Отложив ложку в сторону, я поднялась и поправив перекосившийся пояс тихонько пошла к калитке, молясь всем богам, чтобы Любава меня не заметила: травница считала, что мне просто-таки жизненно необходимо сидеть дома в ожидании полуночи и исправно нервничать. Я, конечно же, считала иначе. На единственной в деревеньке площади собиралась вся молодёжь, чтобы отправится за околицу, к пашням на большие игрища в честь ночи колдовства, и я была намерена принять в них участие. Зря я что ль вчера помогала из соломы куклы Купалы и Марены делать?! Жалко, правда, что из-за не в меру деятельной травницы, я большую часть празднества пропустила.
Конечно, когда я явилась на площадь, там уже никого не было, за околицей уже пылали огромные костры, густой дым, почитающийся очистительным, стелился над домами и пашнями. Я прикинула, куда намылиться пёстрая компания после прыжков через огонь, и сразу поспешила к небольшой заводи, где планировались гадания с швырянием на воду веночков. В предсказания я не верила, ибо одно время сама таким образом над своими одноклассниками прикалывалась, предлагая «брильянтовым да яхонтовым» по руке погадать. Послать меня никто не решался, и бедные и несчастные одноклассники были обречены выслушивать всю чушь, которая придёт мне в голову.
Проходя сквозь деревню, я отметила полное отсутствие хозяев в домах, а домашней живности – на улице. На запертых дверях висели стебельки жгучей крапивы, она же была прицеплена и к зарытым ставням, чтобы нечистая сила не проникла в дом. На одной двери я заметила причудливо скрученную из этой травки фигу, наглядно демонстрирующую нечисти, как её тут «любят». Я подивилась людской фантазии и восхитилась терпением неизвестного шутника – не жалел, видимо, человек свои руки.
Глубокая заводь была отгорожена от любопытных глаз пышными зарослями шелестящего камыша, и мне стоила большого труда найти нужную тропинку, ведущую к кусочку песчаного пляжа. На небольшом пятачке столпилось человек двадцать; у самой кромки воды, придерживая подолы сарафанов, стояли молодые девицы с венками в руках. Добры молодцы весело скалили зубы и азартно спорили, чьи венки сегодня потонут, то есть кому в девках ещё год ходить. Я вообще сомневалась, что хоть один пойдёт ко дну: вода буйно цвела и зеленела, мелкая ряска ковром покрывала речную гладь, чуть сносимая слабым течением.
Плести венки я не умела, гадать самой себе не любила, поэтому присоединилась к группе «болельщиков», радостно комментирующих каждый бросок очередного венка. Девушки скромно хихикали, стреляли глазками и кончиками лаптей отталкивали приплывшие обратно венки, которым было, наверное, элементарно стыдно, ибо больше половины, на мой неискушённый взгляд, напоминали воронье гнездо.
Минут через десять я заскучала, почувствовав себя лишней на этом празднике жизни. Решив, что вряд ли большая гулянка мне понравится больше, я тихонечко смылась. Поднявшись выше по реке, я миновала заросли тростника и снова вышла к дому Любавы. Впереди мелькнуло что-то белое, смутный силуэт танцевал на мелководье, запрокинув лицо к небу.
– Настя? – удивлённо позвала я, – Ты разве не у костров?
Девушка вздрогнула и подбежала ко мне, заглядывая в лицо огромными синими глазами. Одета девица была только в длинную беленую рубаху ниже колен, с длинными рукавами и глубоким треугольным вырезом. В руках она сжимала какой-то веник из якобы живых цветов.
– Полынь или петрушка? – звонко осведомилась она, требовательно сунув мне под нос свой «букет». Я отпрянула – от него явственно разило тиной.
– Лебеда, – мрачно буркнула я, осторожно обходя сумасшедшую. Лицо девушки обиженно вытянулось, она печально всхлипнула, любуясь своим веником и решительно направилась за мной, намереваясь повторить свой вопрос. Я охнула и припустила от девицы на первой космической скорости, быстро пролетев насквозь всю деревню и с трудом остановившись только в поле, чуть не сбив с ног бредущую в глубокой задумчивости девушку.
– Ой, Любава, прости, – тихо промямлила я, виновато глядя на неё снизу вверх. Знахарке-то что: она рослая и широкоплечая, едва лишь покачнулась, а я на землю упала, не слабо копчиком припечатавшись.
– Ты что тут делаешь? – нахмурилась травница, скрестив руки на груди. – Ты уже должна в Роще быть!
Маразм полнейший! Между прочем, до полуночи ещё пара часов, – мрачно подумала я, а вслух пропела:
– А я тебе искала, хотела попрощаться… – я попыталась изобразить милую улыбку, чтобы смягчить травницу. К моему бескрайнему удивлению, это удалось. Девушка смягчилась и сбавила обороты.
– Правда? – растрогалась Любава, помогая мне подняться. Я украдкой потёрла ноющий копчик.
– Слушай, – я сразу же поспешила направить разговор в другое русло: – А что у вас за психованная по деревне бегает в одной ночнушке и к порядочным людям с дурацкими вопросами пристаёт?
– Это ты-то порядочная? – фыркнула Любава. Потом нахмурилась и жёстко приказала, – Ну-ка, опиши мне эту твою… пси-хо-ван-ную ещё раз!
Я описала. И пересказала её реакцию на мой ответ на её идиотский вопрос. Любава побледнела и едва не отшатнулась, глядя на меня одновременно с суеверным страхом и тихим уважением:
– Да, подруга… ты знаешь, что это русалка была?
– Да ну? А где её хвост?
Любава печально постучала костяшками пальцев у меня по голове, потом потрогала лоб и нос.
– Странно, – на полном серьёзе произнесла девушка, – лоб не горячий, нос тоже… Может, это ты у нас… пси-хо-ван-ная?
– Да серьёзно я, – я обиженно насупилась, отстраняясь от знахарки. – Просто в наших мифах у всех русалок вместо ног хвост!
– Значит это неправильные русалки!
– И они делают неправильный мёд…
– Чего? – вытаращилась на меня Любава, утверждаясь в диагнозе, что я ненормальная.
– Забудь. Так что там про одну конкретную русалку, что любит к честным девушкам приставать? Травница снова фыркнула, но ответила:
– Если бы ответила на её вопрос «полынь», – она бы ответила «ну тебя, сгинь!» и отвязалась бы. А если бы сказала, что в руках у неё петрушка, русалка бы крикнула «ты моя душка!» и защекотала…
Я звучно клацнула челюстью после этой отповеди. После этого мне пресловутая книга советов от сибирской травницы серьёзной научной литературой показалась.
– Ну хотя понятно, почему её мой ответ в шок поверг…
Мы медленно дошли да развилки тропинки. Широкая, протоптанная не одной парой ног, дорожка уходила к лесу, другая – узкая и почти не заметная среди высокой травы, вела к Перуновой Рощи. Мы остановились, глядя друг другу в глаза.
