Принц лично вручил ордена своим сподвижникам. Так как он не хотел тратить деньги на украшение наград, то распорядился изготовить лишь тонкие золотые пластины, которые, по его плану, должны были цениться в будущем гораздо выше любого количества золота.
Пожалуй, о тяге принца к экономии догадался лишь Комен. Он с легкой иронической улыбкой рассматривал выданный ему орден. Комену вообще были чужды условности. На взгляд Михаила, только два человека из его окружения руководствовались практическими соображениями в большинстве своих действий. Это были Ксарр и Комен.
— Что, не нравится награда? — спросил принц.
Комен никогда бы не стал критиковать что-то, подаренное ему монархом. Поэтому решил отшутиться.
— Нравится, твое высочество, хотя мне кажется, что я не заслужил ее.
— Почему же тогда принимаешь, если не заслужил? — поинтересовался Михаил. Ему было любопытно, что ответит на это Комен, который вообще никогда не лез за словом в карман.
— Потому что у меня бывают иногда страшные головные боли, которые я тоже не заслужил.
Принц слегка улыбнулся.
— Когда же я буду иметь честь встретиться с твоим отцом? — спросил он. — Все представители четырех богатейших семей каким-то чудесным образом покинули Парм. Уж не ушли ли они вместе с Миэльсом?
— Насколько мы знаем, — особенно Комен выделил слово «мы», — ишибы моего отца не участвовали в обороне города. Поэтому могу предположить, что он покинул столицу, но отдельно от короля. Видимо, выжидает где-то, чем все закончится. Это вполне в его духе.
— Еар Каретт полагает, что я не смогу удержать власть? — Михаил удивленно поднял брови.
— Именно так. Мой отец занимается интригами всю жизнь. И повидал всякое.
— Но мы еще не сделали никаких серьезных ошибок, ведь так? — спросил принц.
— Пока что нет, — согласился Комен, — если, конечно, не считать отмену рабства. Но есть еще одна вещь…
Он замялся.
— Что же ты? — удивился собеседник. — Говори.
— Хотелось бы сказать тебе это наедине, — произнес Комен.
— Это касается тебя? — уточнил принц.
— Нет, тебя.
— Тогда говори при всех. Мне не пристало иметь секреты от друзей.
Присутствующие военачальники и Ксарр согласно кивнули.
— Дело в твоей… девушке. То есть, знакомой, — начал Комен.
— Инкит?
— Да.
— Что же с ней? — заинтересовался принц.
— Она — дочь сапожника. Хоть и дворянка. К тому же не замужем.
— Ну и что?
— А ты не понимаешь? Вот спроси у Ронела, он тебе объяснит.
— Ты начал, ты и продолжай, — буркнул Ферен-старший, но было видно, что он поддерживает Комена.
— Хорошо, — сказал тот. — Я скажу прямо. Она тебя компрометирует. Ходят разные слухи. Говорят даже, будто вы с ней уже обвенчаны. Но принц, будущий король, не может жениться на дочери сапожника! Это совершенно исключено! Ты уж прости, но такого короля никто не будет уважать. Даже военные заслуги не помогут.
— Вы тоже так думаете? — спросил Михаил у остальных.
Все, как один, кивнули.
— Что ж, это вполне логично. Возможно, мне придется удалить ее от себя, — начал размышлять он, — или…
— Что «или»? — поинтересовался Комен.
— Или выдать замуж, — ответил принц, — за кого-нибудь другого.
— За кого? — спросил Ферен с таким видом, словно спрашивал: «кто же ее возьмет?»
Нет, конечно, он понимал, что на красивой и молодой фаворитке будущего короля захотят жениться многие. Но жениться и не делить с ней ложе, как того, возможно, захочет Михаил, желающих найдется немного.
Сам же молодой человек отнюдь не возражал, чтобы у Инкит был еще кто-нибудь. Он рассуждал просто: если мужчина не предъявляет прав на женщину, то она имеет полную свободу. Проблема была в том, что Инкит не хотела спать ни с кем, кроме него. О чем говорила ему неоднократно.
— А нет ли у кого-нибудь из вас знакомого холостого старикашки? — спросил Михаил. — Чтобы его можно было подкупить и женить на Инкит?
Это было неожиданное предложение. Все задумались.
— Как же, есть такой человек, — вдруг сказал Ксарр. — Тагга Луренат. Древний старик, того и гляди, песок из него посыплется. Но такой скряга!
Комен и Ферены обрадованно кивнули. Они знали этого тагга.
— Скряга? — удивился принц. — Любит деньги?
— Еще как! — воскликнул переполняемый эмоциями Ксарр. Было видно, что ему не терпелось высказать все, что он думал об этом человеке.
— У него было много рабов, — начал объяснять он. — И, конечно, ему полагались за их освобождение деньги из казны.
Если купчая на раба передавалась чернобородому сейчас, то ее владелец получал лишь четверть назначенной суммы. Если она передавалась через полгода, то он получал половину. А если через полтора года, то — всю стоимость.
— Все люди как люди, — продолжал Ксарр. — Кто взял часть стоимости сейчас, а кто согласился ждать полтора года.
— А что им еще было делать? — улыбнулся Маэт. — Сражаться против принца с многотысячным войском? Или объявить о несогласии с указом и дружно пойти на эшафот?
— Не перебивай, — строго сказал чернобородый.
Если бы еще несколько месяцев назад кто-нибудь сказал ему, что он будет делать замечания дворянину и офицеру, староста деревни не поверил бы. Но сейчас он был полновластным управляющим делами королевства. И успел привыкнуть к своему новому качеству. Да и кроме того уже имел нововведенное звание полковника.
— Так вот, все люди как люди, а этот старикашка буквально охотится за мной! Куда ни пойду — везде он. И нудит, и нудит. «Когда же мне отдадут все деньги» спрашивает. Хочет все и немедленно! Не припомню дня, чтобы я его не видел. Я бы ему сказал, когда они будут, и куда за ними идти. Но неудобно. Тагга все-таки. Старик, опять же.
Присутствующие незаметно для Михаила обменялись понимающими взглядами: проблема близка к решению и, похоже, удалось быстро отыскать подходящую кандидатуру.
— Где же он сейчас? Можно с ним поговорить?
— Тут, неподалеку, — мрачно ответил Ксарр. — Провожал меня до дворца.
— Сходи-ка за ним. Сможешь его найти?
— Чего его искать? — буркнул Ксарр. — Только я выйду за ворота, а он тут как тут.
И удалился, все еще недовольно бурча себе что-то под нос.
Он оказался прав. Через непродолжительное время чернобородый вернулся в сопровождении древнего старика. На вид ему было лет девяносто. А то и все сто. Сморщенное лицо, шаркающая походка, старческий горб — вот что бросалось в глаза в первую очередь. Тем не менее, старик поклонился принцу, а потом присутствующим. То, что он без труда выделил Михаила среди компании приближенных, означало, что старичок еще был вполне в своем уме.
