Магадин рассмеялась, её волчий хвост стукнул по фальшборту.
– Разумеется! – закричала она и прыгнула в воду. В мутной воде сверкнули ярко-зелёные лягушачьи лапы. Её затащило в пасть чудища быстрей, чем кусок подтаявшего масла падает с ножа. Пройдя преграду китового уса, она развернулась, оседлала волну и метнула копья прямо в нёбо твари.
Эхиней гневно зарычал; вопль пронзил мои уши, как ржавые ножи, царапающие барабан. Он затрясся и накренился, его панцирь раздулся, будто переполненный мочевой пузырь, и внезапно отвратительную тварь стошнило – она блеванула прямо на корабль золотыми монетами, которые пробивали дерево не хуже картечи. Чудище всё рвало и рвало, оно обдавало океан фонтанами золота. Я видела, как над водой мелькнул мокрый хвост Магадин – раз, другой, – а потом она исчезла во тьме.
Сказка о Седой девочке (продолжение)
– Разумеется, к тому моменту треклятое судно было полно дыр. Но и золота тоже! Пока чудище снова погружалось, мы сменили курс. И хорошо, что так сделали! Когда верхушка панциря наконец скрылась из вида, море ринулось туда, где она находилась, будто произошёл потоп; нас чуть не поймало. Но моя лохань стояла у штурвала, мальчики изо всех сил конопатили дыры, и мы притащились обратно в муринский порт с полными кошельками. Не только с золотом, но и со всякими древними штучками. Они стоят в пять раз дороже обычных золотых монет! Я жалею лишь о том, что не увидела молодняк Тэк… и её пироги. – Грог на мгновение опечалилась, но затем осушила свою высокую кружку и опять расплылась в улыбке, демонстрируя ослепительный блеск желтых зубов. – Ну что, Эйви, угостишь нас за эту историю, а?
Лицо Сигриды сделалось одновременно чёрным и белым, по нему, словно тучи, прошли страсть, надежда и отчаяние.
– Вы видели Эхинея? Ваша капитанша погибла, сражаясь с ним?
– Она глухая или слабоумная, Эйв? Не слышала мой рассказ? Разве у неё в руках не монеты мертвецов?
– Помнишь, где это произошло, пьяная скотина? – Глаза Сигриды полыхали, будто костры в ночь зимнего солнцестояния. – Ты найдёшь дорогу назад?
Грог посмотрела на женщину с жалостью. Она провела руками по изумрудным волосам, приглаживая предательское безобразие на голове.
– Знаю, ты не из этих мест, душечка, но хвост заметен, да? И ты понимаешь, в чём его суть? Он для того, чтобы плавать, и всё такое. Быть может, я не люблю опускать в море свои нежные части, но никто не знает море лучше магир. Конечно, я могу найти дорогу, но не собираюсь этого делать – считаю подарком судьбы, что мне удалось сбежать с набитыми карманами, и не буду прыгать тут и там в поисках симпатичной большой пасти, в которую можно сигануть. Теперь наполни мою кружку, Эйвинд, и пусть твоя женщина ведёт себя тихо и прилично, пока кто-то пьёт.
Седка, никем не замеченная, подкралась к большой лохани с морской водой и схватила нож с барной стойки. Она прыгнула на край лохани, точно дикая кошка, и схватила Грог за копну бутылочно-зелёных волос.
– Отведи нас туда, – прошипела она. – Отведи нас к монстру, или я перережу тебе горло.
– Седка! – ахнула Сигрида. – Что на тебя нашло? Если кто и должен угрожать морской корове, то это я.
– Сигрида, – взмолилась Седка, – ты же знаешь, что там! Ты рассказывала мне о Святой Сигриде и думаешь, я упущу шанс попасть в эту историю, сделаться её частью, просто пройду мимо? Разве ты не отдала Башне целых восемь лет, потому что женщина рассказала историю, которая тебе понравилась? Мне нужно лишь несколько дней в море! Ты знаешь, что песня о тебе… Но не может ли быть так, что она и обо мне? «Сиротка разыщет». Если тебе нужна сирота, вот я! Ты столько лет искала Эхинея и теперь позволишь этой жирной старухе остановить нас? Позволь мне пойти с тобой, помочь тебе найти её… И позволь прикончить эту зловонную рыбу, если она нам не поможет!
Седка прижала нож к слоям жира на шее Грог, и магира беспомощно взвизгнула.
– Фанатики! – завопила она. – Я вам говорю, в целом мире нет ничего опаснее фанатиков! Колышка! Дурья Башка! Разорвите её пополам ради вашей хозяйки!
Громилы рванулись к бледному ребёнку, размахивая кулаками, но Эйвинд остановил их взглядом.
– Троньте её – и я разобью вашей хозяйке физиономию бутылкой рома, – прорычал он.
Сигрида посмотрела на него с благодарностью.
– Хорошо! Я отвезу вас туда, сволочи вонючие. Раньше у тебя был приличный бар, Эйвинд, но глянь, во что он превратился! Лебезишь перед какой-то жирной дрянью и её отродьем!
Седка отпустила голову магиры и проворно спрыгнула с края лохани. Грог уставилась на неё и выплюнула сгусток зелёной слизи, угодив Седке в спину. Сигрида грустно улыбнулась и стёрла его.
– Спасибо, – сказала Седка, ощущая неловкость.
– Хозяйка, – тихонько проговорил кто-то тонким голосом. Дурья Башка подобрался к лохани и, перегнувшись через край, трогал магиру рукой, словно щенок лапой. – Не надо опять в море. Не надо лодки. Пожалуйста! Мой желудок…
– Не надо опять в море, – согласился Колышка. – Хватит с нас. Оно там, ждёт. Мы подождём вас здесь – мы вас любим, – но опять встречаться с чудищем не хотим.
Грог закатила глаза.
– И кто тогда понесёт мою лохань? Эта дрянная девчонка и кружки рома не поднимет!
Эйвинд откашлялся, сплюнул и нежно провёл тряпкой по барной стойке.
– Я пойду с тобой и понесу твою кастрюлю с супом, старая ты белуга.
– До чего это мило с твоей стороны, дорогой!
– Но я делаю это ради Сигриды. Не ради тебя, – проворчал он и из-под нависших век посмотрел на пожилую женщину.
– Отлично! Чтоб мне провалиться с вашей вонючей верностью. От фанатиков у меня изжога. Корабль Магги пришвартован в порту. Держи меня крепко – не хочу валяться на улице, как выпавший из ведра солнечник.
Сигрида, Седка и Эйвинд надели тёплую одежду и приготовились к отплытию. Колышке и Дурьей Башке предоставили заднюю комнату, чтобы они там спали, а остальных посетителей аккуратно выпроводили за дверь.
– Бочонок рома прихватите! – визгливо приказала зеленоволосая магира. – Он нам понадобится, помяните мои слова!
– Если ты умная девочка, сейчас же уберёшься отсюда, – раздался голос кузнеца, вспоров ночь, как горячее железо вспарывает шёлк.
Девочка, привычная спасаться бегством, вскочила и метнулась прочь от тени кузнеца. Она даже не успела взглянуть на мальчика, лавируя между ногами лошадей и жестяными вёдрами, проворно выскочив из дверей конюшни одновременно с первыми лучами восхода.
