и грубостью. Враждебность огнем горела в их серо-стальных глазах.
Все вошедшие были вооружены. При виде меня их руки инстинктивно дернулись к рукояткам кинжалов.
— Тхак! — воскликнул, вернее, прорычал один из них. — Да он пришел в себя!
— Думаешь, он умеет говорить или понимать человеческий язык? — огрызнулся другой.
Все это время я, выпучив глаза, глядел на них, поражаясь их речи. Наконец-то я понял, что говорили они не по-английски.
Это открытие просто поразило меня. Эти дикари говорили не на каком-либо из земных языков, но я отлично понимал их речь, не считая отдельных слов, не имевших перевода. Я не стал пытаться объяснить себе это явление, а, недолго думая, выпалил:
— Я не хуже тебя говорю и все понимаю. И хотел бы знать: кто вы? Что это за город? И с какой стати вы напали на меня? Почему, в конце концов, я закован в цепи?
Дикари удивленно закрутили головами, словно не веря своим ушам.
— Он говорит, Тхак его подери! — произнес один из них. — Я же говорил, что он с той стороны Кольца!
— С той стороны моей задницы, — буркнул другой. — Он просто мерзкий тонконогий выродок, которому не следовало позволять появляться на свет, а уж тем более выжить.
— Спроси, как у него оказался кинжал Костолома, — предложил еще кто-то.
Один из них сделал шаг вперед и, подозрительно глядя мне в глаза, издали показал мне знакомый кинжал.
— Ты, наверное, украл его, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.
— Я ничего не крал! — рявкнул я, вложив в ответ всю бессильную ярость пойманного зверя, из-за решетки с ненавистью смотрящего на своих мучителей. — Я отобрал этот кинжал у того, кто раньше владел им, и сделал это в честном, открытом бою!
— Ты убил его? — раздались недоверчивые голоса.
— Нет, — буркнул я. — Мы честно дрались голыми руками, пока он не схватился за оружие. Тогда я его вырубил, и он остался лежать без сознания.
Мои слова были встречены шумными криками. Сначала я подумал, что дикарей взбесили мои слова, но потом выяснил, что они просто спорили между собой.
— Я же тебе говорю, что он врет! — перекрыл общий гул рев, похожий на бычий. — Неужели не ясно, что Логар Костолом не тот парень, который уступит в драке этому изнеженному сопляку. Только Гхор Медведь смог бы справиться с ним. И никто другой!
— Ну а откуда же у него кинжал? — спросил кто-то.
Снова начался общий скандал, и вскоре спорящие уже схватили соседей за грудки, посыпались увесистые оплеухи; казалось, вот-вот спор перейдет в настоящую драку и поножовщину.
Делу положил конец один из дикарей, видимо, самый главный, который стал изо всех сил стучать рукояткой кинжала по стене и орать своим невероятно сильным голосом:
— Заткнитесь! Заткнитесь все! Если еще хоть кто-нибудь раскроет рот, я ему башку оторву!
Призыв и угрозы возымели свое действие, и через мгновение шум утих, а предводитель продолжил свою речь как ни в чем не бывало, ровным и спокойным голосом:
— Кинжал еще ничего не значит. Костолома могли застать спящим, заманить в засаду, наконец, этот парень мог просто украсть клинок или найти его. В конце концов, мы что — братья Лотара Костолома, чтобы так волноваться о его судьбе?
Одобрительное бурчание встретило эти слова. Несомненно, этот Логар Костолом не был любимцем этой компании.
— Вопрос сейчас в другом: что нам делать с этим созданием природы? Нужно собрать совет и обсудить это дело. По крайней мере я не думаю, что эта тварь съедобна. — Лицо дикаря расплылось в ухмылке.
Оказывается, этим полуобезьянам не было чуждо чувство юмора, пусть и грубовато-мрачного.
— Можно попробовать выделать его шкуру, — предложил кто-то абсолютно серьезно.
— Тонковата будет, — возразил другой,
— Вообще-то я не сказал бы, что он очень мягкий, — вновь заговорил первый дикарь. — Когда мы его тащили, я подумал, что у него под кожей стальные пружины.
— Ладно вам спорить, — вмешался еще один, — сейчас отрежем пару кусочков и выясним, какая у него шкура и что у него внутри.
Вынув кинжал, он направился ко мне, в то время как остальные с интересом следили за ним.
К этому моменту гнев окончательно переполнил меня. Вся комната словно плавала в кровавом дыму. А когда стало ясно, что этот парень действительно собирается попробовать на мне остроту своего оружия, я просто взбесился. Взвыв, я схватил перекинутую через плечо цепь обеими руками, намотав ее на запястья для лучшего упора, и, уперев ноги в пол, наклонился вперед и потянул изо всех сил. Заныли все кости и мышцы, на коже выступил пот. Но затем раздался треск разламываемого камня, кольцо подалось, и я, словно пущенный из катапульты, отлетел прямо под ноги дикарям, которые не замедлили наброситься на меня.
Мой звериный вопль едва ли не перекрыл весь их хор, а мои кулаки заработали, словно мельничные жернова. Да, знатная была потасовка! Мои противники не пытались убить меня и не стали доставать оружие, решив задавить меня численным превосходством. Мы, сцепившись в один орущий, дерущийся, царапающийся и кусающийся узел, катались из одного угла комнаты в другой. В какой-то миг мне показалось, что в дверном проеме появились женские головы, похожие на голову виденной мною девушки, но у меня не было времени рассмотреть их, я был слишком занят. В тот момент мои зубы впились в чье-то покрытое волосами черное ухо, в глазах все плыло от заливавшего их пота да кружились какие-то искорки — результат основательного удара в нос. Кроме того, из-за огромных туш, навалившихся на меня со всех сторон, обзор был не очень хорош.
И все же я сумел достойно постоять за себя. Разбитые уши, переломанные носы, выбитые зубы, а главное, стоны пострадавших от моих железных кулаков — вот была главная награда и торжественный марш для меня. К сожалению, проклятая цепь обвилась вокруг моих ног, лишив меня подвижности, да к тому же повязка слетела с головы, рана раскрылась, и мое лицо оказалось залитым кровью. Ослепленный, я не смог точно наносить удары, и вскоре моим противникам удалось повалить меня и связать по рукам и ногам.
Затем они расползлись в разные стороны и, кто сидя, кто лежа, стали постанывать, осматривая полученные травмы, в то время как я продолжал осыпать их самыми вычурными
