцах Аратты — последний умер четверть века назад, и его чучело стоит в охотничьей палате Лазурного дворца. Не то чтобы я был очень рад увидеть детеныша саблезубца. Для мохначей и мамонтов эти пятнистые убийцы — прирожденные враги. Но они столь редко встречаются в зверинцах и никогда не приносят в неволе потомства, так что я просто не имел права дать ему погибнуть…
— Детеныш саблезубца, — повторила Аюна, и ее глаза вспыхнули от жадного любопытства. — Так пойдем вместе, Аоранг! Я хочу посмотреть на него!
Воспитанник Тулума глянул на нее с сомнением:
— Твоя воля, солнцеликая… Но храмовый зверинец едва ли приятное место для царевны. Он не для посетителей, там содержатся по большей части жертвенные животные, там воняет… И я буду лечить зверя, а что будешь делать ты?
— Помогу! — с жаром заявила девушка. — Я учусь целительству, ты же знаешь!
— Я даже близко не подпущу тебя к клеткам и ямам.
— Тогда я посмотрю, как ты это делаешь!
— Это может быть неприятно, а порой и опасно…
— Тогда я тем более пойду с тобой! — тряхнула головой Аюна. — И не отговаривай меня. Такова моя воля!
— Я повинуюсь, — с улыбкой ответил Аоранг, любуясь ею.
* * *
— Хвала Солнцу, ты пришел, Аоранг! — Навстречу им из смрадного сумрака зверинца выскочил служитель. — Рыкун совсем не в себе!
— Так и не поел? — нахмурился мохнач.
— Если бы только это! Забился в угол, рычит, огрызается, никого к себе не подпускает… Слюни текут, глаза горят! Взбесился, что ли?!
— С чего бы он взбесился? — с гневом спросил Аоранг, ускоряя шаг.
Про Аюну он будто забыл, как вошел под каменные своды; она едва поспевала за ним, пробегая мимо клеток и загонов, даже не успевая заметить, кто в них заперт.
— Его разве кто-то укусил?
— Нет, но… Он явно страдает! Может, острая кость в каше попалась?
Аоранг резко остановился и схватил смотрителя за плечо.
— Рыкун ест молочную кашу с нарезанным мясом! — рявкнул он. — Откуда там кость, да еще острая? Смотри! Если туда попала кость, я не завидую тому, кто готовил ему пищу!
При виде разъяренного мохнача смотритель побледнел и принялся было оправдываться, но его торопливые слова заглушил жалобный и сердитый рев.
Аюна с трудом дышала — в этой части зверинца вонь была нестерпимой. Она поглядела туда, откуда донесся рев, и застыла на месте. С ее губ невольно сорвалось имя Исвархи. Когда Аоранг говорил о детеныше, она, сама того не сознавая, ожидала увидеть пушистого пятнистого котенка, пусть и большого, — но перед ней припал к полу, словно готовясь к прыжку, самый настоящий саблезубец. До взрослого хищника он еще не дорос, но уже был размером с теленка — большеголовый и большелапый, нескладный, некрасивый, покрытый клочковатой шерстью. Звереныш скорчился в дальнем углу клетки, прижав уши, и рычал, глядя по сторонам дикими желтыми глазами. Из его пасти обильно капала слюна.
— Этот зверь и в самом деле выглядит больным, — тихо сказала Аюна. — Может, лучше тебе…
Аоранг, не дослушав, откинул задвижку и вошел в клетку.
— Стой! — вырвалось у царевны, но ее друг даже не обернулся.
Он медленно пошел в сторону детеныша, опустился перед ним на корточки, не доходя нескольких шагов, протянул в его сторону руку и заговорил с ним на языке мохначей. Он говорил негромким ровным голосом, не обращая внимания на то, что зверь припал к земле и дергает куцым хвостом, всем своим видом предупреждая человека — еще шаг, и бросаюсь!
Аоранг не шевелился и не опускал руку, но продолжал ласково говорить. Наконец Аюна поняла, что зверь успокаивается. Его вздыбленная шерсть опустилась, рычание умолкло. Аоранг тут же придвинулся чуть ближе к нему и коснулся рукой шеи. Рыкун взвизгнул и отдернул голову. Мохнач убрал руку, подождал, пока рычание снова не умолкнет, и опять коснулся морды.
Это длилось, должно быть, очень долго, но для Аюны, которая, затаив дыхание, не сводила глаз с мохнача, время пронеслось как один миг. Только когда Аоранг выпрямился, повернулся и заговорил со служителем на языке арьев, она разжала стиснутые кулаки и увидела красные полукружия на ладонях там, где ее ногти впивались в кожу.
— У него меняются зубы, — сказал Аоранг, поглаживая зверя и осторожно ощупывая ему горло. —
