Чуть в стороне под охраной звероватых гридней маялись пленники - пять босых понурых мужиков. Смакла дёрнулся и крепко сжал Стёпкину руку. Среди пленных был Гриняда. Крепкий, молодой гоблин, угрюмо набычившись, смотрел на "управляющего" ненавидящим взглядом. Рубаха на нём была разодрана, на лбу алела ссадина, по щеке тянулась полоска засохшей крови. Руки были связаны у всех, но за спиной - только у него. Видно, крепко сцепился Гриняда с обидчиками жены. Ещё вчера он беззаботно балагурил, подшучивал над тем, что младший братец так не сумел выучиться на чародея, пел красивым сочным голосом гоблинские песни. Сейчас ему было не до песен.
Ожидание не затянулось. Не прошло и пары минут, как на сцене объявился ещё один персонаж. Дверь распахнулась, и заждавшемуся народу явил себя молодой весский боярин в небрежно накинутом на плечи светлом плаще с меховой оторочкой (это летом-то!). Его холёное лицо с маленькой бородкой вызвало у Стёпки острое чувство брезгливости. Заранее настроившись на то, что захватившие Лосьву весичи - это самые настоящие враги, он увидел в отвратной боярской физиономии полное тому подтверждение. Блёклые выпуклые глаза, полупрозрачный длинный нос и бескровные, кривящиеся в злой усмешке губы делали боярина похожим на неприятную человекоподобную рыбу.
Скользнув холодным взглядом поверх голов, он лениво поинтересовался:
- Так что, уважаемый Подвояр, всех холопов согнали?
Толпа качнулась, услышав о своём холопстве, но возразить никто не посмел. Гридни, готовые по первому слову броситься на пресечение недовольства, лучше любых слов убеждали, что спорить с боярином себе дороже.
- Все здеся, - подтвердил "управляющий". - Окромя нескольких стариков и старух, кои по ветхости своей ходить уже не способны.
Боярин брезгливо дёрнул губами:
- Старики мне не надобны, сами скоро перемрут. Начинай, пожалуй.
Подвояр вышел чуть вперёд, заново строго оглядел толпу. Стёпке показалось, что на нём он слегка задержал свой взгляд, подивившись, видимо, тому, что среди гоблинов каким-то образом оказался русоволосый отрок в "городской" одежде. Стоящий рядом со Степаном сутулый седой мужик глухо пробормотал что-то нелестное в адрес "управляющего", но жена тут же сердито пихнула его локтем в бок.
- По договору, учинённому промеж советников великовесского государя и таёжными воеводами, все левобережные земли до скончания веков отходят к Великой Веси, - громко объявил Подвояр с нескрываемым удовольствием.
В толпе загудели, видимо, эта новость до Лосьвы ещё не докатилась.
- И вы должны сему немало радоваться, потому как правый берег отныне подпадает по руку Оркландского магистрата. И ежели бы не великая сила нашего государя, злокозненные орклы прибрали бы и вас, и вместо пресветлого боярина стоял бы ныне на этом крыльце чёрный душегуб, и узнали бы вы тогда, что такое истинная беда.
Подвояр перевёл дух. Оглянулся на боярина. Тот милостиво кивнул. Он на чёрного душегуба ничуть не походил, и это, вероятно, должно было всех ужасно радовать. Но почему-то это никого особо не радовало, что, впрочем, не удивительно. Достаточно было посмотреть на связанного и побитого Гриняду.
Вознеся над головой руку со свитками, Подвояр продолжил после небольшой паузы:
- Наш великодушный и справедливейший государь сим указом пожаловал новообретённые земли своим самым достойным боярам. Ваша деревня, как и несколько соседних, отныне приписана сиятельному боярину Хвалогору. С сего дня он будет собирать с вас подати, судить вас и заботится о ваших жизнях. Он в своей милости будет щедро одаривать достойных и сурово карать провинившихся, - Подвояр многозначительно оглядел толпу. - Вы здесь, в своей замшелой дремучести отвыкли от боярской власти, разучились почитать хозяев, не желаете кланяться тому, кто выше вас по рождению. Но вы скоро всему этому обучитесь, а кто противиться вздумает, того мы вразумим. И ещё... Среди вас, как нам доподлинно ведомо, имеются весские холопы, кои сбежали сюда противозаконно от исконных хозяев и скрываются теперь, нарушая волю государя нашего. Такие беглые холопы будут отправлены назад в Весь и возвращены своим господам для правого суда. Наш всесветлый боярин Хвалогор, конечно, рад был бы оставить себе всех холопов, но он не желает ссориться с прочими боярами, поэтому намерен честно вернуть беглецов. Скрыться от нас не получится, поскольку, как вам всем ведомо, в чародейных грамотах записан каждый холоп, и обмануть их ещё никому не удавалось.
Толпа угрюмо слушала. Новости, одна хуже другой, падали на их головы, и вся налаженная, спокойная и вполне обеспеченная жизнь рушилась в эти минуты окончательно и бесповоротно. Чуть ли не половина Лосьвы была из беглых, а вторая половина уже успела с первой породниться, переженившись. И теперь надменные жесткосердечные весичи собирались рвать семьи по живому. В толпе нарастал глухой подспудный ропот. Гридни держались настороженно, кое-кто посвистывал нагайками, некоторые даже обнажили клинки.
- Дошёл черёд и до умысливших недоброе смутьянов, - Подвояр обвиняюще указал на Гриняду и его сподвижников. Гоблин в ответ ожёг его злым взглядом. - Мало того, что они сами осмелились поднять руку на боярских ратников, они такожды подбивали на бунт и прочих жителей деревни. Прощать столь великую провинность мы не намерены, законы государя великовесского снисхождения к бунтующим не дозволяют, посему смутьяны будут примерно наказаны. После долгого размышления пресветлый боярин Хвалогор повелел отмерить пришлому гоблину три десятка тяжёлых плетей, а подельникам его неразумным... - Подвояр помедлил, затем продолжил с нескрываемым удовольствием, - ...по десятку. Выпорем их немедля и прямо здесь. А вы смотрите и запоминайте. И ежели не желаете, чтобы и по вашим спинам прогулялись плети, чтите и уважайте своего нового хозяина. И помните, что его слово отныне для вас закон. А другого закона более не будет.
Смакла расширившимися глазами смотрел на брата. Тот побледнел, но держался по-прежнему гордо. В толпе загудели громче. Все знали, что Гриняда полез в драку, заступаясь за свою молодую жену (а кто бы не полез?), и все ему откровенно сочувствовали. Прочие сочувствующие, более решительные, стояли теперь рядом с гоблином и за свою решительность должны были получить сполна.
Злость, едкая и колючая, набухала в Стёпкиной груди. Рукоять ножа сама собой прыгнула в ладонь. Встрепенувшийся гузгай рвался в бой. Ему хотелось рубить и кромсать. Ему хотелось восстанавливать справедливость и побеждать врагов. Стёпке тоже этого хотелось. Но он стиснул зубы и засунул руки в карманы. Эклитана пока подождёт. Попробуем сначала решить дело миром, а уж если не получится, то тогда...
