— Ты хоть понимаешь, что теперь ждет твоего друга Соло? — продолжал Барден. — Понимаешь, в какую беду он попал из-за тебя?
— А вы отпустите его, герр Данис! — предложила Илис. — Зачем он вам? Вы же и так все знаете.
— Отпустить? — оскалился в усмешке Барден. — С удовольствием. Пусть только должок мне отдаст.
— Да чего вы от него хотите?!
— Ответов! Ответов на мои вопросы — ничего более. Разве я прошу многого?
— Не понимаю, — помотала головой Илис. В груди у нее нарастало какое-то жгучее чувство, ранее ей незнакомое. — Зачем?!..
— Чтоб знал, как давать опрометчивые обещания. Между прочим, — вдруг добавил Барден, еще сильнее сощурив глаза, так что они превратились в две узенькие щелочки, — это относится и к другому твоему приятелю…
Илис невольно вздрогнула. На Хельмута он, что ли, намекает?
— Ага, ты поняла, о ком я. Хорошо. Но не о нем теперь речь… Что до Грэма, то мне хочется преподать ему маленький урок…
— Вы своими поучениями замучаете его до смерти!
— Возможно, — холодно сказал Барден. — Я уже предсказывал тебе, что он может закончить плохо, и что в его смерти ты станешь винить меня.
— Это бессмысленно! И жестоко!
Барден не отвечал. Скрестив на груди огромные руки и плотно сжав губы, он смотрел в сторону, и лицо его выражало не больше, чем кусок камня.
— Вы жестокий человек! — продолжала бушевать Илис, уже полностью захваченная незнакомым жгучим чувством. Кажется, это была ярость.
— Да, это так.
Пальцы Илис сами собой сложились в знак удара. Она даже не успела ужаснуться, — поднять руку на учителя? немыслимо! — а успела только зажмуриться, когда магическая волна прокатилась по комнате. Ударной силы, вложенной в волну, могло с избытком хватить, чтобы сбить с ног человека среднего или даже крепкого телосложения. Еще два года назад, имея весьма слабое понятие о концентрации и магических формулах, Илис успешно раскидывала противников, превосходящих ее ростом и шириной плеч раза в два-три. Но Бардену даже эта сокрушающая волна оказалась нипочем. Он только лениво взмахнул перед лицом рукой, как если бы отгонял надоедливое насекомое, и заметил вполголоса, вполне равнодушно:
— Я мог бы сделать так, чтобы удар вернулся к тебе. Смогла бы ты отразить его?
— Ну и сделали бы!..
— Понимаю твои чувства, Илис. Но ни посочувствовать, ни помочь не могу.
— Отпустите Грэма!
— Нет, — отрезал Барден.
За год, проведенный в качестве ученицы Бардена, Илис поняла, что переупрямить его, если он что-то вдолбил себе в голову, не проще, чем сдвинуть с места скалу. Власть, думала она глубокомысленно, все-таки страшно портит человека. Во всех западных королевствах трудно найти бОльшего самодура, чем его величество император Касот!..
Но, однако же, что делать с Грэмом? Остается, пожалуй, надеяться только на его благоразумие и на силу убеждения Марка. Хотя на первое надежда ох какая слабая… Когда это Грэм бывал благоразумен?
— И тебе, княжна, — вновь заговорил Барден, — советую быть поосторожнее в своих поступках, чтобы в один прекрасный день не оказаться в положении твоего друга.
— Вы мне угрожаете?
— Предупреждаю. Или, если угодно, советую. Ты ведь уже имела возможность убедиться, чего стоят мои советы?
— Почему бы вам, в самом деле, не допросить меня хорошенько прямо сейчас? — вызывающе спросила Илис, глядя в упор на своего мрачного учителя. — Чтобы преподать мне урок, как вы выразились.
— Потому что ты остаешься моей ученицей, Лисси, и такие уроки тебе ни к чему.
— В самом деле?
— В самом деле — что?
— Остаюсь вашей ученицей?
— А тебя это удивляет?
— Еще как. Вот Марк, например, считает, что… — Илис спохватилась и умолкла, проклиная свой несдержанный язык.
В желтых глазах Бардена тут же вспыхнуло любопытство.
— Так Марк в курсе твоих дел? И давно?
— С сегодняшнего вечера. Честное слово, я не вру!
— Ладно, поверим, — согласился Барден. — Так что же считает Марк? Продолжай, мне очень интересно.
— Что я предала вас — вот как он считает.
К ее удивлению, Барден только пожал плечами.
— В его возрасте подобные суждения вполне допустимы. Хотя, все же, ему следовало бы мыслить практичнее и избегать таких громких слов.
Илис только рот раскрыла, не зная, что и сказать. Что скрывать — со времени первой встречи с Ивом в ее душе ворочался червячок сомнения. Червячок был крошечным, но здорово мешал жить. После слов Бардена он вдруг притих и затаился…
Разговор с пленным наинцем дался Марку нелегко. Боль и жажда истерзали Соло, но дух его не был сломлен. Он не стал запираться в молчании, но заявил, что не намерен отвечать ни на какие вопросы императора. И своих намерений он не переменил, даже когда Марк передал ему просьбу Илис. Он как будто вообще не услышал ее, а при упоминании имени Илис подался вперед — насколько позволяли цепи.
— Она здесь? — спросил он отрывисто и хрипло.
— Да, — ответил Марк. — Илис сопровождает отца во многих поездках.
— Это я знаю, — сказал Соло и замолк.
— Так что ты ответишь?
— Передавай ей привет.
И это было все, что сумел добиться от него Марк. На все уговоры пленный повторял одно и то же: "Мне нечего сказать императору". Наконец, Марк ушел, убежденный, что наинец или бесподобно глуп, или столь же безрассуден.
Илис, разумеется, очень огорчилась, когда он пересказал ей свой разговор с Соло. Пожалуй, ему не приходилось еще видеть Илис настолько расстроенной. Она, разумеется, не плакала, но была очень близка к тому.
Второй допрос северянина прошел еще тяжелее. На этот раз присутствовал Альберт Третт, который никогда не удовлетворялся ролью наблюдателя. Во время допросов он превращался из друга императора в его бойцового пса, и с готовностью набрасывался на указанную императором жертву. Альберт в совершенстве владел искусством причинять человеку невыносимую боль, не калеча его при этом. Он знал, как, когда и куда нужно бить, чтобы достичь максимального эффекта. Оставалось только догадываться, где и при каких обстоятельствах он научился всему этому.
Марк вынужден был отдать отцу должное — сначала тот повел разговор довольно мирно. Он готов был выслушать пленника и отпустить его восвояси, как и обещал. Но наинец стоял на своем и повторял: "Я не знаю" и "Я не помню", как заклинания. Впрочем, этим он не ограничивался. Оказалось, что язык у него очень острый и очень дерзкий… Наинца била дрожь, но он дерзил, не задумываясь. Ничего удивительного, что минут через двадцать не слишком сдержанный Барден потерял терпение и сделал знак Альберту приступать к делу.
