- Ну что ж, отрок, - протянул Хвалогор. - Нам не по нраву твоё желание избавить негодяев от плетей, однако мы принимаем выкуп. Но сперва мой колдун-оберегатель проверит, не обманываешь ли ты нас. И ежели твоё золото окажется истинным, мы позволим развязать разбойников.
- Это золото проверять не нужно, - сказал Стёпка, отведя руку за спину от нацелившегося на деньги Подвояра и припоминая разговор с Боявой насчёт золотых монет, успевших побывать в гномьих кладовых. - Гномы его уже давно проверили. На каждой монете стоит их клеймо. Прикажите развязать пленников, и я сразу отдам вам деньги.
- Экий ты прыткий, - усмехнулся Хвалогор. - Прыткий да неумный. Подвояр, не пора ли?..
Подвояр (надо же - и тут колдун-оберегатель, второй Полыня, честное слово) повелительно мотнул головой. Один из всадников тронул своего коня и остановился за Стёпкиной спиной, отрезав его от толпы. Стёпка оглянулся. Острый наконечник копья кольнул его в спину чуть пониже лопатки, не больно, но неприятно. Другой гридень, молодой и крепкий, с распухшей нижней губой (от Гриняды, верно, прилетело), неторопливо спешился и сдёрнул с седла скрученную в моток верёвку.
- С каких это пор студиозусам в Летописном замке золотом платят? - спросил Подвояр, подступая вплотную. От него сильно пахло немытым телом, и Стёпка, отклонив голову, постарался дышать только ртом. - Али ты, отрок, роду знатного, боярского? Али родитель у тебя ссудной казной распоряжается? Нет? Откуль тогда у тебя столько золота взялося? Молчишь? Не хочешь отвечать? А я за тебя отвечу. Я всем скажу. Мне всё ведомо, не зря же меня боярин пресветлый при себе колдуном-оберегателем держит, милостями осыпает, - он вдруг ткнул длинным пальцем чуть ли не в Стёпкин глаз. - Украл ты это золото! Ты вор! Потому и разбойников сих выкупить задумал на ворованные деньги, чтобы и дальше на дорогах честных людей грабить и невинные души губить. Ишь каков, борода ещё не вылезла, а уже делами душегубными заправляет. Коли тебя вовремя не укоротить - высоко взлетишь. В Кряжгороде таким руки по локоть секут, а то и головы по самые плечи.
Стёпка даже возмущаться не стал, настолько, во-первых, глупым было обвинение, а во-вторых, он уже привык к тому, что его все кто ни попадя обзывает либо подсылом вражьим, либо вором. Даже неинтересно, в самом деле. Придумали бы для разнообразия что-нибудь новенькое. Намеренно не глядя на колдуна-оберегателя, он громко, на всю площадь спросил:
- Значит, боярин Хвалогор, вы отказываетесь получить выкуп за этих людей? А как же нерушимое боярское слово?
Хвалогор засмеялся и широко раскинул руки, призывая всех присутствующих разделить с ним веселье.
- Неужто я тебе своё слово давал, отрок? Неужто я тебе в чём-то обещался? Не припомню такого, - он возвысил голос, улыбка с его лица моментально исчезла. - И запомните все: я с ворами и татями дела не имею и договоров с ними не заключаю. Подвояр, вяжите мальца да обыщите его хорошенько. Золото мне подай, я на него глянуть желаю, вправду ли там гномьи печати стоят?
Стёпка понял, что миром договориться не удалось и уже, очевидно, не удастся. Тем хуже для весичей. Узнают сейчас, как с демоном шутки шутить... Предугадав его движение, всадник за спиной вновь, уже без малейшей жалости ткнул копьём в спину: только дёрнись, мол, только взбрыкни, тотчас узнаешь у меня, как железо по рёбрам скрипит. Гридень с верёвкой, подчиняясь кивку Подвояра, властно ухватил Стёпку за плечо.
- Не егози, ворёныш, - буркнул он. - Руку-то враз сломлю.
- Ну, всё, - сказал Стёпка, с облегчением отпуская рвущегося в бой гузгая. - Я хотел по-хорошему, но вы сами напросились. Так что я не виноват.
Пеший гридень кубарем отлетел в сторону, бренча железом и запутываясь в собственной верёвке, а всадник, выдернутый неведомой силой из седла, звучно шмякнулся оземь и остался лежать под копытами коня, постанывая и закатывая глаза. Получилось всё это у Стёпки легко и даже непринуждённо, словно сто лет тренировался. И подумалось мимолётно, что неплохо было бы запомнить и сохранить в себе этот захват и эту волнующую отточенность движений, чтобы когда-нибудь потом, вернувшись, вот так же расправляться с врагами... ну, пусть не с врагами, а только с дураком Митрохиным из параллельного класса, потому что он давно уже просит, чтобы его пару раз в землю носом кирнули... И чего только в голову не придёт в самый неподходящий момент! Вован этот прыщавый почему-то вдруг нарисовался, сто лет бы его не вспоминать.
А над полем внезапно начавшейся и столь же внезапно завершившейся битвы стояла меж тем мёртвая тишина. Мгновенная расправа над боярскими людьми поразила всех присутствующих так, как если бы земная твердь разверзлась вдруг посреди деревни, явив своё кипящее огненное нутро. И ведь ничто не предвещало подобного исхода, всё шло своим знакомым чередом, для весичей - привычно и предсказуемо, для деревенских - тягостно, но ожидаемо (чего уж там, беглые завсегда опасаются, что однажды их поймают), и вдруг - этакое! Вот уже сейчас гридни-то взбеленятся. Боярина самого, глянь, ажно набок перекосило.
Испуганное молчание первым нарушил непочтительно хихикнувший Смакла.
- Знатно ты их приложил, Стеслав.
И тотчас всё сдвинулось и ожило. Задёргались, хватаясь за оружие, гридни, забубнили лосьвинцы; связанные мужики тянули шеи, с надеждой глядя на нежданно прыткого отрока, который - а вдруг! - да и выручит их из беды. Оставшийся без всадника конь аккуратно переступил через поверженного хозяина и тихонько двинулся прочь, побрякивая стременами.
Силы хватило бы ещё на сотню врагов. Девать её было некуда. Тогда, глядя остолбеневшему Подвояру прямо в глаза, Стёпка одним движением на весу переломил древко копья пополам и отбросил обломки в сторону. (Попробовал бы он проделать такое сам, без гузгая, то-то повеселил бы публику, а тут очень даже эффектно получилось, и попробуйте-ка повторить). Потом он схватил Подвояра за ворот, притянул к себе и рявкнул хриплым запредельным рыком:
- Ты кого, колдун липовый, вором посмел назвать?! Отвечай, когда тебя демон спрашивает!!!
И до того это у него впечатляюще получилось, что кони в испуге едва не посбрасывали седоков, а всех ворон с окрестных деревьев словно ветром сдуло. Как восприняли демонский рык жители Лосьвы, Стёпка не видел, некогда ему было смотреть по сторонам, он с колдуном-оберегателем ещё не разобрался.
Подвояр, сообразив, что жизнь его каким-то образом приблизилась вдруг к критической черте, часто замотал головой и попятился, безуспешно пытаясь освободиться от железной хватки пугающего его до дрожи отрока, в котором он с непоправимым запозданием (и куда, дурень, раньше смотрел?!) разглядел присутствие чужой властной силы.
